Ученица Волхва (СИ) - Тарасов Иван

Арина подошла, всё ещё чувствуя дрожь в коленях.

— Акцент у него каков был?

— Картавил, словно немец, — плюнул мужик. — Да и плащ подбит мехом не нашенским…

Финист вытер саблю пучком травы.

— Ливонец. Натравил селян, чтобы замести следы.

В лесу внезапно стихло. Даже кузнечики замолчали. Арина вздрогнула, глядя на тропу, что уходила в чащу.

— До Светлояра ещё полдня пути, — сказала она, вновь садясь в седло. — Но теперь они знают, что мы близко.

Финист кивнул, бросая последний взгляд на крестьян. Те сидели на земле, обняв колени, будто дети, разбуженные от кошмара.

— Едем. Тьма не любит, когда её игры портят.

Они въехали под сень сосен, где свет едва пробивался сквозь хвою. Где-то впереди, за поворотом, ждал Светлояр. А позади, в глухом Мещерском лесу, берестяные маски тихо зашелестели на ветру.

Мещерский лес, закат 1546 года.

Тени сосен вытягивались, цепляясь за последние лучи солнца. Воздух, ещё тёплый от дня, начал отдавать сыростью болот. Арина провела рукой по шее коня — шерсть была мокрой от пота.

— Смотри, — Финист указал саблей на поляну впереди.

Меж деревьев виднелись фургоны с холщовыми навесами, расписанными чёрными звёздами. У костра, обложенного белым кварцем, сидели мужчины в простых рубахах. Их светлые волны волос блестели в огне, а на шеях тускло мерцали железные ошейники.

— Путники! — поднялся человек в плаще из горностая. Лицо его было гладким, как пергамент, но глаза — два кусочка янтаря с трещинами. — Делите с нами огонь?

Финист сжал эфес сабли. Акцент. Слово «огонь» прозвучало как «огнь», с гортанным придыханием.

— Ливонец, — прошептала Арина, чувствуя, как оберег Макоши заныл у груди.

Купец улыбнулся, обнажив зубы — слишком острые, слишком белые.

— Ах, милая, ты узнала…

Он рванул плащ. Тело вздулось, кожа лопнула, высвобождая чёрные крылья с шипами. Костер взметнулся к небу, превратившись в столп зелёного пламени.

— Слава Сатане! — проревел демон, швырнув в них огненный шар.

Арина вскинула руки. Пламя коснулось её пальцев и рассыпалось на тысячи светлячков, закруживших над поляной.

— Прекрати! — взревел демон, бросая молнию.

Молния ударила в оберег и превратилась в водопад из лепестков пионов.

— Ты играешь с огнём, девочка, — демон взмахнул крылом, и земля вздыбилась.

Арина шагнула вперёд, чувствуя, как сила Макоши плетёт невидимую сеть. Каждую атаку она обращала в красоту:

Вихри стали стаей журавлей. Камни — россыпью хрустальных роз. Тьма — мерцающим Млечным Путём.

Демон завыл, поняв ловушку. Он рванулся к ней, но сеть сжалась.

— Нет! — его голос стал хриплым, как скрип двери в аду.

Тело демона одеревенело. Крылья раскололись, кожа потрескалась, обнажив серый камень. Через мгновение на поляне стояла статуя — уродливая, с оскалом вечного ужаса.

Финист подошёл к фургонам. Мужчины-жемайты сидели, уставившись в землю. Их ошейники дымились, освобождённые от чар.

— Рабы, — сказал он, перерубая цепь на шее ближайшего. — Ливонец выжег их волю.

Арина коснулась камня-демона. Внутри ещё теплилась злоба, как уголь под пеплом.

— Светлояр близко, — обернулась она к Финисту. — Их нужно отвести туда.

Над лесом взошла луна. Её свет упал на каменное лицо демона, и на миг показалось, что оно дрогнуло. Но это была лишь игра теней.

Они двинулись в путь, ведя за собой жемайтов. Где-то впереди, за холмами, ждал Светлояр — город, где свет и тень учились танцевать вместе. А позади, в Мещерской чаще, каменные глаза всё смотрели им вслед.

…

Озеро Светлояр лежало перед ними, словно забытая слеза земли. Вода мутная, берега поросли осокой, а ветер гнал по поверхности рябь, напоминающую морщины на лице старика. Жемайты молча смотрели на болотце, не понимая, куда их привели. Даже Арина сомневалась — неужели это место силы?

Финист усмехнулся, заметив её скепсис. Он поднял руку, где на запястье чернели руны: Светлояр.

— Друг, — произнёс он, и руны вспыхнули синим пламенем.

Воздух дрогнул, как шёлк под ножом. Осока превратилась в мраморные ступени, вода — в зеркальную гладь, отражающую белокаменные стены. Золотые купола монастыря взмыли к небу, а у подножия холмов дымились костры, где волхвы в плащах с вышитыми змеями толкли травы в медных ступах.

— Город-оберег, — прошептала Арина, заворожённая.

У врат, высеченных из камня с двойным ликом — крестом и древом жизни, их встретила стража. Двое воинов в кольчугах, чьи нагрудники сверкали серебряными рунами.

— Имена и цель, — потребовал старший, щит с молнией Перуна намертво прижат к груди.

— Арина Сухонская. Финист, гонец Чернобора, — ответил тот, указывая на жемайтов. — Рабы. Их разум скован чарами.

Стражи переглянулись. Младший, парень с лицом, ещё не знавшим бороды, коснулся ошейника одного из пленников. Железо дрогнуло, испуская дымок.

— Отведём к волхвам. Развяжут узлы, — кивнул старший. — А вам — в рощу Макоши. Дева ждёт.

Главная улица Светлояра бурлила, как котёл на зимнем празднике. Здесь смешивалось всё:

Венецианские купцы в бархате торговали стеклом с острова Мурано, их речь пестрела диковинными словами. Северные охотники в лосиных плащах меняли клыки моржей на амулеты с рунами. Монахини в белых одеждах несли иконы, а рядом жрицы Макоши в венках из полыни бросали в воздух лепестки мака — «для ублажения духов».

Дети запускали бумажных журавликов с молитвами. Один приземлился Арине на ладонь, но рассыпался, коснувшись оберега.

Роща Макоши встретила их шепотом листьев. Каменные идолы с лицами, стёртыми временем, стояли меж берёз, увитых лентами. У озера, где вода была прозрачнее слезы, ждала Дева — девушка в плаще из серебряных нитей, лицо её скрывала вуаль с вышитыми звёздами.

— Пора, — сказал Финист, глядя на закат. — Чернобог ждёт отчёта.

Арина кивнула, но в горле стоял ком. Они прошли столько вместе…

— Вернёшься?

— Ко смотринам, — ухмыльнулся он, уже превращаясь в сокола. — Не пропущу, как ты князя очаруешь.

Перья взметнулись вверх, и птица исчезла в багряном небе. Арина осталась с Девой, чьи пальцы сплетали новую нить в пологе Светлояра — нить, что, быть может, соединит её судьбу с судьбой Руси.

А на дне озера, в отражении ушедшей Рязани, зазвенели мечи. Прошлое напоминало: война ещё не закончилась.

Осень — Зима 1546 года. Роща Макоши.

Первый луч солнца разрезал иней на ветвях ясеня, под которым Арина стояла на коленях. Ладони её, исцарапанные шипами боярышника, дрожали над чашей с застывшей кровью. Жрица Ульяна, чьё лицо скрывала маска из берёсты с прорезями в форме полумесяца, водила её пальцами по поверхности жидкости.

— Кровь помнит всё. Заставь её рассказать о том, кто её пролил, — голос Ульяны звучал, как скрип льда под сапогом.

Капля пота скатилась по спине Арины. В чаше мелькнуло лицо — ливонец-демон, превращённый в камень. Его губы шевелились: «Ты следующая». Чаша треснула, кровь хлынула на снег, окрашивая его в чёрный цвет.

— Снова неудача, — Арина сжала кулаки, чувствуя, как горячие слёзы смешиваются с потом. — Я не могу…

Ульяна сорвала маску. Её собственное лицо было покрыто шрамами-рунами.

— Слёзы — вода для ростка силы. Плачь. Но потом вставай.

….

На поле за рощей звенели мечи. Арина, в кольчуге, сплетённой из серебряных нитей Макоши, парировала удар деревянным мечом. Её противник — Витовт, воин-волхв с глазами цвета грозового неба — смеялся, легко уворачиваясь:

— Ты бьешься, как испуганный заяц! Меч — продолжение твоего гнева. Чувствуешь его?

Его клинок впился ей в ребро, даже через доспех. Она рухнула на колени, выплёвывая кровь.

— Гнев… у меня его нет, — прошептала она, вспоминая лицо дяди Василия, продавшего её в монастырь.

— Врёшь, — Витовт поднял её за подбородок. — Ты горишь изнутри. Научись направлять огонь.