Дело о даме-дуэлянте (СИ) - Куницына Лариса

На улице Старой голубятни он свернул направо и пошёл, поглядывая на фасады зданий, украшенных незатейливой каменной резьбой, где над дверями покачивались небольшие фонари, освещающие начищенные медные полосы, возле которых на цепочках висели небольшие вычурные молоточки.

Этот дом был лишён подобных излишеств, хотя по бокам его венчали две остроконечные башенки. Широкие двери были окованы обычным железом, а вместо молоточков использовались толстые кольца дверных ручек, которыми так же можно было постучать, чтоб известить о своём приходе. Впрочем, сейчас и это было ни к чему, потому что створки были приоткрыты и изнутри проникал рассеянный свет.

Поднявшись на невысокое крыльцо, Марк вошёл и осмотрелся вокруг, снимая с рук мягкие замшевые перчатки. Он находился в просторном, хорошо освещённом нижнем зале, где вдоль стен стояли лавки, на которых в терпеливом ожидании сидели люди в небогатой одежде. Старик в светлом фартуке стоял на коленях и тёр тряпкой блестящие плиты пола. В воздухе висел тяжёлый острый запах уксуса. Из дальней двери появился юноша в таком же белом фартуке и кивнул какой-то старушке, которая поднялась и поковыляла туда, откуда он вышел. Юноша тем временем внимательно взглянул на группу богато одетых рыцарей, только что вошедших в зал.

— Ваше сиятельство, — улыбнулся он и поклонился Марку, — чем я могу помочь вам?

— Мне нужно поговорить с твоим учителем с глазу на глаз, — ответил тот, засунув перчатки за пояс.

— Я сообщу ему о вашем визите, — кивнул тот и удалился.

— Что за учитель? — уточнил Эдам, озираясь по сторонам.

— Это дом Фабрициуса, — со знанием дела пояснил Шарль. — Все эти люди — пациенты, которые пришли на приём к его старшим ученикам. Они принимают всех без платы, только для того, чтоб набраться опыта и оказать помощь нуждающимся. В сложных случаях они обращаются за советом к своему учителю. Младшие ученики помогают им и проводят несложные процедуры, а также готовят снадобья в лаборатории.

— И откуда ты всё это знаешь? — подозрительно уточнил Эдам.

— Помолчите, — приказал Марк и оруженосцы смолкли.

Вскоре мальчик вернулся и с той же заботливой улыбкой кивнул Марку. Пройдя вслед за ним, тот оказался в просторном, но тёмном кабинете, со сводчатым потолком. В центре стоял большой стол, заваленный рукописями и книгами, в глубине виднелись массивные книжные шкафы, между которыми в простенке белел человеческий скелет на подставке. Марк знал, что это — учебное пособие, которое знаменитый лекарь использует для обучения своих учеников.

— Присаживайтесь, ваше сиятельство. Учитель сейчас придёт, он заканчивает операцию, — пояснил юноша и удалился.

Марк подошёл к столу и посмотрел на разложенные там рисунки, которые наверно были сделаны с натуры во время вскрытия. Он невольно поморщился и прошёл туда, где что-то поблескивало, но разглядев человеческие органы, плавающие за стенками стеклянных сосудов, счёл за благо больше не проявлять любопытства. Откуда-то раздался сдавленный стон, а потом хриплое ругательство. Наверное, операционная была где-то недалеко, и как бы ни была легка рука Фабрициуса, хирургическое вмешательство всегда было связано с болью.

Марк присел в кресло у стола и посмотрел в потолок. Наверно, когда-то это здание было храмом какого-то святого, и именно его просторные гулкие помещения привлекли внимание знаменитого лекаря, когда он выбирал себе жилище. Марк уже бывал в этом доме и знал, что здесь есть большая библиотека, учебный класс и несколько закутков для приема больных, а также две операционные и анатомический театр. В глубине здания прятались кельи для учеников и палаты, в которых можно было оставить под наблюдением на несколько дней прооперированных больных. И выше, где-то в башне, куда вела узкая винтовая лестница, располагались личные покои самого хирурга, но там никто никогда не бывал и мало кто знал, которую из двух башен он облюбовал для себя.

Фабрициус появился вскоре. Без своей чёрной мантии и шапочки он выглядел ещё более несуразно: высокий, худощавый, сутулый, с широкими плечами и сильными длинными руками, торчавшими из закатанных до локтя рукавов холщовой блузы. На нём был такой же светлый фартук, правда, покрытый тёмными пятнами крови. Однако, его это совсем не смущало. Вытирая руки чистым полотенцем, он почтительно поклонился гостю и направился к своему столу. Его обтянутый пергаментной кожей череп, едва прикрытый редкими волосами, блеснул в свете лампы, когда он сел в кресло и внимательно посмотрел на Марка.

— Вам не стоило беспокоиться, добираясь сюда так поздно, ваше сиятельство, — с лёгкой укоризной произнёс он. — Нужно было прислать ко мне посыльного, и я бы немедленно явился к вам сам.

— Не сомневаюсь, что так бы оно и было, друг мой, — улыбнулся тот. — Но мне не мешало прогуляться после дня, проведённого за письменным столом, а заодно подышать свежим воздухом перед сном. К тому же мне не хотелось надолго отрывать тебя от твоих важных дел.

— Не думаю, что мои дела важнее ваших, господин граф. Так что с вами случилось? Вы больны или ранены?

— Пока нет, — ответил Марк. — Но я хочу посоветоваться с тобой и попросить об услуге.

— Я сделаю всё, что смогу, — кивнул лекарь.

— Знаешь ли ты о яде, который называют Кровь чёрной розы?

— Я знаю о нём ровно столько, сколько нужно, чтоб оказать помощь отравленному им человеку.

— Так значит, отравленному можно помочь? — оживился Марк.

— Только в том случае, если точно известно, что он отравлен именно этим ядом, — ответил Фабрициус. — Я сталкивался с ним на войне, когда некоторые воины смазывали этим ядом клинки и наконечники стрел. Даже небольшая рана, причинённая таким оружием, может привести к смерти. Вся сложность состоит в том, что противоядие нужно ввести в течение часа после отравления, но первые симптомы наступают через пять-шесть часов. Когда это случится, сделать уже ничего нельзя. Вы понимаете меня, ваше сиятельство? Человек получает рану, и у него есть только час на спасение, но зачастую он ещё не знает, что отравлен. Потом начинается жар, лихорадка, учащённое дыхание, отёк гортани и лёгких. Через короткие сутки наступает смерть.

— А нельзя ввести противоядие на всякий случай, не имея уверенности в отравлении? — уточнил Марк.

— Увы! — воскликнул лекарь. — И это вторая сложность. Дело в том, что в качестве противоядия выступает другой яд, который в противоположность первому называют Слеза белой розы. Он вызывает озноб, онемение конечностей и, как результат, паралич сердца, тоже в течение коротких суток. Таким образом, если человек отравлен Кровью чёрной розы, его можно спасти, введя Слезу белой розы. Дозу противоядия подобрать очень сложно, но я научился это делать, оценивая размер и глубину раны, из чего можно сделать вывод о количестве яда, попавшего в тело.

— Но если человек не отравлен, то противоядие его убьёт? — нахмурился Марк.

— Совершенно верно! То есть нужно точно знать, что на оружии, которым нанесена рана, был яд! Симптомы появятся, когда предпринимать что-то будет уже поздно.

— А если располагать этим оружием, можно ли установить, что на клинке был яд?

— Можно, но на это понадобится куда больше часа.

Марк задумался, глядя на огонёк свечи, стоявшей в витом подсвечнике на столе.

— Дело вот в чём, — после некоторого молчания произнёс он, — я принял вызов на дуэль от Жеральдины де Ренси. Она уже предприняла две попытки отравить меня перед поединком, но мне удалось пресечь их. Мне совершенно точно известно, что в подобных случаях она наносит на свой клинок Кровь чёрной розы. Именно так она убила двух своих соперников. Этот яд мы обнаружили в её доме, а вчера один из её подручных получил ещё одну склянку. Из этого я делаю вывод, что, отправляясь на поединок со мной, она может нанести на свой меч этот яд. Потому я прошу тебя быть на месте дуэли и, если ей удастся ранить меня, немедленно применить противоядие.

— Вы точно уверены, что на её клинке будет этот яд? — встревожился Фабрициус. — Потому что, если он будет чист, вы можете умереть от противоядия.