Мстислав Дерзкий часть 1 (СИ) - Машуков Тимур

Он кивнул в сторону Веры.

— Я думал, она сломается. Выдержала. Может, и из нее что-то путное выйдет. С твоей помощью.

— Я не нянька, — огрызнулся я.

— Я знаю. Ты — воин. Но иногда им приходится быть и няньками.

Он хлопнул меня по плечу и отошел, чтобы помогать своим людям.

Я остался один. Стоял и смотрел, как луна пробивается сквозь рваные тучи, освещая мертвые каменоломни. Впереди была Башня. И человек в маске. И ответы.

Я потрогал рукоять меча. Он отозвался тихой, знакомой дрожью. Он был готов. И я был готов. Как всегда.

Обратный путь в поместье был похож на похоронную процессию. Мы брели через лес, обвешанные оружием, грязью и усталостью, как проклятые. Спасенные пленники шли, согнувшись, молча, изредка всхлипывая. Даже Вера, обычно такая ядовитая, передвигала ногами, уткнувшись взглядом в землю, и я почти физически чувствовал, как в ее голове крутятся обрывки ужаса и боли от увиденного в пещерах.

Поместье встретило нас тишиной и светом в нескольких окнах. Слуги, бледные и испуганные, высыпали на крыльцо, забрали спасенных пленников. С ними еще предстояло поработать и выяснить, кто они и почему оказались у бандитов.

Я прошел мимо них, к себе в комнату. Сбросил плащ, потом куртку — они с грохотом упали на пол. Рубаха под ними была мокрой от пота и прилипла к спине. Я сел, закрыл лицо руками, чувствуя, как дрожь усталости наконец-то добирается до костей. Адреналин ушел, оставив после себя пустоту и ноющую боль в каждой мышце. Нырнул в душ, смывая с себя этот день. Спустился вниз.

Лишка, как дух — хранитель, появилась из ниоткуда с кружкой чего-то горячего и дымящегося. Не чай — что-то травяное, горькое, но согревающее изнутри. Я кивнул ей в благодарность и стал пить, не чувствуя вкуса.

Вскоре пришли и остальные. Наталья, сменившая одежду, но не избавившаяся от напряжения в плечах. Тихомир — его лицо было, как всегда, каменным, но в уголках глаз залегла глубокая усталость. Вера — она села в самом дальнем углу, свернувшись калачиком в кресле, и уставилась в стену.

Принесли поздний ужин. Хлеб, мясо, много зелени. Ели молча. Ложки звенели о тарелки, жевание и глотание казались неестественно громкими. У каждого в голове были свои картины. У меня — лицо Федьки в момент, когда Тихомир достал нож. У них, наверное, мои движения в бою, мои слова… И слова Федьки.

Именно Вера нарушила тишину. Она поставила пустую кружку и посмотрела прямо на меня.

— Мстислав. То, что сказал Холодный… Кого он искал? Ты что-то про это знаешь?

Я ничего не ответил, просто смотрел на нее поверх кружки.

— Он говорил про какого-то мертвяка, что привез в поместье граф, — продолжила она, и ее голос был тихим, но твердым. — И… я помню этот меч, что висит у тебя за спиной. Видела его в коллекции графа. Он принадлежал Артуру — последнему королю Бритони. По легенде он никому не подчиняется — только достойнейшему. Но тебе он служит.

Я медленно кивнул, понимая, к чему она ведет. Тихомир перестал жевать. Вера оторвала взгляд от меча и посмотрела мне в глаза.

— Но… ты же простолюдин… — Тихомир откашлялся. — А меч подчиняется только благородной крови.… Правящей крови. Старшей. Древней. Крови правителя. Тем, кто правит… То есть, должны править… Империей. Все они… — он запнулся, не в силах выговорить.

— Всё так очевидно, да? — я усмехнулся беззвучно. — Нет. Не все. Я — тот, кого предпочли забыть. Тот, кого не должно быть тут…

Гробовая тишина. Слышно было, как на кухне звенит посуда.

— То есть… ты… — Вера смотрела на меня широко раскрытыми глазами, в которых читался ужас. — Ты… из рода правителей?

— Мертвяк, Призрак. Называй как хочешь, — я махнул рукой. — Мне это давно безразлично.

— Безразлично? — Вера вскочила. Ее лицо вспыхнуло. — Да ты понимаешь, что это меняет всё? Ты кто такой, Мстислав? Отвечай!!! — взвизгнула она, и эфир вокруг нее пришел в движение.

Я посмотрел на нее долгим взглядом, гадая, надо ли мне отвечать ей. Но потом решил, что они имеют право знать. К тому же, хоть и была она гулящей девкой, но бой… Он сближает. Да будет так.

Легкое движение руки, и родовое кольцо приобрело свой прежний вид. Глаза-рубины волка на нем вспыхнули, на миг залив помещение мрачным светом.

— Ты… Так ты… законный правитель⁈ Ты Инлинг!!! Но как⁈ — задохнулась она.

— Законный правитель, который чистит мечом усадьбы от нежити и волочит за собой дамские чемоданы, — я горько усмехнулся. — Вдохновляющий образ.

— Но почему… Почему ты скрываешься? — не унималась Вера. — Почему не заявил о себе?

— Потому что рано. Потому что пару дней назад я был трупом, который привез домой граф. Потому что я не вернул свою силу. И я… Я не жажду трона. Я хочу, чтобы мертвецы не ходили по земле. И чтобы такие, как Вероника и Лишка, могли спать спокойно. Все остальное — политика. Грязь.

Они молчали, переваривая. Тихомир смотрел на меня с новым, невероятно сложным выражением — там было и прежнее уважение воина, и вдруг вспыхнувшая верность вассала, и растерянность. Вера… с Верой творилось что-то невообразимое. Она смотрела на меня не как на объект для насмешек или ненависти, а как на… идола в храме богов. Или на пришельца.

— Никто, — вдруг резко сказала Наталья, обводя взглядом всех. — Никто за пределами этой комнаты не должен об этом знать. Пока. Это государственная тайна высшего уровня.

Она посмотрела на Тихомира, потом на Веру.

— Вы оба дали мне клятву клятву верности. Теперь я прошу вас дать ее еще раз. Но уже ему. Молчание. Абсолютное.

Тихомир, не раздумывая, ударил себя кулаком в грудь — старый жест верности.

— Моя жизнь принадлежит Империи. И… Ее законному правителю. Клянусь.

Все взгляды устремились на Веру. Она сидела, все такая же бледная, потом медленно поднялась. Подошла ко мне. И, к моему величайшему изумлению, опустилась на одно колено, склонив голову.

— Прости, — прошептала она. — Я… я не знала. Я вела себя, как… Я клянусь. Службой. Жизнью. Чем угодно.

— Встань, — буркнул я, чувствуя себя неловко. — Никаких поклонов. Я не император. Я — Мстислав. И все, что мне нужно от тебя — это не стрелять мне в спину и не душить пленных без нужды.

Она подняла на меня глаза — влажные, полные какой-то новой, фанатичной решимости.

— Слушаюсь.

В этот момент дверь в оранжерею с треском распахнулась. В проеме стоял один из людей Тихомира, его лицо было искажено паникой.

— Ваше Сиятельство! У нас гости! У ворот! И… Кажется, они настроены недружелюбно!

Мы замерли. Наталья резко выпрямилась.

— Кто? Сколько?

— Не знаю, кто это! Какие-то люди в черных плащах, с масками! Человек десять! Ничего не говорят, просто стоят! И от них… От них исходит такая мгла…

И тут же, как по команде, снаружи, по всему периметру поместья, взвыла сирена. Пронзительный, леденящий душу вой, который резал тишину и заставлял сжиматься сердца. Система магической тревоги, которую Тихомир установил первым делом.

А потом мир взорвался. Силой. Мощнейшая, сокрушительная волна магии ударила по поместью. Воздух затрещал, заискрился. Я почувствовал, как содрогаются стены, как с потолка посыпалась штукатурка и стекла. Свет магических фонарей померк, погас и через секунду зажегся снова, но уже тускло, аварийно.

Тихомир выскочил на улицу, мы — за ним.

То, что мы увидели, заставило кровь стынуть в жилах. Над поместьем, над всеми его зданиями, обычно окутанными многослойными защитными чарами, висел гигантский, черный, переливающийся купол. Он пульсировал, как живой, и с каждым сокращением он поглощал магию защиты. Чары гасли, как свечи на ветру. Исчезли щиты, исчезли иллюзии, исчезли обереги. Поместье было обнажено и беззащитно.

— Что это? — прошептала Наталья, в ужасе глядя на небо.

— Обнулятор, — хрипло сказал я, сжимая рукоять меча. Холодная ярость закипала у меня внутри, смывая усталость. — Древняя мерзость. Высасывает всю магию из места. Дорогое удовольствие. Очень. Кто-то сильно потратился.