Эпоха Опустошителя. Том IX (СИ) - Павлов Вел

Смолк я лишь тогда, когда за окном вовсю царила глубокая ночь. Однако о многих важных вещах пришлось умолчать, дабы старик зря не волновался за меня.

— Ты многого достиг, Влад, — заботливо пробормотал Каберский, глядя на кружку в своей единственной ладони, на дне которой плескался приготовленный Александром чай. — Альбарра изменила тебя. Изменила до неузнаваемости. Ты обрёл то, чего не имел на Терре. Семью, друзей, близких и… любовь, — тихо добавил он, намекая на Фьётру и Искорку. — Но самое главное ты смог обрести какой-никакой, но контроль над своим наследием. Прости, что не сумел дать тебе подобного на Терре.

— Прекращай нести чушь, старик! — с наигранным недовольством фыркнул я. — Ты обучил меня всему, что я знаю и умею. Без тебя я бы погиб в первые же минуты на Вечном Ристалище. Да ты… ты мне как отец!

— Вовсе нет, Влад, я не твой отец и никогда не смогу его заменить… — отмахнулся с какой-то печалью в голосе Каберский. — Я не сделал ничего сверхъестественного. Я говорил тебе это раньше и скажу сейчас — твоя кровь сильна. Твоя сила заключена именно в ней. Сколько себя помню ты всячески проклинал её, но в какой-то мере теперь ты смог принять свою родословную.

Слова старика ошеломили и заставили задуматься. Мне не хотелось признавать, но Бетал оказался прав. Да, моя кровь — это мерзкое проклятие и невыносимая ноша. Однако во многом она является и благословением. Я выживал не только опираясь на свои навыки и способности, но и на собственное наследие. Моя кровь — это как палка о двух концах, а сам я ходячая противоположность.

— Я… я научился с ней уживаться. Научился уживаться с этим мерзким чувством. Недавно научился благодаря Альяне и Грации, — нехотя сознался я, уперев взор в пол и крепко сцепив руки в замок. — Я научился сдерживаться, но дерьмовый нрав и кровь частенько дают о себе знать. Я также понял, что не всё так плохо, как кажется на первый взгляд.

— Ты повзрослел, — широко улыбнулся Каберский со всё той же грустью в глазах. — Стал совсем другим, — на миг опекун притих, словно находился в размышлениях, а затем с некой тревогой вопросил. — Что насчёт твоих кошмаров? Они всё еще посещают тебя?

— Да, — кивнул кратко я, погружаясь в воспоминания. — Зачастую пару раз в неделю. Голос той женщины он… он постоянно просит прощения. Порой я слышу отчетливо еще один голос. Мужской. Порой вижу размытые разноцветные кляксы и пятна. Скажи честно, старик, — чуть тише буркнул, глядя на него исподлобья. — Ты же знал, что я не так прост?

На долгие мгновений воцарилась гнетущая тишина, а лицо Бетала будто бы окаменело.

— Догадывался, — тяжело выдохнул Каберский. — Ты с детства был ходячей аномалией. Как думаешь, кому принадлежат голоса из твоих кошмаров?

Теперь пришла пора замереть мне. Несколько секунд я не сводил взгляда с дубового паркета под своими ногами, а после, подняв голову, встретился глазами с Истрой, что стояла прямо позади Бетала. В ответ девушка лишь грустно усмехнулась. Она прекрасно осознавала, о чем я сейчас думаю.

— Не нужно быть идиотом, чтобы это понять, старик, — тихо обронил я, до хруста в суставах крепко сжимая пальцы, а в душе стали тлеть угли гнева и злобы. — Женский голос, что просит прощения, вероятнее всего, принадлежит моей… моей… — по какой-то причине язык отказывался произносить данное слово, но сделав усилие над собой, я с неохотой выдавил из себя, — … моей матери. Мужской голос принадлежит, скорее всего, отцу. Те разноцветные кляксы и пятна — это другие члены моей сраной семейки.

— Ты по-прежнему ненавидишь их, да? — печально хмыкнул Бетал.

— Ненавижу! — холодно просипел я, слегка прикрывая веки от нахлынувшего напряжения. — Ненавижу и презираю всеми фибрами души. Эта ненависть выгравирована на моих костях! Я догадываюсь, что имелись обстоятельства, которые повлияли на их решение. Возможно, им пришлось ограничить меня печатями и бросить. Возможно… возможно на крошечную долю мгновения я смогу их в какой-то мере… понять. Возможно, я смогу понять причину такого грязного поступка, но простить… простить не смогу. Никогда и ни за что не прощу. Само собой, если они не сдохли! Ну а если сдохли, то туда им и дорога! Даже если они намеревались меня защитить, то ни одно дитя не должно проходить через такие пытки. Уж лучше смерть…

— Влад, но ты же справился! — с неким смятением заметил Каберский. — Ты ужился со своим наследием.

— Да, — подтвердил глухо я, вновь глядя на старика исподлобья. — Я справился. Но справился лишь из-за помощи Истры. Не благодаря моим сраным родителям. А лишь благодаря этому… — я вытянул вперед левую руку с рунами Древних, которую оголил до плеча, а затем этой же рукой провел по изувеченному лицу. — И благодаря этому! Когда-то давно я нуждался в них… В том проклятом приюте я верил, что за мной придут… Как и другие дети я ждал, что вот-вот родители явятся за мной. Думал, может быть они ошиблись или просто потеряли меня? Именно поэтому я хотел отыскать их. Я хотел задать всего-навсего один вопрос… Но никто не пришел, старик. Никто не забрал меня. Зато приперся синдикат и якобы спас мою жизнь. И тогда я всё послал к бесам! До попадания на Вечное Ристалище я действительно хотел узнать, кто мои родители и выяснить истину, но чем дольше я находился на Альбарре, тем быстрее укоренился в одной единственной мысли — отныне я не желаю знать кто они. Не желаю знать, кто мои отец и мать. Пусть будет проклята вся моя семейка, если они еще живы и существуют! Я презираю и ненавижу своих родителей. Но судить их буду не я… Пусть их судит жизнь! Двадцать пять лет назад они сделали свой выбор, а именно сейчас я сделаю свой!

Полный уныния взгляд Бетала прошелся вначале по моей руке с черным оттиском, после остановился на искалеченном лице, а затем опустив глаза вниз, он опустошенно заключил.

— Да, Влад… Я тебя понимаю и принимаю твой ответ на веру.

В апартаментах внезапно воцарилась могильная тишина, а Каберский отчего-то посмотрел в окно.

— Утро вечера мудренее. Думаю, нам обоим стоит отдохнуть, — вдруг предложил он. — Завтра мы обо всём договорим. Ты рассказал мне свою историю, а я расскажу тебе свою. Не мог бы ты разместить меня рядом с Кирой и Германом? Я уже не молод. Нам нужно многое с ними обсудить и принять решение о том, как поступить дальше.

— Александр всё подготовит, — тепло улыбнулся я. — Да и нечего вам обсуждать. Оставайтесь со мной. Если твои друзья захотят, то я обязательно найду для них место. А ты мне как отец. Даже не вздумай делать глупостей. Ранее ты заботился обо мне, теперь пришла моя пора помогать тебе.

Морщинистое лицо Каберского невольно разгладилось после моих слов и тот хитро прищурился.

— Вижу, ты и вправду вырос, Оболтус. Хорошо, — кивнул твердо он. — Теперь эти дряхлые кости от тебя никуда не денутся, а с Кирой и Германом я обязательно побеседую.

— Спасибо, старик, я обязательно…

В голове сейчас вертелось очень много мыслей. Возможно, чересчур много. Ведь Беталу я поведал лишь половину того, что со мной приключилось, но, увы, довести свою речь до конца я попросту не успел, так как двери в апартаменты с грохотом распахнулись.

Первым в помещение ворвались Илай и Фанор. На полшага от них отстали Хира, Эйсон и Александр. Замыкали всё шествие слегка смущенные происходящим гости резиденции Кира и Герман. Однако как ни странно первым заговорил именно Аванон.

— Возникла одна неучтенная переменная, Ранкар…

— О чем ты? — не понял я Баламута, медленно поднимаясь с кресла и между делом осматривая образовавшуюся делегацию, а Грация позади меня настороженно зарычала. — И что за балаган вы тут устроили?

— Боюсь, такой балаган вполне оправдан, Сумрак, — почесывая затылок, произнес Август. — Вместо того, чтобы чествовать прибывших валькирий Фреи на громкой пирушке, у твоих врат собралась целая Северная миссия во главе с вышеупомянутыми валькириями…

Погодите-ка… Нет, здесь что-то не так.

От услышанного Бетал со скоростью ветра вскочил на ноги и с немым вопросом уставился на меня. Однако всё непонимание старика тотчас разбилось о суровую реальность, когда Аванон, переглянувшись с встревоженным Фанором, решил ошеломить всех еще раз.