Паутина натягивается (СИ) - Веден

Было и много иных событий, не столь катастрофичных, но общая картина складывалась мрачная.

Читая, я не мог отделаться от ощущения, будто огромный невидимый паук опутывает Империю своей паутиной и затягивает одну нить за другой — крепко, до удушения. И не дожидаясь, пока жертва прекратит трепыхаться, пьет ее кровь…

А мое вмешательство — спасение клана аль-Ифрит, случайное разоблачение шибинов в Академии — лишь разорвало несколько одиночных нитей в этой огромной паутине.

Я медленно свернул газету и убрал в седельную сумку, думая о своем прежнем желании, чтобы меня оставили в покое и позволили спокойно учиться.

Но имело ли это смысл сейчас, на фоне всего происходящего? И хотел ли я продолжать притворяться обычным студентом?

Но все же меня смущало то, что Церковь до сих пор ко мне не обратилась. Ее иерархи должны были хотя бы подозревать, кем я являюсь на самом деле, ведь светлейший Теаган обязан был доложить обо мне вышестоящим жрецам. Кроме того, я предполагал, что у церковников существовали свои методы вычислить посланника богини.

Почему же они молчали?

Ждали?

Но чего?

Возможно, стоило спросить их напрямую.

Конечно, никто не заставлял меня встречать прибывающий отряд так далеко за пределами города, да и вообще встречать. Правила этикета к этому тоже не обязывали — Кастиан вот предпочел отправиться на занятия в Академию — но у меня были на то свои причины, и желание скорее увидеть Аману являлось лишь одной из них.

Очередной отряд приблизился и… Ну наконец-то, это были аль-Ифрит.

В первых рядах, как и полагалось, ехали рядовые воины и маги из младших семей. Аману я разглядел в центре процессии — самом защищенном месте. Последнее время даже прежде безопасные территории перестали считаться таковыми и правила путешествия знатных особ тоже изменились.

Амана заметила меня и заулыбалась. Я ощутил, как счастливая улыбка появилась и на моем лице. Все же, как я был рад ее видеть! В столице жило множество симпатичных девушек, но никто не мог сравниться с прекрасной аль-Ифрит.

Она выехала вперед, и когда оказалась рядом со мной, тоже спешилась. Будь мы наедине, я бы ее обнял… по крайней мере, попытался бы. Но в присутствии свиты следовало соблюдать правила приличий и не давать пищу для сплетен — по крайней мере, не в большей мере, чем это уже случилось. Кастиан явно был не единственным, кто заметил, как этим летом мы с Аманой «танцевали друг вокруг друга».

Я смотрел на нее, не отрываясь, и мне казалась, будто за время, прошедшее с нашего расставания, она стала еще красивее. Казалось, будто она светится изнутри.

Да, я действительно сильно соскучился.

— Здесь? — спросила она, и я кивнул.

— Да, общий вид отсюда дает полную картину.

Мы отошли от дороги, поднялись на самую вершину холма, и Амана долго смотрела вниз, на раскинувшийся по обе стороны от императорского тракта лагерь беженцев. Смотрела, молчала, и только губы сжимались все плотнее.

— Как их много, — сказала она наконец тихо. — Ты смог узнать точное количество?

— Точное узнать невозможно — оно все время меняется, — ответил я. — Кто-то уже потерял надежду на помощь и вернулся назад, на занятые демонами земли. Что с ними случилось потом неизвестно. Кто-то сумел найти жилье и работу в столице или ближайших деревнях. Кто-то умер. Вон там, дальше, — я показал рукой, — растет свежее кладбище. Хорошо, что холодов пока не было… Так что подсчитать удалось только примерно — живых там внизу около шестидесяти пяти тысяч человек, это вместе со стариками и детьми.

— Как много, — со вздохом повторила Амана и повернулась, направляясь к своей лошади, которую держал под уздцы воин из свиты. И мы верхом, бок о бок, стали спускаться на равнину.

— Дасан смогут взять десять тысяч человек, — сказала она после долгой паузы, — и это напрягая все ресурсы. Летнее нападение демонов потрепало клан. Не так сильно, как соседей, но у Дасан пострадали зернохранилища, а часть стад сожрали монстры. Аль-Ифрит смогут взять двенадцать тысяч. Еще пять тысяч мы договорились распределить по нашим союзным младшим кланам, по несколько сотен человек в каждый. И полторы тысячи обещал забрать отец Далии — хотя территории императорского клана не под его контролем, но он лично владеет несколькими большими поместьями.

— Хорошо, — сказал я. — Это хорошо. Это почти половина.

— Всего лишь почти половина, — Амана покачала головой. — Я попытаюсь уговорить наших союзников из Совета Кланов взять хоть сколько-нибудь, но не знаю, получится ли.

О беде с беженцами я рассказал Амане еще в самом первом письме, которое отправил ей из Академии, и мы говорили об этом во всех последующих. Хеймес поначалу сомневался — аль-Ифрит прежде запускали к себе в земли только избранных — но все же решил сделать исключение. Церковники, заправляющие теперь в клане, к идее приютить беженцев отнеслись прохладно — в очередной раз подтвердив, что Пресветлая Хейма милосердна, а ее служители не очень — но запрещать все же не стали.

В столице вместе с отрядом мы направились к особняку в западной части города, который заранее сняла Изольда. Свита у Аманы была слишком большой, чтобы поместиться в гостинице, да и не приличествовало статусу главы Старшего клана ютиться в съемных комнатах.

— Ну, рассказывай, — сказала Амана примерно через час. За это время она успела принять ванну и переодеться, и теперь мы сидели в небольшой уютной столовой за накрытым столом на третьем этаже дома. Сидели только мы двое, а на дверях, окнах и даже стенах светились талисманы от подслушивания.

Я кивнул и начал говорить обо всем том, что не решился доверить письмам. О моей странной магии, способной совмещать разные стихии, о разрушении гнезда Древнего, о встрече с императорским советником во владениях чернохвостой Лисы, о нашем разговоре, о дикой магии, о глобальной катастрофе, грозящей нашему миру от демонических почти-богов, об уверенности советника, что я являюсь посланником богини… Только о раскрытом плане нападения на Академию я сейчас не говорил, поскольку рассказал о нем еще в последнем письме.

Амана слушала, одновременно пытаясь есть, но очень скоро аппетит у нее пропал, а с ним и какой-либо намек на улыбку.

— Ты упоминал в письмах, что кое-что расскажешь лично, но я даже не представляла, насколько это серьезно, — она мотнула головой. — А советник, значит, мотается все эти годы по Империи не только для того, чтобы упрочить свою и императора власть, но еще и спасает мир…

— То есть о Древнем вы с братом не знали? Вероятно, о нем не знают и другие главы кланов?

— Не знали. И получается так… — Амана замолчала, медленно двигая вилкой кусочки мяса по тарелке, но выражение лица выдавало, что мыслями она сейчас очень далеко.

— По всему выходит, что я действительно посланник Пресветлой Хеймы, — сказал я после паузы. — Но прежде, чем объявить о себе, мне нужно заручиться поддержкой Церкви… И, наверное, поддержкой Совета Старших Кланов?

Амана подняла на меня взгляд и чуть улыбнулась.

— Уже строишь планы? А ведь я хорошо помню, какое у тебя было лицо, когда Далия впервые назвала тебя посланником.

— Кажется, я с этим наконец смирился, — я вздохнул. — Ну и ситуация в мире такая… Я просто не могу смотреть на происходящее и ничего не делать.

Амана отодвинула тарелку и положила руки перед собой, сцепив пальцы.

— До катастрофы еще далеко, далеко даже до критической ситуации, — сказала она негромко. — Запас прочности у Империи есть.

— А прорывы из Бездны и переходящие под власть демонов провинции? — лично мне казалось, что проблемы у страны нарастали как снежный ком.

— Отпадение провинций — это долгий процесс, растянутый на несколько лет. Главам кланов из этих мест нужно не только перерезать все связи с Империей так, чтобы император не послал войска и чтобы не вмешалась Церковь, но и удержать в подчинении простых жителей.

— И почему же император не посылает войска? — задал я напрашивающийся вопрос. — Он же должен видеть, что происходит.