Объятия смерти - Робертс Нора

Рорк знал, что такое голод, страх и побои, нано­симые отцовскими руками, от которых следовало бы ожидать ласки и нежности. Уже в детстве он на­ходил спасение в дурной компании и всевозможных предприятиях, которые, отнюдь не являясь законными, были тем не менее необычайно увлекатель­ными, а иногда и весьма прибыльными. Ему прихо­дилось воровать, обманывать, мошенничать, даже убивать, хотя это он делал лишь в крайних случаях и исключительно в целях самообороны. Но в итоге Рорк создал себе имя, бизнес и состояние – создал свой мир.

Он учился, путешествовал, расширял кругозор. Мальчишка, живущий за счет хитрости и ловкости, проворных пальцев и быстрых ног, стал мужчиной, который мог приобрести все, что хотел, в случае не­обходимости искусно обходя закон.

У Рорка было много женщин, и некоторых он по-своему любил. Но он оставался одиноким, не осознавая этого, пока не встретил Еву. После этого построенный им мир и он сам изменились навсегда. И вот теперь он должен был помочь жене. Через не­сколько часов им предстояло вместе заглянуть в ее прошлое со всеми его ужасами.

С консоли послышался сигнал, указывающий, что ворота открыты. Взглянув на панель, Рорк уви­дел идентификационные знаки полицейской маши­ны Евы.

Он подошел к окну, чтобы посмотреть, как она возвращается домой.

Проехав ворота, Ева повернула к дому, и вдруг увидела под раскидистыми ветками дерева две фигу­ры, большую часть которых скрывали листья. Она нажала на акселератор и выхватила оружие, прежде чем смогла разглядеть родителей Пибоди, сливших­ся в страстном объятии.

Смутившись, Ева спрятала оружие в кобуру, от­вела взгляд и поехала дальше. Она остановилась у подножия лестницы по двум причинам: это было удобно и раздражало Соммерсета. Но ее надежды на то, что все притворятся, будто не заметили друг дру­га, рассыпались в прах, когда она увидела Сэма и Фиби, направляющихся к ней.

Ева сунула руки в карманы.

– Как прошел день?

– Великолепно.

Фиби улыбалась, но ее пристальный взгляд вы­зывал у Евы покалывание в затылке. «Не смотри ей в глаза! – напомнила она себе, уставившись куда-то поверх головы Фиби. – Избегай прямого визуаль­ного контакта».

– Мы с Сэмом вчера повеселились вовсю. – Фиби тряхнула головой, звякнув серебряными коль­цами, сквозь которые были продеты пряди ее во­лос. – А сегодня я видела ваше интервью с Надин Ферст по каналу 75. Вы выглядели очень сильной и решительной.

– Я такая и есть.

– Не сомневаюсь в этом. Рорк сказал нам, что вы оба завтра должны уехать из города.

– Да, по делу, – ответила Ева, стараясь не смот­реть на Сэма.

– Мы можем что-нибудь для вас сделать во вре­мя вашего отсутствия?

– Нет, спасибо. Разве только вы столкнетесь с Джулианной Данн и арестуете ее.

– Думаю, мы предоставим это вам и Делии. Мне нужно посмотреть кое-что в оранжерее. Сэм, по­проси Еву составить тебе компанию.

Прежде чем оба успели ответить, Фиби удали­лась, шурша развевающейся цветастой юбкой.

– Я очень сожалею, – заговорил Сэм. – Она знает о возникшем между нами напряжении, хотя я ничего ей не говорил.

– О'кей.

– Нет, не о'кей! – Впервые Ева услышала гнев­ные нотки в его голосе. – Я причинил вам неудоб­ство в вашем собственном доме, злоупотребив ока­занным нам гостеприимством. Я как раз собирался уговорить Фиби переехать в отель на оставшиеся не­сколько дней, но тут вы подъехали…

Он замолчал и, подобно Еве, сунул руки в карма­ны, словно не зная, что с ними делать. Несколько секунд они молча стояли, глядя на лужайку. Ева не была экстрасенсом, но чувствовала, что сила рас­каяния, испытываемого Сэмом, способна пробить стальную броню.

– Слушайте, давайте оставим все, как есть. Речь идет о паре дней, и большую часть времени меня здесь не будет.

– У меня есть определенный кодекс, – спокой­но отозвался Сэм. – Частично он связан с квакерст­вом, а частично с моим личным мнением о том, как следует жить. Любить семью, хорошо работать, на­слаждаться дарованным нам временем и стараться не причинять вреда. Дар, которым я наделен, нала­гает на меня дополнительную ответственность – еще один кодекс. Уважать личную жизнь других, никогда не использовать свой дар ради собственной выгоды, забавы или любопытства, иначе причи­нишь вред. Именно это я и сделал.

Ева тяжело вздохнула:

– Я понимаю стремление жить согласно кодек­су, но понимаю и то, что каждый человек может ошибиться. Вы сделали это ненамеренно, и скорее откусили бы себе язык, чем стали бы обсуждать это с кем-либо, кроме меня. Но я едва вас знаю, и мне трудно примириться с тем, что практически посто­ронний человек смотрит на меня и видит такую… такую мерзость.

– Думаете, я вижу мерзость, глядя на вас? – Он вынул руку из кармана и протянул ее к Еве, но тут же опустил вновь. – Нет. Я видел воспоминания о мерзости, которую ни один ребенок не должен не только испытывать на себе, но даже представлять в воображении. Ни по натуре, ни по убеждениям я не склонен к насилию, но в тот момент мне захоте­лось… – Сэм оборвал фразу и сжал кулак; его лицо побагровело от ярости. – Мне захотелось сделать то, что должен был бы сделать любой отец. Но когда я смотрю на вас, то вижу силу, отвагу и решимость, каких еще не видел никогда. Я вижу подругу моей дочери, женщину, которой я доверил жизнь моего ребенка, и никогда не пожалею об этом. Рорк сказал, что завтра вы едете в Даллас. Я буду молиться за вас.

Ева уставилась на него:

– Интересно, кто-нибудь в состоянии на вас сер­диться?

Сэм робко улыбнулся:

– Фиби иногда в состоянии.

– Значит, она круче, чем выглядит. – Ева тоже улыбнулась и протянула ему руку.

Войдя в дом, она увидела Соммерсета, полирую­щего стойку перил, и кота, сидящего на нижней сту­пеньке, словно пушистый Будда. Оба устремили на нее пытливый взгляд.

– Ваш чемодан упакован для поездки. Рорк ска­зал, что одежды на один день будет достаточно.

– Я же говорила вам, что сама упакую чемодан! Не хочу, чтобы вы рылись вашими костлявыми паль­цами в моих вещах. – Ева перешагнула через кота, который игнорировал ее, и застыла. Затем ее рука взметнулась вверх, ухватив кончик полировальной тряпки Соммерсета. – Это же моя рубашка!

– Позволю себе с вами не согласиться. – Он яв­но рассчитывал, что она опознает вышеупомянутый предмет. – Возможно, очень давно это являлось не­ким подобием одежды, но сейчас это всего лишь тряпка, случайно попавшая в ваш комод и исполь­зуемая ныне по назначению.

– Отдайте мне мою рубашку, вы, нудный тощий таракан!

Ева потянула к себе тряпку, но дворецкий не от­пускал ее.

– У вас вполне достаточно приличных рубашек.

– Но я хочу эту!

– Это тряпка. – Они тянули ее в разные сторо­ны, пока материя не треснула посредине. – А теперь это две тряпки, – удовлетворенно заметил Соммерсет.

Зарычав, Ева скомкала остатки старой формен­ной тенниски нью-йоркской полиции и начала под­ниматься по лестнице.

– Держитесь подальше от моего комода, извра­щенец, иначе я откушу вам пальцы!

– Вот так, – обратился к коту Соммерсет. – Разве не приятно сознавать, что лейтенант отпра­вится в это трудное путешествие в бодром настро­ении?

Ева ворвалась в спальню, швырнув рваную ру­башку в сторону двери лифта. Оттуда как раз выхо­дил Рорк, и рубашка угодила ему в подбородок.

– Спасибо. Я тоже рад тебя видеть.

– Смотри, что этот сукин сын сделал с моей ру­башкой!

– М-мм. – Рорк обследовал злополучный пред­мет. – Так вот что это такое? – Он просунул палец в старую дырку. – Жаль. Я слышал, как вы с Соммерсетом громко обменивались любезностями.

– Какого черта ты поручил ему упаковывать мои вещи?!

– Я бы мог ответить, что поступил так, потому что у тебя и без того много дел, и это было бы прав­дой. Но, откровенно говоря, дорогая Ева, упаков­щик из тебя никудышный, и, если предоставить тебе это занятие, ты никогда не возьмешь то, что нужно.