— Йех! — крикнул Гинли. — Пришпорь, салага!
— Давай! — отозвался Ильк с тем же шальным весельем в тоне.
По голосам фарфоровых кавалеристов я поняла, что они просто наслаждаются, они в настоящем упоении от этого дикого галопа. Но мне до таких удовольствий было далековато.
14
Я потеряла счёт времени. Я только думала: если меня по дороге вырвет — будет ужасно неприлично. Мне было даже не очень понятно, уже темнеет или ещё нет.
Я очнулась уже в секретном лагере, когда игрушечные лошадки моих фарфоровых друзей перешли на шаг. С трудом выпрямилась, отвела волосы с лица и увидела казармы, плац, какие-то странные постройки… Вечер ещё только начинался.
— Я вами, леди, восхищаюсь, — ласково сказал Ильк. — Вы храбрая и терпеливая.
— У некромантов это сплошь и рядом, — еле выговорила я. — Мне надо умыться, мэтр Ильк.
— Ещё минуточку, — сказал Ильк.
И меня привезли к штабному корпусу с помпой. Леди-рыцарь верхом. Ильк спрыгнул с коня и вёл его в поводу — торжественно изображал пажа. Я была очень рада, что добралась так быстро… но больше всего на свете мне хотелось бы почувствовать землю под ногами.
Ильк помог мне спуститься. К нам бежали какие-то люди, но у меня в глазах было темно, ноги подкашивались, и я чуть не плюхнулась на землю там, где стояла, — не поняла, знакомые или незнакомые. А Гинли в это время выпустил из торбы Тяпку, Тяпка встряхнулась, ещё раз встряхнулась, убедилась, что её маленькая собачья душа не вылетела за жуткую дорогу из костей, — и кинулась ко мне обниматься.
И ещё кто-то меня обнял с размаху, этаким налетевшим белым вихрем. Я только охнула: бронзовые объятия.
— Леди Карла приехала! — завизжала Долика мне в самое ухо. — Леди Карла, я так рада! Так рада вас видеть!
Я её немного отодвинула:
— Долика, ты же меня сломаешь сейчас! У тебя волшебная сила, а я обычная девочка.
Она меня отпустила, смеясь. Я её узнать не могла: резвилась Долика. Кругом были солдаты, а она веселилась и лапилась, как и Тяпка, — Тяпку поймала за передние лапы и пыталась поцеловать в нос, сколько позволяли фарфоровые губы.
Как здоровая и весёлая девочка.
Она Тяпку отпустила — Дорин поймал, и Тяпка принялась ему вылизывать лицо. Прижились тут наши двойняшки, смотрите-ка…
— Дорин, отпусти собачку, беги за Клаем! — скомандовала Долика. — Скажи, леди Карла приехала…
— Как доехали, леди Карла? — спросил Гинли. — Устали?
— Так! — гаркнула я. — Мне умыться надо, я пыльная! И попить! Спасибо, я ужасно рада всех вас видеть, но я же пыльное чучело!
Долика поправила мне локон, выскочивший из-под гребня:
— Вы ужасно смелая, леди Карла. Знаете, многие живые бойцы и те боятся ездить на костяшках, а вы — прямо так… Пойдёмте в штаб, там вода есть и всё такое… для живых.
Я нашла глазами Илька:
— Спасибо тебе. Молодчина, мэтр Ильк.
И он кивнул наотмашь, взмахнув чёлкой.
А я пошла с Доликой, и Тяпка бодро потрусила за нами. Похоже, наша сумасшедшая дорога плохо на неё не повлияла. А провожали нас фарфоровые бойцы — не видела я рядом живых людей.
— А мы с Клаем взорвали рабора… ларабо… это место, где были гады, взорвали! — тараторила Долика, блестя опаловыми глазами, которые ощущались остро зрячими, несмотря на свою молочную белизну. — Ка-ак там шарахнуло! Клай говорит, там демоны были! И все подохли! А мессир Миль сказал, что мы герои!
Я поцеловала Долику в щёку:
— Ещё какие! Великие герои, про вас песни будут петь.
Она захихикала и снова меня обняла — пыталась себя контролировать, но всё равно хватка у неё была… не то что невесомые объятия Виллемины. И вот же интересно: от Долики несло таким непосредственным детским счастьем, что мне было слегка не по себе.
При штабе у них, оказывается, было что-то вроде квартиры для гостей. Обычная человеческая гостиная, за дверью угадывалась и спальня. Кто-то из фарфоровых ребят принёс воды в умывальник. Я так поняла, что обычно тут никто не живёт, а останавливаются именно штабные чины.
Простецы.
Зеркала здесь не было в принципе. Никакого, даже одного из тех маленьких квадратных зеркалец в жестяной рамке, перед которыми бреются солдаты. Я оценила меры предосторожности — и мысленно наплевала на собственный внешний вид.
Это неважно. Важно, что… как мне позвать Ричарда?
Но умываться было блаженно. И влажные кудряшки тут же выбились снова.
— Заварить вам травника, леди Карла? — спросил фарфоровый ординарец.
— Да, — сказала я. — А где…
Но тут Клай в компании Дорина вошёл в гостиную. Звезда с мечом, «Беззаветная отвага», настоящей небесной звездой горела на его потрёпанном офицерском кителе, и глаза его блестели острым живым блеском, и непослушная чёлка поменяла оттенок.
Я подумала: удивительно, даже трещинки на фарфоре воспринимаются как родинки или веснушки. А парик почему другой? Прежний он потерял? Или опалил тогда, в Зелёных Холмах? Будь у меня силы, я бы на шею ему прыгнула, как Долика, — только сил было маловато, я просто дала ему руки, и он прижал их к щекам.
И меня опять резануло, что фарфор холодный и шершавый. Душой это чувствуется так, будто касаешься шрама.
— Как же так, леди-рыцарь? — спросил Клай, глядя на меня. — Как могло случиться, что вы оказались в седле одного из этих отроду чокнутых, которые по чистому недоразумению зовутся кавалеристами? Если бы я знал, я бы от ужаса умер. Тут ведь есть дорога, где запросто мотор пройдёт.
— Да он медленный! — фыркнула я. — Еле тащится этот ваш мотор, да ещё и перегревается, пар пускает, сиди и жди, как пришитый. У меня же срочное дело, Клай!
Ординарец слушал и качал головой.
— Вы что замерли, боец? — рыкнул Клай. — Очнитесь, вы очарованы! Шёл травник заваривать — и иди. И плюшек с карамелью принеси леди.
Долика хихикнула, а ординарца тут же сдуло ветром.
— Хочешь, подарю тебе костяшку? — сказал мне Клай совершенно другим тоном. — В нашей конюшне штук десять запасных всегда есть, но тут именно позавчера с новой партией пришла хорошая. Мелкой горной породы. Тебе, наверное, подошла бы. Дамское седло закажем, а?
— А что, теперь у мессира орденоносца тут конный завод? — съязвила я.
— Не то чтобы, — сказал он, и я услышала в голосе даже не улыбку, а ухмылку. Лихую! — Но мы с Майром приятели, а он как раз тренирует кавалеристов. Так что можно организовать тебе личный транспорт.
Истинный Господь и все боги язычников, кто б мне объяснил, почему я сказала:
— Конечно, я возьму маленькую. Я зверей двигала ещё до того, как мы познакомились.
— Мышей? — спросил Клай.
— Мыши — по твоей части, — хмыкнула я.
Мне показалось, что ему польстило. Я снова поразилась странной выразительности фарфоровых лиц. Чем дольше человек внутри протеза, тем заметнее. Душа отпечатывается.
— Ужасно смелая, — сказала Долика. — Даже завидно. Я боюсь на костяшках ездить.
Я улыбнулась как можно небрежнее и махнула рукой — а думала в это время, что вовсе не обязательно так гонять, как сумасбродные кавалеристы. Закажу действительно дамское седло и буду ездить не спеша, спокойно. А так ведь хорошая штука — личная лошадка. Костяшка! Простецы как отмочат что-нибудь…
— Ты ведь хотела сказать что-то очень важное? — становясь серьёзным, тихо сказал Клай.
— А где они пленных держат, ты знаешь? — спросила я. — Вы ведь ходите в Перелесье, как в соседнюю комнату…
— Ты думаешь, они держат пленных в покоях с зеркалами? — печально усмехнулся Клай. — Немного переоцениваете нас, леди-рыцарь: мы не чудом попадаем в любое место, куда штабной на карте ткнёт. Нам нужно зеркало. И не с ладошку размером, а такое, чтобы можно было в него войти. И вот представь… ну, бараки лагеря или тюремную камеру, а там — зеркало как в зале дворца…
— То есть вы не можете? — спросила я. У меня аж горло перехватило.
— То есть, если бы мы могли, мы бы уже, — сказал Клай. Он понял.
