Пауки и иерархи (СИ) - Веден

— Догадался я, — подал я голос. — Мы как раз разговаривали о полукровках и шибинах, когда меня озарило.

— Просто… озарило?

Я кивнул.

Таллис зажмурился и несколько мгновений сидел так. Потом вновь открыл глаза.

— Безумие, — пробормотал он, — это все какое-то безумие… Ладно, — он повернулся к своему да-виру. — Сходи распорядись, пусть записи Сантори принесут сюда.

Теаган молча поднялся и вышел. Но вернулся очень быстро, с льняным мешком в руке, который светился бледно-зеленым светом.

— Оказывается, глава ордена Вопрошающих сам догадался прислать все сюда, — пояснил он, кладя мешок на стол.

Таллис прижал перстень с синим камнем к горловине мешка и сияние исчезло. Потом подтолкнул мешок ко мне.

— Ну давай, ищи следы демонических эмиссаров.

Внутри оказалось несколько свитков и большой журнал в белом кожаном переплете. Когда я его открыл, то сразу же на первой странице увидел расчеты, сколько магической силы должно понадобиться для того, чтобы запереть Пресветлую Хейму в человеческом теле…

— Я недостаточно хорошо знаю магическую теорию, чтобы понять, насколько приведенные расчеты реалистичны, — сказал я наконец, пролистав журнал до конца. — Однако, даже если Сантори не ошибся, неясно, где он взял бы такую прорву энергии. Тут не хватило бы даже жертвоприношения сотни тысяч обычных людей… Правда, хватило бы сотни магов с десятью камнями — но их не набрать столько и со всей Империи.

Отодвинув журнал, я взялся за свитки. На первом было изображение неправильной формы треугольника, вписанного в овал, и множество искаженных рун, показавшихся мне смутно знакомыми, — подпись внизу поясняла, что именно такой рисунок должен был послужить для запечатывания божественной сущности внутри выбранного для этой цели человеческого тела. Интересно, конечно, но больше для мага-теоретика.

А вот второй свиток впечатлил меня куда больше.

— Я ошибся, — проговорил я, не отводя от него взгляда. — Сантори действовал не под влиянием эмиссаров Белого Паука. Сантори служит Великому Древнему.

Глава 21

— Или служил — в смысле, в прошлом, — поправился я после паузы. — Вряд ли он полезен демоническому недобогу сейчас, оказавшись в Залах Покаяния.

Таллис молчком забрал у меня второй свиток и развернул, вчитываясь.

Сантори не называл иномирного демона Великим Древним, обозначая его вместо того словом «Друг» — то ли не знал официального имени, то ли так ему больше нравилось. Но все остальное в описании совпадало — и необходимость создать место поклонения этому недобогу, иначе говоря, «демоническое гнездо»; и необходимость принесения ему множества человеческих жертв. Энергия умирающих должна была сперва прорезать щели в том барьере, который хранил наш мир от вторжения, а потом и вовсе открыть для «Друга» дверь.

Что касается запечатывания богини в человеческом теле, то это Сантори планировал сделать еще в то время, когда «Друг» находился за барьером. И мощь для этого должна была пройти к Сантори через получившиеся щели, дарованная этим самым «Другом». Если верить приведенным расчетам, то «Друг» был сильнее, чем все маги Империи, вместе взятые.

В свитке имелись также восторженные, хотя и немного невнятные размышления Сантори о собственном будущем бессмертии — а дать его, по расчетам бывшего иерарха, должно было сочетание прохода «Друга» через дверь мира и последний ритуал, окончательно привязывающий богиню к человеческому телу…

— Сантори пользовался большой поддержкой среди членов Младшего Капитула, — подал голос Теаган. — Перед судом ко мне подходило четверо младших магистров, и все просили о снисхождении, рассказывая о его многочисленных заслугах. Заслуги были, конечно, реальны, но все же мне показалось странным, что они отважились привлечь к себе мое внимание ради уже обреченного человека.

Я мысленно хмыкнул. Теаган, конечно, прекрасно знал о своей пугающей репутации.

— Думаешь, эти просители тоже связаны с Великим Древним? — спросил я вслух.

— Сразу четверо? Хотя… После Андора я уже ничему не удивлюсь.

— Ну так отправь своих людей их проверить, — подал голос Таллис, не поднимая глаз от свитка. — Или подкинуть тебе еще и моих ищеек?

Теаган ненадолго задумался, потом кивнул.

— Подкинь.

— Ха? — Таллис вскинул голову. — Что, в кои-то веки примешь помощь от старика? Вот уж чудо из чудес!

— Я… пытаюсь разобраться, какие из привычных решений и поступков действительно мои, а какие были внушены фальшивым Андором, — медленно проговорил Теаган. — Он постоянно повторял, что полагаться можно и нужно только на себя…

— Вот теперь я действительно понимаю, почему ты так резко изменил свой подход к вынесению приговоров, — проговорил Таллис. — Только, дорогой мой да-вир, все хорошо в меру. Не переусердствуй с этим переосмыслением.

— Постараюсь, наставник, — Теаган слабо улыбнулся.

— А ты, — Таллис обернулся ко мне. — Вот зачем, спрашивается, ты морочил мне голову своей якобы уникальной способностью убеждать, а не объяснил нормально про ситуацию с поддельным Андором и всем этим… изучением себя?

Я развел руками.

— Поднимать эту тему без разрешения Теагана было бы неправильно. Это ведь его жизнь.

— Вот как, — пробурчал Таллис, но больше выказывать недовольство моей уклончивостью не стал. А мне вспомнилась уже мелькавшая сегодня мысль, что для Таллиса самое важное сейчас — моя лояльность Теагану. Похоже, за это он был готов простить многое.

— У Рейна действительно уникальная способность убеждать, — подал голос Теаган. — Не знаю, говорил ли тебе об этом Семарес, но после одного короткого разговора с Рейном он решил, наконец, что нам стоит поговорить по душам и даже попытался извиниться.

— Ха! Неужели вы наконец помирились? — недоверчиво уточнил Таллис. — Вот уж точно день чудес… Так, племяш, — он повернулся ко мне, — а ты чего хмуришься?

— После всего, что сейчас открылось, Сантори необходимо снова допросить, — сказал я. — Нужно вытащить все, что он знает о Великом Древнем, каждую деталь. А еще имена всех его сообщников, если таковые были. Он ведь еще здесь, в Обители?

— Нет, после суда его сразу отправили в залы Бьяра, — ответил Теаган. — Но они находятся всего в часе езды от столицы.

— Вот и займитесь завтра его допросом, — велел Таллис. — Я прикажу Семаресу выделить Достойных Братьев вам в сопровождение. Езжайте после обеда — чем дольше Сантори проведет в залах Бьяра, тем сговорчивей он будет. Вопрошающих я, конечно, с вами тоже отправлю.

— А их зачем? — удивился я.

Таллис нехорошо усмехнулся.

— А они, племяш, умеют допрашивать не только под ментальным давлением.

Это было такое иносказание для применения пыток при допросе, да?

И почему я ни капли этому не удивился?

— Что грозит Данте? — спросил я, когда мы с Теаганом наконец вышли из дворца Таллиса.

— Думаю, сколько-то лет на Границе.

— Почему «думаю»? То есть судить ее будешь не ты?

Теаган покачал головой.

— Ею займется сам Таллис. Благие Сестры — слишком влиятельный орден; после того, что случилось с Дантой, их необходимо умиротворить — оказать максимум уважения, в том числе и при выборе того, кто будет судьей.

Я задумчиво хмыкнул, а потом резко остановился из-за пришедшей в голову мысли, тоже связанной с Дантой. Теаган, успевший сделать несколько шагов, обернулся и вопросительно посмотрел на меня.

Я огляделся — но вокруг было пусто. Лишь Достойные Братья, постоянно сопровождающие Теагана, шли позади — но при этом на достаточном отдалении, чтобы не слышать наш разговор. Но все равно говорить прямо я не рискнул.

— Я только сейчас осознал, что Данта — очень хорошая лгунья. — сказал я, догнав Теагана. — Когда она говорила о «Ребрах Земли» и невозможности отката, я ей поверил.

— Да, — Теаган нахмурился. — Я тоже удивился, что ты ничего тогда не сказал и не остановил ее. Но сам понимаешь, при Таллисе поднимать эту тему я не стал…