Реальность тяжелая, тягучая, пропитанная ароматами смородиновой кожуры, перепревших листьев, влажного дерева, тонкой хвойной горечи.
Теплый шлейф пряностей доносится от постели и сердце начинает стучать сильнее.
Слышу, как Натан подходит сзади, чувствую, как воздух меняется. Дракон всегда приносит с собой запах моря и металла.
— Устала? — спрашивает он.
— Мне еле удалось выжить после интриг твоей Моны, — резковато отвечаю я и разворачиваюсь.
По лицу Натан пробегает тень, на скулах играют желваки.
— Лиз, я надеюсь, что ты не используешь тени во зло, но не могу быть уверен.
Муж нависает надо мной, хоть слова подбирает тщательно. Впрочем, что толку, режет этот разговор не хуже скальпеля.
— Я уверена в себе, — шиплю раздраженно.
— Ты скрыла метку. Искалечила Айрис…
— Пошел вон, милорд.
— Хорошо, — он хмыкает и смотрит на меня из-под тяжелых век. — А наш сын? Кем будет он? В моем роду одни подонки, Лиз. В твоем тоже. Как я должен буду поступить с ним, если он пойдет по их следу? Если начнет играть с тенями? Такие примеры бывали в прошлом.
Я смеюсь, потому что никакого сына у нас не будет.
— И как ты с ним поступишь? — спрашиваю возмущенно.
Ответ приходит не сразу. Но он звучит так четко, болезненно и разрушающе, что я захлебываюсь обидой.
— Я уничтожу его, Лиз.
Вскидываю на мужа глаза. Натан стоит весь такой честный, этакий поборник добра, что аж зубы сводит от фальшивой святости.
Нимб не жмет часом, а, милорд?
— А ты сам лучше своего подонка-отца? — не выдерживаю и срываюсь, бросаюсь на него, бью кулаками в грудь.
Он ловит мои руки, прижимает к себе — крепко, жестко.
— Не лучше, — хрипло произносит Натан. — Но, что бы там ни вытворяли Мона с Алом, а боги наш союз не благословили.
— Эти две мрази выйдут сухими из воды?
— Конечно, нет. Алу я сам начищу морду, — ухмыляется он. — Но отправить брата в тюрьму… это будет сложнее.
Он склоняется, прижимается шершавой щекой к моей шее. Поцелуи обжигают. Мир на секунду рассыпается. Тело словно помнит, как это — быть с ним. Но разум кричит: спасайся. Беги.
Начинаю вырыватьсь. И, к его чести, он меня отпускает. Медленно, спокойно, как испуганную птицу.
— Я уже брал тебя, леди, — Натан качает головой, а я судорожно поправляю платье, которое задралось во время борьбы. — Хотя, это была не ты. Прости.
Ох, даже думать не хотела, что Натан и Лиз были близки. Но теперь, получается… Вот же засада!
— Я надеялся отрубить нашему наследнику путь к теням, — продолжает Натан. — Я узнавал, это сложно, но возможно. Придется постоянно контролировать его. Тебя тоже.
Упертый дракон все еще собирается заделать сына!
На мой яростный взгляд он миролюбиво протягивает вперед руки:
— Древо — священно. Если бы даже Ал что-то сделал с молитвенником — лепестки бы не почернели. Но они почернели, Лиз. Боги позволили этому случиться. Это — знак.
Он говорит не с фанатизмом, а с усталой убежденностью человека, повидавшего многое. Я, кажется, начинаю понимать его логику. Логику человека, выросшего в магическом мире, где божественное вмешательство не миф, а закон.
— Боги поклялись уничтожить наш род. Мы выживаем чудом, — он поднимает голову к потолку и тянет. — Но если я не выполню условия завещания, Ал получит Шарлен и тебя.
Тянусь к корсажу, вытаскиваю бумагу, выданную стряпчим. Протягиваю ему — ладонь дрожит, но голос спокоен:
— Я требую развод, Натан. А Шарлен получу я. Через суд. Так что можешь быть спокоен.
Дракон переводит на меня глаза. Я тяжело дышу, потому что взгляд Натана в эту секунду страшен. Неподвижный взгляд, с игольным зрачком — в нем мало человеческого.
— Так вот что ты задумала. Не побег.
Он забирает из моих рук бумагу и разрывает ее на две части.
44.
Натан рвет документ и я возмущенно провожаю взглядом белые клочки, опадающие на ковер.
— Иномирянка, — тянет он разочарованно. — Вечно вы бежите разводиться, как только что-то идет не по-вашему.
От слов мужа сердце екает. Я не ослышалась? Есть и другие попаданки?
Не только я!
Наверное, в моих глазах зажигается надежда, потому что Натан с любопытством косится на меня и задумывается. Затем молча делает шаг и тяжелым сапогом впечатывает клочья документа в ковер.
— В империи есть другие… такие, как я? — еле слышно произношу, не веря в такое счастье.
— Да. Моя сестра Мари тоже из пришлых, — неохотно отвечает он. — И жены генералов, там в столице.
Я непроизвольно улыбаюсь, на время позабыв об ужасном поведении мужа. Вот почему императрица вызвала во мне глубокую симпатию — я уловила в ней что-то знакомое, понятное и безумно человечное.
Натан опускает голову и бесшумно проходит к балконной двери. Развернувшись ко мне лицом и вскинув подбородок, стягивает китель с плеч, бросает его на спинку кресла. Затем начинает деловито закатывать рукава белоснежной рубашки. Я невольно задерживаю взгляд на его смуглых, сильных предплечьях. Красивый. Чертовски. Но сейчас его внешность не притягивает, а скорее тревожит.
— Что ты делаешь? — спрашиваю сухо.
— Остаюсь на ночь в спальне у своей молодой жены, — отвечает он спокойно, глядя прямо в глаза.
Его пальцы двигаются к пуговицам. Ткань мягко расходится, обнажается скульптурный торс. Бронзовая гладкая кожа контрастирует с белым полотном и это смотрится на редкость порочно.
Тело Лиз на долю секунды отзывается, но я тут же стряхиваю лишнее. Воспоминания не мои. Пусть у них был секс, но меня это не интересует.
Встряхнув головой, говорю твердо:
— Ты не понял. Мы разводимся. Завтра тебе придет извещение из суда.
— Я все прекрасно понял, — к счастью, он перестает раздеваться, просто все так же пристально смотрит.
Взгляд жесткий, в нем копится гнев, который Натан пока контролирует. Но муж сейчас как вулкан, готовый взорваться в любую минуту.
В комнате повисает напряжение — густое, наполненное ароматом грозы. Вдруг понимаю, что это запах его магии, его морской стихии.
— Раз тебе так захотелось, — медленно произносит он, — поборемся в суде, Лиз. Но ты безумна, если веришь, что я отдам тебе Шарлен.
— Я буду бороться. А сейчас убирайся отсюда, — говорю и почти бегу к двери.
Но не успеваю дотронуться до ручки, муж быстрее. Его ладонь хватает мою кисть, горячее и тяжелое тело прижимается сзади.
— Уходи, — шиплю сквозь зубы.
— Не стоит давать лишний повод для сплетен, — тихо отвечает Натан и отпускает. Но вместо того чтобы уйти, запирает дверь на замок.
Упертый баран.
Он разворачивается и, не обращая внимания на мое возмущение, садится на кровать. Матрас жалобно скрипит под его весом.
— Я не пущу тебя в свою постель, — говорю резко и подхожу к нему.
Сжимаю кулаки, но вытурить эту гору литых мышц мне не по силам.
— Я же сказал, одну ночь придется потерпеть.
Натан стаскивает сапоги и берется за пряжку ремня.
— Плевать на сплетни, завтра придет извещение из суда. Начнется дело, — напоминаю ему.
Натан поднимает на меня взгляд, и в нем сквозит затаившееся напряжение:
— Ты согласна променять положение жены дракона на статус разведенки? Серьезно?
— На статус свободной женщины, которой не нужно постоянно бояться, что ее из ревности убьет какая-то Мона, — отвечаю я сдавленно.
Дракон определил судьбу еще даже не зачатого сына, приговорил его к лишению материнской магии и, возможно, смерти. Это буквально раздавливает меня.
Обхватываю себя руками и гляжу зло, не скрывая чувств.
Натан поднимается с сапогами в руках и направляется к ванной комнате.
— Пойду приму душ. Хочешь — присоединяйся, — бросает он через плечо.
— Нас ждет развод, Натан. Это решено.
Он останавливается в дверях, оборачивается:
— Тебе придется выгрызать свободу зубами, Лиз. И если выгрызешь, останешься с низким статусом, все равно привязанная к моему роду.
