Темный феникс. Возрожденный (СИ) - Бойков Федор

— С чего вдруг ты начал сомневаться в себе? — удивился князь. — За тобой тянется кровавый след от десятков убитых одарённых, двое из которых были архимагами.

— Вы не видели взгляд Константина Шаховского, ваше сиятельство, — Павел качнул головой. — Это взгляд убийцы. Циничный, равнодушный и веющий силой…

— Неоткуда ему было набраться циничности, — перебил его князь Давыдов. — Парень корпел над книгами и махал мечом на тренировочном полигоне, в реальном бою он сдуется на раз два.

— И всё же я бы начал с самых слабых, — Павел поёжился от воспоминаний.

Перед его глазами стоял юноша, только перешагнувший порог совершеннолетия, но в его взгляде читалась смерть всем и каждому, кто посмеет встать на пути. Бой с ним может быть интересным, но в то же время самым сложным из всех, что были у бастарда до этого. Всё же с тёмными магами ему сражаться ещё не доводилось.

— Ладно, будь по-твоему, — легко согласился князь. — Разберись с детьми и старухой — это выбьет Константина из равновесия, а потом готовься к испытанию. Можешь взять родовые артефакты из сокровищницы.

— Спасибо за доверие, ваше сиятельство, — Павел склонил голову и незаметно выдохнул. Спорить с главой рода он не имел права, да и не хотел. Зато теперь сражаться с Константином Шаховским будет куда проще, ведь он будет не в себе от горя.

— Не подведи меня на этот раз, — пригрозил ему князь. — Иначе мне придётся забыть, что у меня четверо сыновей. Балласт мне в роду не нужен.

— Завтра же все Шаховские, кроме Константина, будут мертвы, — сказал Павел и покинул террасу, мысленно напомнив себе, что у князя было куда больше сыновей, чем отмечено в родовых книгах.

Глава 15

Мы с Викой так и лежали в обнимку посреди холла, когда слуги начали приходить в себя. Первым очнулся Герасим, который находился от нас в пяти метрах. Старый дворецкий поднял голову и замер с открытым ртом, увидев нас с сестрой.

Почти сразу же после него зашевелился Яков. Я вздохнул и нехотя поднялся с пола, подхватив Вику на руки. Покачнувшись и сделав несколько неровных шагов, я добрался до лестницы и обернулся.

В дверях стояла Юлия Сергеевна, держа за руку Бориса. В глазах бабушки стояли слёзы, а лицо выражало смесь облегчения и умиления.

— Костик, гвардейцы уже пришли в себя, — сказала она слегка дрожащим голосом. — Вы отдохните как следует, а мы с Борисом тут разберёмся.

Я благодарно кивнул и поднялся наверх, не выпуская Вику из рук, тем более что она успела задремать после усиленной нагрузки на организм. Девочка была тяжеловата для меня, но я не показал виду.

Мне и самому противно, что моё тело в таком жалком состоянии. Но времени на его усиление у меня никак не получается выкроить — слишком уж насыщенные дни выдались. Тьма буквально засунула меня в самое неудачное для Шаховских время. Хотя, может быть, в этом и был её план.

Ничего, я ещё наверстаю и верну себе былую силу.

Не раздумывая особо, я уложил Вику в свою кровать и лёг рядом. Сейчас нельзя было оставлять девочку одну — мало ли что может пойти не так. Всё же она ещё слишком юная и неопытная для переработки сложных проклятий.

Я протянул руку и сжал запястье сестры. Так мне будет легче контролировать её восстановление в случае, если я и сам отрублюсь. Что ни говори, а сражения и нагрузка на магический источник за последние дни изрядно меня вымотали.

Так что физический контакт необходим. Даже в самом плохом состоянии я смогу почувствовать, если что-то пойдёт не так. С этими мыслями я опустил голову на подушку и уже через несколько вдохов погрузился в самый глубокий сон, какой наступает после колоссальной нагрузки.

Когда я проснулся, за окнами едва брезжил рассвет. Значит, я проспал остаток дня и всю ночь. Даже странно. На нас никто не нападал, не случилось прорывов, не сработали смертельные артефакты и дом остался на месте.

Удивительное чувство. Я будто не просто выспался, а полностью восстановился. Ещё бы можно было дышать полной грудью — было бы совсем замечательно.

Скосив глаза вниз, я увидел Вику, которая устроилась на моей груди, почти полностью перекрыв доступ к кислороду. Чуть ниже, головой на моём животе, лежал Борис, крепко сжимая обеими руками моё предплечье. Выбраться из такого плена будет непросто.

Я пошевелил затёкшей рукой, и Вика тут же недовольно засопела. И что мне делать с этими птенчиками? Будить их не хотелось, но и лежать так я долго не смогу.

У меня чесалось всё тело, саднило плечо после удара проклятьем, а бедро пульсировало от боли. Проклятья мы убрали, а вот раны остались. Я широко улыбнулся.

Вот и первые шрамы от настоящих сражений. Если раны от клыков и когтей монстров мог залатать любой целитель, то следы от проклятий останутся навсегда. Это своеобразная метка выжившего.

В моём мире фениксы носили такие отметины с гордостью. Помнится, один из младших учеников даже одежду себе заказывал с прорезями для шрамов. Правда ходил он так всего пару лет — потом отметин стало столько, что разве голышом ходить, чтобы все они были на виду.

Мысли о погибших братьях мгновенно стёрли улыбку с моего лица. Пусть я и отомстил, вызвав пламя возмездия, моя грудь до сих пор сжималась от боли за каждого птенца. Маги ковена наверняка пировали победу, пока не поняли, что без фениксов мир разорвут твари бездны.

А ведь прорехи в бездне стали появляться именно из-за беспечности магов, решивших, что могут творить что хотят. Если бы не мы, монстров становилось бы всё больше. Наше пламя выжигало гниль бездны, усмиряло монстров и удерживало шаткое равновесие.

Впрочем, теперь это не моя забота. Я не смогу вернуться и помочь невиновным. Зато могу начать новую жизнь здесь. И в этот раз доверять я буду лишь тем, кто связан со мной не только клятвами, но и кровью.

Я снова глянул на детей. Им выпало немало испытаний, но они держались достойно. И дело не только в тёмном даре, но и характере.

Что и говорить — на душе было тепло от того, что Вика и Боря признали меня своим. Даже не братом, а защитником, тем, кому они могут доверить все свои страхи. Иначе они бы не спали так крепко, навалившись на меня с двух сторон.

Мои губы растянулись в грустной улыбке. Я потерял полсотни братьев, но обрёл другую семью.

Пришлось постараться, чтобы выбраться из-под этих птенчиков, не разбудив их. Я крутился юзом и извивался, словно древний змей Каорин, мягко перекладывал руки и головы детей, замирал, когда их дыхание прерывалось или становилось громче. В общем, испытывал непередаваемые ощущения от попытки просто покинуть кровать и не услышать вслед кучу вопросов, на которые отвечать не хотелось.

Приняв быстрый душ, я снова надел спортивный костюм и спустился на первый этаж. Юлия Сергеевна ещё спала, но слуги уже сновали по дому, занятые привычными делами. Герасим встретил меня у дверей гостиной и низко поклонился.

— Доброе утро, ваше сиятельство, — поприветствовал он меня. Я отметил, что уважения в его голосе и поклоне стало на порядок больше. — Рад, что молодая госпожа в добром здравии и перестала мучиться от кошмаров.

— Доброе утро, Герасим, — кивнул я ему. — Викторию больше не будут беспокоить плохие сны.

— Желаете позавтракать? — быстро сменил тему Герасим, бросив на меня внимательный и задумчивый взгляд.

— Было бы неплохо, — признался я, услышав, как желудок скручивает спазмами от голода.

Кивнув мне, старый слуга лично провёл меня в столовую и распорядился о завтраке. Марта — жена Якова, сама расставила передо мной тарелки с пышущими жаром пирогами и томлёным мясом с яичницей.

Я расправился с едой за считанные минуты и посмотрел в сторону кухни голодным взглядом. Организм требовал подкрепиться как следует после нагрузки, и я был с ним согласен. Не успел я попросить добавки, как Марта уже выбежала из кухни, держа в руках корзинку с булочками и крыжовенное варенье.

— Как чувствовала, что аппетит нагуляете, — добродушно улыбнулась она и поставила передо мной корзинку. — Вы ешьте, господин, у меня там ещё полно вкусненького.