Еще неизвестно кому место в Академии Боевых Драконов! (СИ) - Шевцова Наталья

– Твою виверну! У меня нет выбора! Если я её не предупрежу, он устранит и её! – резюмировал у неё в голове дракон, как только узнал подробности чудесного спасения короля. – Ты хотела помочь?.. – явно риторически поинтересовался он затем у Евгении. Ибо ему даже в голову не пришло дождаться ответа на свой вопрос: – Хорошо, ребёнок, –с тяжелым вздохом изрёк он и тут же «осчастливил» своим решением: – я дам тебе такую возможность.

«Ребёнок» не помнила, чтобы она изъявляла желание помочь. Более того, она не была уверена, что у неё есть подобное желание. Но в голосе дракона было столько отчаяния и боли, что у неё язык не повернулся, сказать что-то иное, кроме:

– Что вы хотите, чтобы я сделала?

– Сошлись на головную боль и ложись спать. Я должен кое-что тебе показать.

Лишнее и говорить, что как ей сказали, так она и сделала: сослалась на головную боль и отправилась в постель.

Глава 27

Положив голову на подушку, Евгения, в течение какого-то времени подождала, что будет дальше. Но ничего не происходило.

«Эй ты, – чувствуя себя глупейшим образом, мысленно позвала она и сообщила: – я в постели»

«Я в курсе», – сообщили ей.

«Ну и?.. – нетерпеливо поинтересовалась она. – Почему ты мне ничего не показываешь?!»

«Потому что жду, пока ты заснёшь», – тоном «это же очевидно!», сообщили ей.

Поскольку для Евгении это очевидным не было, данный ответ вызвал в ней раздражение:

«Ну что ж жди!» – сладеньким голоском разрешила она, поскольку знала: быстро она не уснёт, ибо сна у неё не было ни в одном глазу. К тому же она никогда не умела засыпать по заказу. Наоборот, каждый раз, когда ей нужно было побыстрей уснуть, по закону подлости, она долго ворочалась без сна, а накануне особых значимых дней в её жизни и вовсе порой не спала.

Вот и сейчас она долго ворочалась, переворачиваясь с одного бока на другой, пока, наконец, не отплыла в царство сновидений и не обнаружила стоящей себя посреди роскошно обставленной комнаты. И не только себя…

Над явно бездыханным телом неизвестного ей мужчины стояли двое: незнакомый ей высокий, широкоплечий золотоволосый красавец и, как ни странно, её недавний знакомец – жрец.

Ни один, ни другой не испытывали ни угрызений совести, ни сожалений… Они были озабочены и раздражены! Выражением коих активно и занимались…

Они так долго планировали, сетовали они, так долго готовились к тому, чтобы покушение на Великого короля прошло без сучка, без задоринки. Всё учли, всё продумали, а коварный покойник чуть опять всё не испортил!

Мало того, что он оказался редкостным пронырой, из-за чего им пришлось дважды менять свои планы, так он ещё, сволочь, не захотел покончить жизнь самоубийством! Более того, продолжил копать и догадался, кому он обязан столь резко посетившим его страстным желанием свести счёты с жизнью, ради воссоединения в загробной жизни с любимой супругой. И чуть окончательно всё не испортил, попытавшись обо всём рассказать Великом королю, мерзавец!

Ну вот и что им оставалось делать, когда они об этом узнали? Только одно – пришлось помочь разбушевавшемуся не в меру догадливому главе службы королевской безопасности успокоиться. То есть, упокоиться.

А он, гад, хоть и ослабленный ментальным заклятием, настолько живучим оказался, что теперь его нашпигованную смертельными проклятиями тушку – ну никак уже не получится выдать за самоубийство!

И ладно бы ещё ментальное заклятие было непроверенным. Так проверяли же. И не раз. И даже не два. И даже не три. В общем, много раз проверяли. И все подопытные, как один, кончали жизнь самоубийством. Причем каждый раз самоубийства выглядели так естественно и непринужденно, что ни одному некроманту даже в голову не пришло заподозрить что-то неладное.

А этот вот… одно слово, сволочь!

Можно подумать у них других забот не было, кроме как стоять тут и придумывать теперь, как им теперь быть.

Простояв несколько секунд над телом, но так ничего и не придумав, знакомый Евгении седовласый жрец вдруг озарился мыслью, что думать ему мешает искореженное предсмертными судорогами тело, поскольку, когда он на его смотрит, его и самого корёжить начинает. Потому, сняв с себя роскошную сутану, он спрятал труп под нею. После чего прошёл к бару, достал из него бутыль лучшего вина из запасов только что упокоенного им двоюродного брата короля, доверху наполнил им два бокала, вслед за чем обратился к своему подельнику.

– Я подумал, что нам не помешало бы выпить, – взяв в руки бокалы и проследовав с ними к письменному столу, предложил он.

– Не то слово, не помешало бы, – согласился его сообщник, устраиваясь в кресле напротив него. После чего взял со стола бокал и отпил из него. Точнее, попытался отпить, потому что в этот момент жрец озвучил то, что было у него на уме.

– Нам нужно его оживить…

– Кхе-кхе! Кхе-кхе! Кхе-кхе! – захлебнувшись вином, закашлялся золотоволосый красавец. – Что-о-о-что-оо? Кхе-кхе! Кхе-кхе! Кхе-кхе!

– Расслабьтесь, Ваше сиятельство, не имею в виду буквально, – усмехнулся жрец.

– А что есть возможность оживить кого-то… буквально? – иронично изогнул золотую бровь его подельник.

– Ваше сиятельство, не цепляйтесь к словам, – одновременно с лёгкой укоризной и наставительными нотками в голосе парировал седовласый, – лучше спросите, что я задумал.

– И что вы задумали, Ваше Высокопреосвященство?

– Я подумал, раз он не захотел самоустраниться, чтобы не мешать нам, давайте повесим на него смерть вашего брата. Что скажете?

Золотоволосый красавец гомерически расхохотался.

– Скажу, что обожаю ваше чувство юмора, Ваше Высокопреосвященство! И скажу, что мне даже жаль беднягу Валентайна! Он так старался предотвратить покушение на моего драгоценного братца, что даже умер из-за этого, а, в результате, именно его история и запомнит, как убийцу Великого короля Кинварха Золотокрылого! Мне нравится! И особенно мне нравится, что, так как Валентайн просто исчезнет, никто не станет расследовать его смерть.

– Я знал, что вам понравится, Ваше сиятельство, – хищно улыбнулся жрец. – Что ж, тогда дело за малым. Незаметно вывезти тело из дворца, сжечь и прикопать где-нибудь пепел, где его никогда не найдут.

– Лучше не прикопать, а развеять над морем. Валентайн, кстати, всегда любил море.

– Да вы просто поэт, Ваше сиятельство! – насмешливо прокомментировал жрец. Вслед за чем посерьезнел и поинтересовался: – Вы предпочитаете сами этим заняться, – кивнул он тело, – или доверите мне?

Золотоволосый красавец на несколько секунд задумался. Если это было возможно, он предпочитал не заниматься слишком уж «грязной» работой, но нашпигованное в том числе и его смертельным проклятием тело его давнего врага было слишком серьёзной уликой, о которой для собственного спокойствия следовало бы позаботиться самому.

– Разумеется, я доверяю вам, но мои люди намного лучше знают замок, чем ваши, – озвучил он свое решение.

Жрец хорошо знал, что его подельником движет вовсе не целесообразность, а именно недоверие, ему, тем не менее, не оставалось ничего другого кроме, как сделать вид, что он полностью разделяет вышеозвученный аргумент.

– Конечно, конечно, вы правы, – закивал он, благоразумно умолчав о том, что у него тоже в замке есть «свои» люди и Его Сиятельство об этом прекрасно знает.

Это было последнее из того, что Евгения смогла вспомнить по пробуждении, поскольку после этих слов жреца в её мозг хлынул беспорядочный поток неясных, размытых так, как если бы она видела их сквозь толщу воды, образов. Вслед зачем её глаза ослепил многогранный полихромный свет, заставляя взгляд блуждать в безумном буйстве цветовых оттенков. После чего она, наоборот, вдруг проваливалась в леденящий холод кромешной тьмы, которая, словно дыхание самой смерти, обволакивала её своими душными, зловонными объятиями. Из которого её вынесло в странное, наполненное зловещими тенями туманное место, в котором нечто хищное и свирепое, чей ненасытный голод она ощущала, в буквальном смысле кожей, подкрадывалось к ней со всех сторон. Однако сколько Евгения не крутила головой, всматриваясь в туман, кроме, собственно, тумана она больше ничего не видела. Что, впрочем, не помешало этому зловещему нечто, подобно мастеру мимикрии, осьминогу в конце концов настигнуть её и невидимыми липкими щупальцами захватить её в плен. Вслед за чем, как всё тот же осьминог, в центре щупалец которого расположены челюсти, принялось рвать её тело на куски невидимыми острыми, как острие бритвы, зубами… причиняя невыносимую боль.