Сердце ко Дню Валентина (ЛП) - Эсме Лекси

Она крепче сжимает меня в объятиях и шепчет:

— Благодари Авиэля, а не меня.

Я поднимаю глаза и не могу сдержать улыбку, когда поднимаю подбородок и смотрю на него, обнаруживая, что он прислонился к стене дальше по коридору, любуясь мной в моем новом платье.

Алесия поворачивается вместе со мной. Авиэль выглядит потрясающе в элегантном темном смокинге от Армани, элегантной рубашке бордового цвета и бордовом платочке для кармана; его волосы с достоинством зачесаны назад. Его внешность излучает ошеломляющий магнетизм, притягивая меня и в то же время приковывая к месту.

Алесия наклоняется и шепчет:

— Тебе действительно нужно охмурить его, так что иди и приведи его...

Прежде чем я успеваю ответить, она подталкивает меня вперед, в сторону Авиэля.

Он устремляет на меня взгляд, от которого по моим венам пробегает электрический ток.

Сделав глубокий вдох, я подхожу к нему и бормочу:

— Привет, — я смотрю на него снизу вверх, — я хорошо выгляжу?

Он делает шаг вперед и кладет руку мне на поясницу. Мое тело дрожит от его близости, влажность воспламеняет мое естество. Его глаза осматривают меня с головы до ног, когда он протягивает руку и берет меня за руку. Его губы приоткрываются, и на его лице появляется захватывающая дух ухмылка.

— Я бы хотел немного большего обзора, — он наклоняется вперед и шепчет мне на ухо. — Но в этом платье... оставлю тебе возможность произвести впечатление, не прилагая особых усилий, — он выдохнул почти благоговейно.

Рядом с нами появляется Алесия.

— Пусть возвращается домой к двенадцати. — она строго указывает пальцем, но дерзкая улыбка выдает ее.

— Что, ты имеешь в виду, в мой дом? — спрашивает он без промедления, приподнимая бровь. — Мы вернемся раньше, чем ты успеешь оглянуться. А пока закажи все, что захочешь.

— Желаю всем хорошо провести время, — говорит она, не медля ни секунды, прежде чем удалиться в комнату для гостей.

Как только она уходит, Авиэль замирает, его улыбка становится немного кривой. Он хватает меня и снова шокирует, захватывая мои губы с силой и убежденностью, от которых у меня перехватывает дыхание. Я таю в его объятиях, и мир вокруг нас исчезает. Его губы оставляют огненный след на моей шее, посылая волны удовольствия по всему телу. Он целует меня до глубины души, не подавая никаких признаков смягчения, его пыл только растет, когда он заявляет на меня права, страстно демонстрируя свое превосходство. Когда он, наконец, отрывается от нашего поцелуя, я чувствую себя измотанной его силой.

Некоторое время он пристально изучает меня, и я теряюсь в бездонных глубинах его глаз. Он крепче сжимает мою талию, и его глаза темнеют, словно предупреждая, что это еще не все. Мгновение спустя чары рассеиваются от его нежной улыбки.

— Пойдем?

— Пойдем, — говорю я, мои ноги все еще дрожат от наших яростных объятий.

Авиэль обнимает меня за талию и выводит из дома к своему элегантному седану. Мы привлекаем к себе пристальные взгляды прохожих, когда рука об руку входим в очаровательное маленькое итальянское местечко, расположенное в самом центре города.

Атмосфера заведения наполнена теплом при свечах, а теплый желтый свет отбрасывает искрящиеся блики на стены, отделанные белой штукатуркой и необработанным кирпичом, а многовековая кирпичная кладка придает ему характер и очарование. Авиэль ведет себя как истинный джентльмен на протяжении всего нашего не–свидания, и за тарелкой сочных креветок и бокалами белого вина он продолжает изучать меня.

В какой–то момент, смазывая губы ликером, я в конце концов рассказываю ему о том, как Алесия воспитывала меня после того, как наши родители погибли в автокатастрофе. Ей пришлось бросить школу и искать для нас дешевое жилье, работая на двух работах, чтобы прокормить нас. Проект по строительству жилья, над которым я работал, был так важен для меня, потому что он должен был помочь таким же уязвимым семьям, как наша.

— Чтобы облегчить жизнь, — отвечаю я, проводя пальцем по краю своего бокала, — наверное, это был своего рода способ отработать карму.

Авиэль смотрит на меня с определенным выражением в глазах. В этот момент его взгляд кажется слишком пристальным, и я чувствую, как мне становится тепло под его взглядом.

— У тебя прекрасное сердце, — говорит он тихо.

Я выдыхаю от его любезного комплимента, совершенно сбитая с толку.

Его слова мягко согревают мое сердце, и я чувствую, как во мне просыпается что–то еще, помимо влечения, восхищения или уважения — это эмоция более глубокая, чем все они вместе взятые.

— Итак, у тебя есть прошлое? — спрашиваю я его. — Кроме... — я показываю на его татуированные руки.

Я узнаю, что, хотя они с отцом поссорились, он не желал ему зла. Он никогда не знал своей матери — факт, который, казалось, преследовал его больше, чем он когда–либо признавал. Он впервые рассказывает мне о своем прошлом. Он менял внешность и переезжал каждые тридцать лет, потому что было время, когда враждебно настроенные люди пытались выследить его, заметив, что он не стареет. Это было давно, но он этого не забыл. Это самое большее, что он когда–либо рассказывал мне о своем прошлом, и я начинаю лучше понимать, почему он такой, какой есть.

— Значит, ты никогда не был влюблен? — это мой последний вопрос.

— У меня нет сердца, что делает вас, людей, способными на то, что вы называете любовью, — стоически отвечает он, глядя на меня через стол полуприкрытыми глазами.

— Ты действительно в это веришь? — я продолжаю.

Он кивает, и мне становится грустно за него. Я начинаю понимать, почему любовь так же чужда ему, как и мне — постижение зловещих аспектов его мира. Как можно прожить так долго и ни разу не испытать любви? Конечно, любовь может разбивать сердца и причинять страдания, но ради нее стоит жить. Я не могу представить, что мне безразлична моя сестра или даже Авиэль. И хотя я восхищаюсь его стойкой независимостью, поскольку он так изолирован от мира эмоций, его слова также заставляют меня остро осознать свои собственные чувства — как я могла быть настолько глупой, что позволила себе упасть в пропасть с этим человеком?

Осознавая его более четко, я начинаю осознавать свою ошибку слишком поздно. У меня есть чувства к Авиэлю; вопреки всему, этот демон заставил меня влюбиться в него. И я чувствую боль в груди, когда осознаю, что он никогда не будет чувствовать то же самое.

В моем состоянии, подобном трансу, до меня доходит, что я оставила свою сумочку в ресторане, только когда мы садимся в машину и собираемся уезжать.

— Все в порядке, просто подожди здесь, я принесу ее тебе, — говорит Авиэль, вечный спаситель, оставляя меня во все еще работающей машине.

Пока Авиэль возвращается за сумочкой, я жду, окруженная тихим урчанием работающего на холостом ходу двигателя, наблюдая, как его силуэт исчезает за бледным светом фар.

Опустился густой туман, и на почти пустой парковке было зловеще тихо.

Возможно, это просто из–за того, что я нахожусь в незнакомом месте; сегодня я всего лишь второй раз в собственной машине Авиэля, которую, по его признанию, он почти никогда не водил, ее кожаные сиденья и атласный салон почти безупречны.

Я больше привыкла к неприметному транспортному средству Джона — черт возьми, как это ни странно; за какое–то время я привыкла к тому, что мне завязывали глаза, когда я направлялся к Авиэлю. Я позволяю своим мыслям свободно блуждать и позволяю себе редкую роскошь предаваться дневным событиям, но я не могу избавиться от странного чувства, которое давит мне на плечи тяжелым грузом.

И тут я слышу это; слабую вибрацию, доносящуюся из отделения для перчаток, которая полностью прерывает ход моих мыслей. Охваченная любопытством, я дергаю за защелку, и она открывается; внутри, из темного кармана, на меня смотрит одинокий сотовый телефон.

Я могла бы поклясться, что у Авиэля был с собой телефон. Так что же это может быть? Я беру его в руки, поворачиваю, чтобы посмотреть на экран, и какое–то время ничего не происходит. Никаких уведомлений, сообщений или чего–либо еще, кроме новостного приложения с прогнозом погоды, и все кажется тихим, пока не появится новое текстовое уведомление: