Тактик 3 (СИ) - Кулабухов Тимофей "Varvar"

Я мысленно (спасибо «Рою» и открывшейся стратегической карте) стоял на крыше соседнего дома, наблюдая за входом в тюрьму. Двадцать стражников. Четверо стоят непосредственно у ворот, остальные слоняются по двору или сидят на крыльце караульного помещения, лениво перебрасываясь шутками и обсуждая возможность поиграть в кости.

Они расслаблены. Главное шоу сегодня на Арене, а здесь — скучная, рутинная служба. Они не ждут нападения. Они — идеальные жертвы.

План по нейтрализации охраны был прост, как всё гениальное, и груб, как удар дубиной по затылку. Разбойники сами предложили его, и он назывался «Пьяная драка».

Из-за угла, шатаясь и горланя похабную песню, вышла первая группа людей Грохота. Десять человек, одетых в простую городскую одежду — портовые грузчики, мелкие ремесленники, пьянчуги. Они не выглядели как угроза. Они выглядели как проблема. Они толкали друг друга, орали, размахивали руками. В центре их «потасовки» был какой-то мнимый долг, который один якобы не вернул другому. Всё это выглядело настолько натурально, что даже я, зная правду, на секунду бы поверил в их искренность.

Сейчас несколько разбойников стали в ключевых точках в роли дозорных, а основная часть затаилась у тюрьмы.

Драка, нарастая в громкости и ожесточении, медленно смещалась прямо ко входу в тюрьму. Стражники сначала наблюдали за этим с ленивым любопытством. Для них это было бесплатное развлечение, вносящее разнообразие в их унылую службу.

— А ну, разошлись, отродье! — наконец рявкнул начальник караула, дородный усатый капрал, которому надоело это представление. — Нашли место для своих разборок! Проваливайте, пока я вас всех в камеры не пересажал!

Почти все «актёры» его пьяно проигнорировали, продолжая свой спектакль с ещё большим рвением, а один даже показал ему оскорбительный жест.

Этого сержант стерпеть уже не мог. Его авторитет был под угрозой. Ругаясь на чём свет стоит, он и ещё с десяток его подчинённых вышли за ворота, чтобы лично разогнать наглую пьяную шваль. Они были раздражены и потеряли бдительность. Вышли со своей укреплённой территории на открытое пространство. Они попались.

В тот самый момент, когда они приблизились к «дерущимся», ловушка захлопнулась. Из боковых переулков, из тёмных подворотен, из-за углов ближайших домов, куда стражники даже не смотрели, бесшумно, как пантеры, выскочили остальные бойцы Грохота.

Всё произошло молниеносно. Прежде чем первый из стражников успел осознать, что происходит, ему сунули в рот кляп и накинули на голову мешок. Прежде чем второй успел схватиться за меч, ему в висок прилетел тяжёлый удар рукоятью кинжала. Никто не использовал лезвия. Только дубинки, кулаки и удушающие захваты. Не было криков, только короткие, хриплые вскрики, мгновенно оборвавшиеся. Бойцы Рэда действовали с отработанной, звериной эффективностью. Они не убивали, а вырубали. Оттаскивали обмякшие тела в тень, связывали и затыкали рты.

Начальник караула, тот самый усатый капрал, оказался самым крепким. Он успел выхватить меч, но Грохот лично шагнул ему навстречу. Сержант замахнулся, но его удар утонул в воздухе. Грохот сделал ложный выпад, полушаг вперёд, в сторону и просто поймал его запястье своей огромной лапищей и дёрнул. Я представил, как вывернулся сустав руки сержанта.

Его лицо исказилось от боли, а меч полетел на мостовую из ослабевших пальцев. Следующий удар, короткий, точный, основанием ладони в подбородок отправил его в беспамятство. Грохот подхватил его обмякшее тело, чтобы оно не рухнуло с грохотом на брусчатку (что было неожиданно гуманно по отношению к противнику), и сорвал с его пояса связку тяжёлых ключей от замков тюрьмы.

Вся операция заняла не больше, чем полторы минуты. Улица снова стала тихой. Двадцать стражников, вся внешняя охрана тюрьмы, были нейтрализованы. Никто в округе ничего не заметил. Ни один прохожий, ни одна бабка в окне напротив. Только несколько перепуганных крыс шмыгнули в подворотню. Ворота тюрьмы были открыты. Путь внутрь был свободен.

Тяжёлые дубовые ворота, окованные железом, со скрипом отворились. Отряд Грохота, уже не таясь, хлынул внутрь, во двор тюрьмы. Они двигались быстро и слаженно, как единый организм. Первая десятка сразу же бросилась к караульному помещению, откуда доносились смех и стук игральных костей. Остальные рассредоточились по двору, блокируя все возможные выходы и взбираясь на невысокие стены, чтобы контролировать периметр.

Дверь караулки слетела с петель от одного удара ноги Грохота. Внутри, за столом, сидели ещё шестеро стражников. Они были настолько увлечены игрой, что заметили ворвавшихся, только когда те уже нависали над ними. Их лица вытянулись от удивления, которое мгновенно сменилось ужасом. Один из них дёрнулся, пытаясь схватить алебарду, стоявшую у стены, но было уже слишком поздно.

Разбойники действовали слаженно и жестоко, как я и приказывал. К счастью, им не пришлось применять мечи. Только дубинки, кистени и тяжёлые рукояти. Это была не битва, а избиение. Несколько коротких, глухих ударов, хруст костей, сдавленные стоны. Через несколько секунд все шестеро стражников лежали на полу без сознания, в потёках собственной крови и разбросанных игральных костей.

Тишина была восстановлена.

Теперь нужно было взять под контроль само здание тюрьмы. Грохот разделил своих людей. Несколько групп отправились зачищать верхние этажи, где находились административные помещения и казармы для немногочисленного внутреннего гарнизона. Они двигались по коридорам, вышибая двери и нейтрализуя любого, кто попадался им на пути. Сопротивления практически не было.

Несколько сонных тюремщиков, пара мелких чиновников даже не стали драться, а сдались при одном виде десятка мрачных, вооружённых до зубов головорезов.

Самого начальника тюрьмы, трусливого и жирного вельможу, дальнего родственника кого-то из придворных, застали в его кабинете. Он трясся от страха, как осиновый лист, и пытался спрятаться под столом. Грохот вытащил его оттуда за шиворот, как нашкодившего щенка, и, приставив к его горлу нож, вежливо попросил отдать ключи от всех камер, особенно от тех, что находятся в подвале. Начальник тюрьмы, трясясь и обливаясь потом, немедленно выполнил просьбу.

Через пять минут после начала штурма вся тюрьма была под полным контролем отряда «Медведи». Они заперли всех пленных стражников (которых предварительно обыскали) и тюремщиков в пустых камерах на верхнем этаже, выставили своих часовых у входа и на стенах.

Они стали новыми хозяевами этого дома скорби.

«Квест: » Захват тюрьмы «. Успешно. Побочная цель: » Минимальный шум «. Выполнена».

Теперь оставалось самое главное — забрать наш «приз». Освободить человека, который должен был стать последним аргументом в нашем разговоре с его отцом.

Грохот, взяв с собой пятерых лучших бойцов и трясущегося начальника тюрьмы в качестве живого щита и проводника, спустился в подвалы.

Если верхние этажи тюрьмы были просто унылыми, то подвалы были настоящим адом. Воздух здесь был спёртым, тяжёлым, пропитанным запахами сырости, плесени, нечистот и человеческого страдания.

С низких, сводчатых потолков капала вода. Единственным источником света были редкие факелы, чадящие в настенных держателях. Их тусклый свет выхватывал из темноты ряды массивных, обитых железом дверей. Здесь содержались не обычные преступники. Здесь гнили заживо враги режима, политические заключённые и заложники.

Они шли по узкому коридору, и из-за дверей доносились стоны, кашель, а иногда — безумный смех. Начальник тюрьмы, дрожа всем своим жирным телом, указал на нужную камеру в самом дальнем и тёмном углу подвала.

— Он… он там, — пролепетал он.

Грохот отобрал у него связку ключей, нашел нужный, вставил в огромный ржавый замок и с усилием повернул. Механизм со скрежетом поддался. Тяжёлая дверь медленно отворилась, впуская в камеру свет факела.