Дом ста детей. Целительница для Генерала-Дракона (СИ) - Кофей Ева

– Выходи, – коротко приказала я, но не очень громко, боялась, что воины или брат Рейна подойдёт ко мне. 

А надежда, что мы с Арго так всё и переждём, пока ещё была сильна. Ведь вряд ли лже император так не уверен в себе и имеет настолько больное самолюбие, что лично явится проверять, казнён ли ребёнок, выполнил ли воин приказ. 

Он должен быть уверен в своих людях и думать о более серьёзных вещах, чем о сведения счётов с детьми! 

Впрочем, «свои люди», это, конечно, вопрос… Наверняка ведь если не все, то часть этих воинов служили Рейну и уважали, любили его. 

А что они именно так относились к нему, я уверена. Пусть знаю Рейна и ни так давно, но в этом не сомневаюсь. 

Гейл медлил, словно раздумывал над чем-то но, наконец, подошёл ко мне ближе.

И первое, что он сказал, опережая мою просьбу молчать, было:

– Меня вознаградят… Все правители хотели бы, чтобы их слова ценили выше всего. Прости, Марьяна. Но я выдам вас.

И прошёл мимо меня, собираясь позвать воинов, а то и самого Эмранта. 

Я, не помня себя от гнева, поймала его за локоть и оттолкнула к стене дома. 

– Послушай меня, маленький засранец, – зашипела сквозь крепко стиснутые зубы, пальцем утыкаясь в его грудь, впервые за всё это время, позволив себе выругаться, – причинишь хоть малейшее неудобство, не говорю уже о зле, этим детям и я от тебя мокрого места не оставлю! Ты понял? И не посмотрю на богиню твою или кому ты там служишь. И если она и правда смотрит на мир глазами своих жрецов, то вот, – я видела своё отражение в его расширившихся от возмущения зрачках, – что я скажу ей: воспитывай своих детей лучше, дамочка, а моих не тронь! 

– Да что ты себе, – отбросил он от себя мою руку, больно хлопнув меня по ладони, – позволяешь?! Да ваши жизни сейчас в моих руках. Мне стоит лишь закричать, а после проклясть вас. Стоит к императору подойти и про вашего дракона рассказать. И не только Арго казнят, но и тебя, и всех, всех, всех вас!

Я нервно рассмеялась.

– За коз сражаешься? Хочешь, чтобы коз тебе оставили, да? Эмрант ведь распорядился лишь наши припасы вернуть. А не ты ли их подарить Софи обещал? Ой, точно, – закатила я глаза, протянув саркастически, – ты ведь потом сам от неё отказался, маленький трус!

Арго, я кожей чувствовала, боролся с желанием подняться и ударить Гейла. Но продолжал лежать тихо-тихо, чтобы, в случае чего, никого не подвести, выдав себя. Он притворялся мёртвым. И делать это будет, я уверена, столько, сколько потребуется. Поэтому хотя бы о нём в этом плане я сейчас не беспокоилась. 

И полностью отдалась злости на мелкого жреца.

Правда, не бить же его было… Я до боли закусила губу, сдерживаясь.

А Гейл это воспринимал, словно за мой страх перед своей силой. Иначе, думаю, не стал бы так наглеть и искушать судьбу:

– Отказался, ведь она недостойна быть моей. 

– Прости? – изогнула я бровь. 

– Ценность девушки измеряется и в том, кто именно считает себя вправе на неё претендовать. Влюбись в неё короли или великие генералы, был бы другой разговор. Но раз какой-то грязный воин решился увезти её с собой, да калека-мальчишка, значит, считали они, что она достойна их. Мне нужна та, на которую не решаться такие, как они, и глаз поднять. 

Я даже прекратила злиться. Я смотрела на Гейла так, словно впервые его видела. 

– Серьёзно? – только и смогла выдавить из себя. – Фантазия твоя тебе во вред идёт, мальчик… Вот так напридумываешь себе образ, прошлое, а затем об реальность очень больно ударишься, сам во всё это поверив, заигравшись…

– О чём это ты, дева? – недобро сощурился он. – В силу мою не веришь?

– Магия у тебя есть… Но жрецом точно ли тебя богиня признала? Или просто решил, что оправдывать колдовство будешь её именем? – не хуже него, угрожающе сощурилась я. – Выдумал ведь про то, что испытывала она тебя? Про медведя и прочее… Откуда на самом деле шрам? 

– Да как смеешь ты?! – он вдруг замахнулся на меня своим посохом, и об меня словно ударилась невидимая горячая волна.

Ударилась и рассыпалась, исчезая бесследно. Только чернота на моих пальцах вспыхнула, да пропала, вновь делая кожу белой и чистой. 

– Оберег тебе подарили? – удивился Гейл, который на пальцы мои внимания, похоже, до этого момента не обращал. – Но теперь его нет! – вновь замахнулся он, пытаясь меня проклясть. 

И я бы даже не испугалась, думала, что мне уже ничего не страшно! Если бы, откуда ни возьмись, к нам не выбежал Милах и не оказался между нами:

– Мамочку не тронь! – успел воинственно крикнуть он, пока в него не попал магический удар Гейла. 

– Милах… – выдохнула я, бросаясь к нему, чудом успев подхватить малыша на руки, не позволяя рухнуть на пыльную землю. – Маленький, что же ты…

Он, весь белый, как полотно, кривя губы так, словно вот-вот расплачется, взглянул на меня блестящими от слёз глазами и прошептал:

– Я воином стать хочу, я тебя всегда защищать буду, Марьяна… 

Перед моим внутренним взором тут же всплыла картина, как он подбегал к Рейну с просьбой сделать его воином. Тогда это показалось мне забавным, теперь же я поняла – маленький не шутил, это была не просто детская фантазия или игра, а серьёзное намерение. 

И даже сейчас, наверняка мучаясь от удара, Милах об этом не желал. 

– Ты уже, – всхлипнула, растрогавшись и до боли в сердце ему сочувствуя, – уже воин, маленький. Самый-самый лучший воин. Лучше всех взрослых, даже сильнее их, – заверила его, видя, как, не смотря ни на что, мальчик начинает светиться от каждого моего слова. 

И я подняла полыхающий от гнева и решимости взгляд на жреца: 

– А ну, исправляй, что сделал! Иначе не посмотрю, что ты ребёнок и под защитой божества ходишь! 

Гейл переминался с ноги на ногу, выглядя неожиданно растерявшимся и возможно даже виноватым. Кончик его посоха выводил в пыли причудливые узоры, взгляд рассеянный блуждал по сторонам. 

Будь ситуация иной, я даже пожалела бы его и подумала, что с ним всё ещё можно что-то сделать, можно договориться, как-то ему помочь, предложить остаться. 

Но Милах лежал тряпочкой на моих руках. И сочувствия маг не заслуживал!

– Я… Не стану. Не… не смогу, – пролепетал Гейл. – Это ведь для тебя предназначалось, слишком сильное проклятие было. А он кроха совсем. Я… не знаю, как… отозвать магию. 

Внутри меня всё похолодело и кажется, заморозило даже эмоции, оставив лишь холодную пустоту и ясные, удивительно ясные мысли. 

Приложив ко лбу Милаха ладонь, я прикрыла веки и глубоко вздохнула. А выдохнула уже, словно часть себя, отдавая её малышу, делясь с ним силой благодаря своему целительскому дару. 

– Гейл, – произнесла чётко и холодно, – живо, снимай проклятие, пока я помогаю ему. 

И жрец провёл над нами своим посохом, что-то быстро и неразборчиво зашептав, подчиняясь. 

Когда всё закончилось, Милах пошевелился, будто на пробу и поднялся на ноги, принимаясь отряхиваться так, словно не был подхвачен мною и упал всё же на землю, нацепляв на рубаху колючек и листьев. 

Я с облегчением выдохнула и вдруг поняла, что знаю, как Гейл получил свой шрам на лице.

Просто знаю, будто видела это когда-то и теперь вспомнила. 

И женский голос в мыслях моих, наверняка принадлежащий его богине, прошептал: «Мать всегда поймёт другую мать… Мой жрец будет тобой наказан. Пусть благодарен будет, что тобой, а не мной».

И сила его (или его богини, тут уж, как посмотреть) окончательно от нас отступила. 

Я поднялась, глядя Гейлу в глаза, уже веря, что паршивец ничего не посмеет совершить против меня и приютских детей. Потому что я знаю его страшную престрашную тайну. Которую сейчас и озвучу. И знать о ней будет ещё и Арго, и Милах. И это для Гейла будет самым ужасным наказанием, ведь образ его, так тщательно им создаваемый, исчезнет безвозвратно.

– А знаешь, не отвечай, – не смогла сдержать я улыбку. 

Гейл сразу не понял даже, о чём я, а от того отступил, от неожиданности испугавшись.