«Вот только мне глубоко насрать на всех мудаков, которые сидят где-то там и играют в свои ёбнутые игры с человеческими жизнями!» — подумал я, глядя, как вытягивается от изумления рожа Ольги. — «Хорошо, что у меня есть оружие, которого они так боятся и ни одна божественная тварь не рискует и близко подойти к моей деревне после того, как Элуна всем рассказала об этом!»
— Н-но ведь… — пробормотала ошеломленная серафим. Похоже, мое заявление выбило почву у нее из-под ног. — Это ведь не объясняет того, что ты трахаешься со зверолюдками и эльфийками! Понимаю, они красивы по-своему, но с вашей человеческой точки зрения — это смертный грех! Я точно знаю, так как мне лично это сообщил один из высших чинов Церкви всего пару лет назад! Как ты можешь постоянно грешить и при этом быть паладином⁈
— Это недопонимание! — перебиваю ее, стараясь держать голос и не пустить петуха. — На самом деле кто лучше всех понимает слабую человеческую природу? И, вообще, природу любого разумного, живущего на Орионе? Боги! Как ты думаешь, зачем им мучить свою паству, насылая на их искушения?
— М-м, чтобы сделать их крепче? — предположила Ольга. — Чтобы вера стала сильнее?
— Глупости! — поморщился я. — Ты ведь знаешь, что им жизненно необходимы верующие! Слабые, сильные духом — это не имеет никакого значения! Или думаешь, каждый день они спускаются с линейкой, чтобы замерить уровень веры своих подданных? Чушь собачья! Богам нужны верующие, а верующим нужна сила! Вот и все! Поэтому слаб ты духом или силен — для божеств не играет никакой роли! Потому вся система грехов практически не существует! Главное — чтобы верующий не забывал о своем боге, а все остальное уже зависит от него самого!
— Ты хочешь сказать… — вытаращила глаза Ольга. — Что и грехов нет⁈
— Не совсем, — ответил я. — Плохие дела, такие как воровство, убийство, грабеж, зависть и прочие не поощряются никем, особенно богами. Можно сказать, такие поступки очерняют и уменьшают уровень веры, снижая ее входящий в тело поток. Такие боги нередко отрекаются от тех, кто занимается богопротивными делами, ибо такие разумные отвращают от себя нормальных соплеменников. Спрашивается, зачем богам те, кто сознательно снижает количество верующих и поток веры? Ответ — не за чем! Потому те, кто занимается плохими делами, в конце концов ответят за свои преступления как перед народом, так и перед божеством.
— Я поняла, — кивает ангелоид. — Это вполне укладывается в рамки. Но что ты скажешь насчет мелких грехов, одними из которых являются прелюбодеяние и обжорство? А ведь ты постоянно блудишь! И твои зверолюды тоже частенько бегают по свободным девушкам!
— А как ты считаешь, какой способ доказать себе и богу, что ты являешься истинным верующим, наиболее действенный? — переспрашиваю я, с удовольствием видя замешательство на лице Ольги. — Не считая молитв, даров и все остального?
— М-можно совершать подвиги во имя, — робко произнесла та. Киваю с одобрением.
— А еще?
— Н-например, совершать другие добрые дела. Помогать слабым. Защищать их. Направлять на путь истинный?
— Верно, — киваю я. — А ты умница!
Ангелоид расцвела от моей похвалы, чуть покраснев. Все-таки, она не была биороботом, как я вначале предполагал. А, значит, ничто человеческое ей не чуждо. На этом можно сыграть.
— А скажи, какой самый лучший способ уйти от искушения плоти? — задаю коварный вопрос. Но Ольга становится серьезной, а ее голос звучит как иерихонская труба:
— Святой воин никогда не допустит, чтобы искушение затронуло его душу! Он тверд духом и телом, всегда встанет на защиту сирых и убогих, а демонов, искушающих его плоть, ввергнет в пучину хаоса и бездны!
— Другими словами, ты выберешь путь самоистязания, чтобы не допустить искушения? — подытоживаю я. Ангелоид неуверенно кивает.
— Святые воины, которых я видела, истязали свое тело долгими постами и даже плетями, чтобы утвердить тело и дух. Никто из них никогда не возлегал с обычными женщинами, чтобы не потерять силу веры и мощи.
— Дураки! — сплюнул я. — Сколько детей не было рождено из-за глупых предрассудков! Наверняка эти воины дрочили во всю мощь в своих кельях, боясь согрешить с обычной женщиной! Ну не идиоты ли⁈ Запомни, Ольга! Лучший способ преодолеть искушение плоти — поддаться ему!
— П-п-под-даться⁈ — заикаясь, произнесла шестикрылая. — Эт-то к-как?
— Все очень просто, — пожимаю плечами. — Сама посуди. Возьмем обычного паладина, который месяц воздерживается от позывов плоти при виде вкусных яств или порочных женщин. Он истязает плетьми своей тело, молится богу, дрочит на стены, слегка сбрасывая напряжение, не спит ночами, разыскивая драконов и злодеев… А зачем⁈ Зачем⁈ Богу все равно, что чувствует его паства! Ему нужна вера! А какая вера может быть, если в голове всего две мысли: «Пожрать и потрахаться! Пожрать и потрахаться! Трахнуть, а потом сожрать!» Или ты думаешь, мужик, который месяц не жрал мяса и не засовывал свою сосиску в свободную мясную дырку, будет размышлять о боге и вере⁈ Пф-ф-ф-ф! Потому, если ты чувствуешь искушение плоти — поддайся ему! Поешь нормально до полного пуза и вознеси похвалу богу! Доведи женщину до трех оргазмов и поблагодари бога за это! Уверен, божествам будет куда приятнее слышать те молитвы, которые будут идти от чистого, действительно благодарного сердца!
— До трех… оргазмов… — машинально пробормотала Ольга.
— Пф-ф, да можно и до четырех, — похвастался я. — А вон недавно поймал одну кошкодевушку. Даже мявкнуть не успела, как пять палок ей накидал! Правда ходила потом два дня враскоряку. Но я ее подлечил, честно! Просто для нее это было немного неожиданно, да и я малость перестарался…
— Я поняла тебя, паладин!
Ангелоид смотрит мне прямо в глаза решительным взглядом.
— Теперь мне все ясно! Как же я была слепа! Ведь на самом деле все так просто! Действительно, боги не следят за людьми! Я давно поняла это! Лишь сами люди ищут грехи друг друга! Но кто бы мог подумать, что все так просто⁈ Чувствуешь искушение — поддайся ему и снова веруй! Освободись от зова плоти и молись! Не трать время на бессмысленные прогулки по храмам! Твоя душа и есть храм! Как же все просто!
«Хорошо, что этого никто не слышит из церковников!» — подумал я. — «Если такое дойдет до народа, церковь станет никому не нужна. Она лишится всех доходов. Скажешь такое в городе и тебя просто убьют!»
Ольга, поблагодарив меня, отошла подумать в свою комнату, напоследок бросив на меня еще один взгляд, в котором было куда больше тепла… и кое-чего еще. Не будь я самим собой, решил бы, что бы этом взгляде была еще и похоть. Но я отмахнулся от такой мысли и продолжил работу в сети. Мне предстояло еще немало сделать, а глупые мысли насчет кровавой серафимы можно было оставить на потом.
Оставив ее размышлять над новой формой религии, которую только что придумал, вернулся к делам насущным. Первым делом ринулся открывать купальню, которая сейчас была темой номер один для сплетней в лагере. Впрочем, это же был совсем не лагерь. Палатки почти исчезли, сменившись на полноценные срубы из кирпичей с деревянной кровлей. Зверолюды крайне бережно относились к предоставляемым мной ресурсам, несмотря на мои слова о том, что я могу достать столько, сколько потребуется. Они ставили кровлю, чердак и все, что можно было заменить, из дерева, напирая на то, что нам потребуется еще много цемента, а дерева в лесу — сколько угодно. Отчасти я с ними был согласен, отчасти нет, но последнее слово оставалось за строителями. Все же я мало что понимал в этом нелегком деле. Хотят и могут заменить — их дело.
Пробившись через многочисленных самочек, каждая из которых считала своим долгом лично обнять меня (гарчу-у! Помните?), я, наконец, оказался перед длинной громадой моей задумки, дверь в которую охранял усатый котище, которого я уже несколько раз встречал.
— Отличная работа, воин! — хлопнув его по плечу, сказал я. — Скоро здесь будет весело, но пока я внутри — никого не пускать…
