Глашатай бога войны (СИ) - Харитонов Дмитрий

— Что, прямо на ночь глядя?! — поразились девушки.

— Так ещё даже солнце не село, а идти недалеко, — Ицкоатль поднялся из-за стола.

— А можно я с вами, господин Саркан?! — подскочил Матьяс.

— А если забоишься? — Обсидиановый Змей с улыбкой посмотрел на мальчика.

Поварёнок с каждым днём нравился ему всё больше. Умный, неунывающий, сообразительный парнишка был круглым сиротой. Чёрная болезнь забрала его родителей, а Матьяс выжил. Старый барон оставил его при кухне на радость прислуге, всегда готовой обогреть и приласкать сироту. Когда барон Балас захватил опустевший замок, паренёк уже помогал при кухне, и его так и оставили на этом месте. Но он рос, и близилась пора, когда его начнут учить держать меч. Ицкоатль подумывал забрать мальчика в свой отряд, но окончательное решение его участи было за бароном.

— Кто, я?! — взвился Матьяс. — Да я вообще ничего не боюсь! Ну, может, тётушку Джизи… Немного.

— Страх — это полезное чувство, — донеслось от входа. — Он улучшает работу мысли, повышает сопротивление болезням и даже приносит жизненный опыт. Поэтому им можно и нужно учиться управлять.

За то время пока Ицкоатль беседовал сначала с бароном и дознавателем, Халлар успел помыться, отдать в стирку одежду, пропахшую дымом кузни, забрать свою старую одежду из стирки, одеться и подняться на кухню. И быть при этом вполне довольным жизнью.

— Так что там про страх, кто кого должен бояться, и самое главное — зачем?

— Да вот послали меня искать человека, который пропал в Страшной Яме, — пояснил Ицкоатль. — По крайней мере, сказал, что пойдёт туда, и пропал. Ты что-нибудь об этом месте знаешь?

— Только то, что этой ямой пугают детей, — ответил бард.

— Госпожа Джизи говорит, там пропадают несколько человек в год, — Ицкоатль взглянул на поварёнка. — Вот даже не знаю, брать ли тебя с собой. Тут на кухне дел много, без тебя не справятся.

Старшая кухарка заворчала — мол, какая она госпожа, но видно было, что ей приятно. Матьяс надулся, как мышь на крупу.

Обсидиановый Змей вопросительно посмотрел на побратима: брать ли мальца, и пойдёт ли тот с ним?

— Это уже интересно, — отозвался Халлар и подмигнул поварёнку. — Но тренировки на страх лучше проводить не там и не так.

— А как и где? — Матьяс сменил гнев на милость и с живым интересом ждал ответа.

— В собственной кровати, — с улыбкой ответил бард. — А вот как… Пока не скажу. Без присмотра со стороны опытного товарища их лучше не проводить.

И невпопад добавил:

— Разное бывало.

Можно было не сомневаться — к их возвращению, каким бы оно ни было, мальчишка порвётся от любопытства на дюжину маленьких поварят. Но деваться было некуда, только ждать. Матьяс вздохнул и потащился выполнять свою работу — носить вёдра с помоями в свинарник.

— Ты со мной? — уточнил Ицкоатль, направляясь к дверям кухни.

— Пошли, — легко согласился Халлар и поправил ремень гитары.

За ворота побратимов выпустили без вопросов — барон распорядился, но смотрели с суеверным страхом, как будто Ицкоатль и Халлар собирались наведаться в ад, как его здесь понимали. Тропинку, о которой рассказала Джизи, тоже нашли без проблем. И через полмили приятной прогулки между лужайками поздних цветов и куртинками деревьев, в основном диких яблонь и рябин, вышли к невысокой скале.

— Кажется, это здесь, — негромко сказал, останавливаясь, Ицкоатль. — Джизи сказала — холодом должно повеять и страшно станет. Я пока ничего такого не чувствую. А ты?

— Ничего, — ответил бард. — Ни холода, ни страха. Сплошная скука.

— Странно это всё, — задумчиво сказал Ицкоатль. — Давай сделаем так. Я пойду туда, пока совсем не стемнело, а ты подожди меня здесь. С гитарой ты не заскучаешь. Если там никого нет, я вернусь, и мы пойдём обратно. Если на меня нападут, ты мне поможешь или позовёшь на помощь. Если я исчезну без следа — не заходи туда, возвращайся и скажи барону, что это место нужно замуровать, чтобы люди больше не пропадали.

— Только давай без исчезновений, и возьми вот этот отрубок, — в руки Ицкоатля перекочевало то самое оружие, над которым трудился Халлар. Это был металлический восьмигранный прут с утолщениями по длинной части. Короткая часть, которая выполняла роль рукояти, была обмотана полоской кожи и тоже оканчивалась утолщением. Руку прикрывала односторонняя гарда с отогнутым в сторону "клинка" лепестком.

— Думал завтра показать, как работать, но тебе оно сейчас нужнее.

Озадаченный Ицкоатль повертел в руках странный предмет и сунул его за пояс.

— Спасибо, но надеюсь, не понадобится… Может, этот парень там просто ногу сломал и выбраться не может?

К чернеющему под скалой провалу вёл ещё заметный след из примятых травинок. Обратного следа не было. Если Миклас Батта ещё был жив, он сейчас находился в Страшной Яме.

— Вот масляная лампа тут бы точно не помешала, — вздохнул Ицкоатль, осторожно подходя к отверстию в земле. — Эй, Миклас! Ты здесь?

В ответ раздался истошный хриплый вопль, в котором было мало человеческого.

— Что-то мне подсказывает, что посидеть и поскучать не получится, — Халлар подобрался и последовал за побратимом. — Если это Миклас, чего он так кричит?

— Нас услышал, — ответил Ицкоатль. — Но вот чего он раньше молчал? Со стены должно быть слышно его крики, но стража ничего не слышала…

Солнце уже село, но было ещё достаточно светло, чтобы можно было разглядеть уводящий вниз проход, больше похожий на нору крупного зверя.

— И не круто здесь, выползти можно…

Ицкоатль вытащил сделанное Халларом странное оружие, выставил его вперёд и пополз в нору, прислушиваясь к крикам, доносящимся из-под земли.

— Лампы нет, пара свитков ночного зрения осталась, — проговорил пробирающийся следом бард. — Завтра, конечно, будет глаза выдавливать и голова болеть, но думаю, что сейчас нам зрение нужнее.

— Погоди, тут что-то светится… — глухо отозвался Ицкоатль спереди. — Грибы что ли? И воняет же тут…

Когда они оба выбрались из лаза в довольно просторную пещеру, их глазам предстало необычное зрелище. В мертвенно-зеленоватом свечении грибных шляпок было видно, что на полу в разных позах лежали несколько иссохших тел. В пещере сильно пахло грибами и мертвечиной.

В дальнем конце от входа в пещеру к стене прижался, обхватив себя руками, совершенно седой человек. При виде людей он снова заорал, но сорванный голос подвёл его, превратившись в сиплый звук. Однако шляпки грибов засветились ярче.

— Эй, Миклас, мы за тобой пришли, — окликнул его Ицкоатль. — Идти можешь?

— Может, — ответил чей-то странный голос. — Но никуда не пойдёт… И вы никуда не пойдёте. Сегодня удачный день…

— Сначала надо его успокоить, тогда скорее всего пойдёт и сам, — возразил странному голосу Халлар. — Кстати, а ты кто? И почему думаешь, что сегодня удачный день?

— Мне вас надолго хватит, — ответил тот же голос. — Я хочу знать, чего вы боитесь…

— Тогда ты опоздал лет на двадцать, — рассмеялся Халлар. — Сейчас — ничего. Эй, Миклас, подпевай!

Сорвав с плеча гитару, он завёл известную плясовую, правда, без слов, зная, что от баронства к баронству слова различаются. И не угадать сейчас — было, пожалуй что, и опасно для рассудка Микласа.

Ицкоатль боялся в своей жизни только одного — гнева своих богов. Но их здесь не было. Все прочие страхи покинули его ещё в суровом детстве, и здесь им тоже места не было. Он только не мог понять, кто с ними разговаривает, потому что в пещере были только они с Микласом и тела давно умерших людей.

И ещё эти светящиеся грибы, чьё сияние теперь словно пульсировало, становясь то ярче, то слабее.

Что-то неведомое пыталось давить на побратимов, вселить в них страх, растерянность, смятение, на краю сознания мелькали какие-то смутные образы, но ритм плясовой развеивал их, не давая обрести конкретные очертания.

— Что это ты делаешь? — в голосе неизвестного собеседника звучала растерянность.