Этериас сделал глубокий вдох и выдох. Следовало действовать, а не причитать.
— Подожгите башню. Быстро. Соберите одежду павших, всё, что может гореть, и поджигайте, расположив выше по лестнице. — принялся раздавать приказы иерарх. — И приготовьтесь кричать, громко, отчаянно и страшно: так, будто мы сгораем тут заживо.
Первую секунду солдаты смотрели на него недоумённо: а потом их осенило, и вокруг закипела бурная деятельность. Под руководством седого десятника ополченцы споро поломали деревянные стойки для луков и стрел, что были в башни, стащили одежду с павших врагов, и принялись организовывать несколько дымящихся костров.
Вскоре башню тряхнуло от могучего взрыва: Этериас до боли закусил губу, остро чувствуя бессилие. Похоже, мастер пламени разобрался со второй башней…
— Раскидайте горящих тряпок к бойницам и наверх. И кричите. — приказал иерарх.
Башню тряхнуло ещё несколько раз, разворотив одну из бойниц: нескольких солдат посекло каменной шрапнелью, и к поддельными крикам добавились настоящие.
Столбы дыма взвились над башней… Но обстрел прекратился.
— Покричите ещё немного и помогите раненым. Затем всё сидим тихо.— скомандовал Этериас. — вырубите их, если не смогут молчать. Он должен думать, что все мертвы.
— Каков дальнейший план? — тихо спросил седой ветеран, подойдя ближе. — Это выиграло нам время, но что делать дальше? Они скоро решат, что стена отбита, и поднимутся сюда…
— Выстраивай лучников напротив двери, ведущей на взятый нами участок стены. — негромко ответил Этериас. — И смотри в оба. Когда мастер поднимется на стены и отвлечётся на наши войска, открываем дверь, стреляем и добиваем. Расстояние близкое, возможно, он не успеет создать щит. Внезапность - наш единственный шанс.
В задымлённой, покорёженной башне затаилась тишина. Этериас подошёл к раненым, помогая перебинтовывать их: даже без магии, после долгих месяцев работы в госпитале он кое-что умел. Ополченцы затаили дыхание. Лучшие стрелки в два ряда присели напротив двери, в напряжённом ожидании наложив стрелы на тетиву. Сам седовласый десятник напряжённо замер у двери, смотря в прорубленную дырку на месте засова. Даже звуки боя вокруг затихли, становясь более отдалёнными…
Вскоре седой десятник поднял руку и сделал жест, безмолвно подзывая поближе к себе Этериаса, показав ему на глазницу.
Краем глаза иерарх увидел, как мастер пламени медленно, вальяжно поднимается по лестнице на стены, побитые и искорёженные его собственными ударами. Его сопровождала пара мечников: похоже, охрана. Наконец, поднявшись, он окинул внимательным взглядом поле боя.
— Похоже, они выдвигают ещё две сотни в атаку на этот участок. — напряжённо произнёс один из солдат. — Мастер, быть может нам стоит вызвать ещё…
— Нет. Не стоит. — оборвал мечника повелитель пламени. — На самом деле, вам тоже стоит уйти. Вас может случайно задеть, а когда рядом никого нет, я могу действовать более свободно.
— У нас приказ. — упрямо мотнул головой солдат.
— Как хотите. — равнодушно пожал плечами волшебник. — Две сотни, говорите? Думаю, мне есть чем их встретить. Пусть приходят.
Некоторое время ничего не происходило. Лучники в башне нервно ёрзали, затаив дыхание. А затем мастер огня поднял руки, и шипение пламени наполнило воздух.
Сейчас! Этериас оторвался от прорехи в двери, одними губами отдавая команду десятнику. Седовласый ветеран решительно махнул рукой, открывая дверь, и в неё тут же устремилась дюжина стрел.
Мастер пламени, что стоял на стене, был опытным, умелым волшебником. Он сумел бы сжечь стрелу в полете, даже стой стрелок в десятке метров от него: мысль может быть быстрее снаряда. Но несколько стрел, запущенные внезапно, из слепой зоны… Возможно, если бы он просто стоял, он смог бы сотворить вокруг себя пламенную сферу, защищая себя со всех сторон.
Однако в этот самый миг он творил другой удар. И потому он не успел: не так-то просто даже для опытного мастера сотворить две сложные техники одновременно.
Стрелы пронзили и его, и стоящий рядом солдат одновременно, отбрасывая их на залитый кровью камень городских стен. И в этот самый миг Этериас сорвался с места, что есть силы бросаясь вперёд. Потому он знал: даже несколько стрел могут оказаться для хорошего мастера не смертельной раной…
Время замедлило свой бег. Солдаты уже осели, а дезориентированный, израненный мастер огня судорожно пытался привстать, чтобы найти источник угрозы, и отчаянно пытался не умереть, скрепляя своей жизненной силой тяжёлые раны…
Их взгляды встретились: в третий раз. И в этот раз ни в одном из них не было уверенности в победе. Этериас бежал, что есть силы, напрягаясь в одном последнем, финальном рывке.
Мастер пламени вскинул руку, опираясь второй на землю. И по стене в направлении угрозы вспыхнула волна жаркого пламени, поджигая камень.
Но было уже поздно: бегущий на него воин был слишком близко. Он взвился в отчаянном прыжке, перепрыгивая волну огня, и пронзил своего врага мечом: точно в сердце.
Повелитель пламени захрипел, хватаясь руками за лезвие в попытке остановить удар. В его глазах вспыхнуло пламя, превращая мутный взор в протуберанцы настоящего солнца. Клинок зашипел, раскалившись: но держащий его иерарх не отпустил его. Он лишь давил, давил и давил, не обращая внимание на боль и ожоги… Давил до тех пор, пока пламя в глаза его врага не потухло, сменившись серой, блёклой плёнкой смерти на глазах. И лишь затем Этериас отпустил раскалённую добела рукоять, пошатнувшись.
Мёртвый мастер пламени рухнул на стену перед ним. Этот бой был окончен…
Мрачным, усталым взором, он осмотрелся вокруг… Кровь, разбросанной и сломанное оружие, разрубленные и сгоревшие тела: резко и как-то совершенно внезапно нахлынула ноющая усталость.
А затем Этериаса затошнило, и он согнулся пополам, опорожняя желудок.
Выжившие ополченцы с опаской вышли из башни, морщась при взгляде на чужие тела. Некоторых также вырвало. Седовласый десятник, лишь усмехнувшись при взгляде на это, подошёл к телу мастера пламени, из которого торчал раскалённый клинок.
— Я видел много рыцарей в своей жизни. — задумчиво протянул он. — Доблестных, мужественных, храбрых… Но будь я проклят, если когда-либо видел акт мужества, подобный этому.
— Если это акт мужества, — мрачно ответил Этериас, вытирая рот. — то почему после него так тянет блевать?
На стене повисло неловкое молчание. Вопрос, конечно, был риторический: глава церкви и не ожидал на него ответа. Но, к его удивлению, после коротких раздумий десятник всё же ответил ему:
— Любое мужество состоит в том, чтобы пойти на жертву. И не жертвы выше, чем сознательно отдать самого себя в битве за то, во что ты веришь. Нам повезло: мы выжили сегодня. Но, здесь в этом бою, ты отдал пусть и не свою жизнь, но часть самого себя. А это… редко бывает приятным. Я знаю церковные догматы.
