Дело о даме-дуэлянте (СИ) - Куницына Лариса

Срочных дел на службе у Марка не было, к тому же поединок должен был состояться уже следующим утром. Потому он решил встретиться со своим секундантом и отправился в особняк графа де Рибер-Артуа, стоявший тут же на Королевской площади.

Явившись туда, он был препровождён в красиво отделанную в синих тонах гостиную, куда вскоре пришёл и юный Александр. Марк не стал скрывать от него происшествия последних дней, и юноша, внимательно выслушав его, вспыхнул от возмущения.

— По правде говоря, ваше сиятельство, — заявил он, — я с самого начала с крайним недоверием отнёсся к этой особе, и лишь потому принял предложение Дюшарма стать его секундантом! Я прямо чувствовал, что она постарается нарушить все мыслимые правила дуэли, и хотел помешать этому! Меня с детства учили, что дуэли и турниры — это самый разумный и благородный способ разрешить конфликт между рыцарями, который к тому же позволяет им блеснуть своим мастерством. Да вы сами знаете, что турнирные и дуэльные кодексы прежде всего преследуют цель выявить сильнейшего и при этом предотвратить любые нечестные действия, которые могут привести к несправедливому результату. Множество дополнительных условий предусмотрены для того, чтоб избежать лишних увечий и ненужных смертей. А тут выходит она под видом честного поединка занимается убийствами на глазах у всех! Какой возмутительный цинизм!

— Я согласен с вами, мой друг, — кивнул Марк. — Но именно для этого я и затеял всё это: чтоб вывести её на чистую воду и разоблачить её преступные действия. Конечно, я могу предъявить обществу трёх её слуг, которые предпринимали попытки добраться до меня перед дуэлью. Но они утверждают, что действовали по своему усмотрению. Может, осуждение, которому она подверглась станет ещё более жёстким, но всё равно мы не сможем привлечь её к суду за убийства. Для этого я должен схватить её за руку во время поединка.

— И всё же, — расстроенно произнёс Александр, — я считаю, что вы слишком рискуете. Почему бы вам прямо не обвинить её в том, что она намазала клинок ядом и не отобрать его?

— Я могу это сделать, но чтоб доказать, что клинок отравлен, мне придётся передать её меч в лабораторию лекаря. А она потом будет утверждать, что яд был нанесён после того, как меч отняли у неё. К тому же сошлётся и на то, что я сам забрал из её дома склянку с этим ядом, и мне нечего будет возразить против этого. Согласитесь, то, что она действует бесчестно, не даёт нам права поступать так же!

— Пожалуй, — вздохнул Александр. — Так что мне надлежит сделать?

— Внимательно следите за нашим боем. И если увидите, что она меня ранила, сразу же остановите поединок, даже если вам при этом придётся признать моё поражение. Позвольте действовать Фабрициусу, а уж он сумеет доказать факт отравления клинка. После этого результат поединка будет аннулирован, а она отправится в тюрьму за покушение на убийство. Учитывая мой статус при короле, этого будет достаточно, чтоб наказать её.

— А если клинок не будет отравлен?

— Вы в это верите? — усмехнулся Марк. — Вы же видели эту даму! Она жаждет крови, и при этом понимает, что в честном поединке у неё нет ни одного шанса!

— Наверно, вы правы, — вздохнул Александр. — Не сомневайтесь, я сделаю всё, что от меня требуется! Увидимся завтра утром на площади Трёх львов.

Вернувшись домой, Марк заперся в своём кабинете, чтоб привести в порядок дела. Он был уверен или почти уверен в своём успехе, и именно это маленькое «почти» требовало от него серьёзного отношения к возникшей перед ним опасности. Он написал письма своим близким и друзьям, в которых, кроме прочего, упомянул и то, что сам просил лекаря Фабрициуса в случае своего ранения применить противоядие Слеза белой розы.

Запечатав их и надписав на конвертах, что они должны быть вскрыты в случае его смерти, он спрятал письма в красный бювар на столе и положил перед собой ещё один лист бумаги. Это было последнее письмо, которое он намеревался написать, и оно было адресовано Селене Беренгар.

Однако просидев над этим листом какое-то время, он задумчиво посмотрел в окно, за которым уже клубились синие сумерки тёмной ночи, предвещающее светлое утро, и решил, что с нею он должен встретиться лично.

Поднявшись из-за стола, он вызвал лакея и велел ему известить оруженосцев и рыцарей охраны о том, что им надлежит сопровождать его на улицу военных баронов.

Он спустился в нижний зал и остановился в ожидании, задумчиво глядя на стоявший возле лестницы витой шандал, в котором лучистой россыпью горели свечи, казавшиеся в полумраке золотыми.

— Что тебе взбрело в голову тащиться куда-то на ночь глядя? — услышал он голос Ламбера.

Капитан вышел из караульного помещения, застёгивая на груди плащ с капюшоном. За ним шли Делаж и Клеман.

— Мы решили сами сопроводить ваше сиятельство, — пояснил Клеман, подходя к нему.

— Нам не понравилось, что на тебя опять открыли охоту, — кивнул Делаж.

— Мы схватили стрелка, — пожал плечами Марк. — Не думаю, что у кого-то будет желание повторить эту глупость.

— И всё-таки мне будет спокойнее, если мы будем рядом, — возразил Ламбер. — Мы идём в дом баронессы де Флери?

— Нет, мы направляемся в замок Беренгара. Я хочу рассказать обо всём Селене, быть может, она захочет посмотреть на завтрашнюю дуэль.

— Ты можешь, как угодно, относиться к моему мнению, — проворчал Ламбер, — но этот поединок не принесёт тебе славы. Биться с женщиной — не велика доблесть!

— Я знаю, но я и не надеюсь снискать завтра славу. Я хочу остановить преступницу и отправить её на эшафот. Вы готовы?

Рыцари кивнули, а по ступеням лестницы уже стучали шаги оруженосцев, которые несли расшитый серебром бархатный плащ и перевязь с фамильным мечом.

Улицы города были пусты, дома сдвигали по сторонам свои тёмные стены, и лишь в некоторых окнах теплились огоньки свечей. Ветер снова проносился мимо, задирая плащи и развевая волосы мужчин, которые не спеша шли от Королевской площади в сторону городских ворот. Он раскачивал большие фонари, висевшие на кованых кронштейнах, и они тихонько поскрипывали, а за мутными стёклами рассержено метались маленькие потревоженные саламандры. Проходя мимо узкого переулка, Марк заметил во тьме желтоватые огоньки лисьих глаз, внимательно следивших за ним, и, хотя на этот раз он был уверен в том, что никто не покуситься на его жизнь, ему почему-то стало спокойнее.

Свернув на улицу военных баронов, он двинулся мимо высоких каменных оград и нависавших над мостовой сумрачных громад городских замков. И на какой-то момент ему подумалось, что ночью эта улица напоминает алкорскую ловушку, через которую ему когда-то пришлось пробиваться со своим отрядом. Тогда они тоже оказались зажаты между двумя неприступными стенами, сложенными из больших валунов, только там из бойниц летели острые стрелы, а сверху сыпалась подожжённая пакля и лился кипяток. Он потерял две трети своих людей и сам чудом остался жив, получив две раны и ожоги. И всё-таки они взяли ту крепость, выжившие были награждены королём, но ему сейчас почему-то помнились только те, кто так и остался лежать в этом страшном коридоре смерти.

Он тряхнул головой, прогоняя это мрачное воспоминание, и заметил впереди приветливый золотистый огонёк над массивными воротами лисьего замка. Ему захотелось войти в них и, пройдя по лабиринту зал и комнат, увидеть сидящего за столом Джин Хо, который странными металлическими палочками переворачивает кусочки мяса на большой сковороде, установленной над полыхающими, красными углями жаровни. Но он прошёл мимо.

Замок Беренгара никто никогда не называл просто домом. Он был высоким, с мощными стенами и башнями по углам. Его ограда напоминала своими зубцами и бойницами крепостную стену. Тяжёлые ворота с надвратной башенкой выглядели неприступно. Однако для него они почти всегда были гостеприимно открыты. Он любил этот мрачный замок с гулкими залами и изысканно-благородной сдержанной отделкой, где потемневшие картины и слегка выцветшие гобелены притягивали его взгляд странными сюжетами. С детства, ещё приходя сюда пажом своего юного принца, он любил рассматривать их, теряясь в догадках, что там изображено. И потом, являясь уже оруженосцем, он получил ответы на свои давние вопросы, потому что Беренгар стал его любимым учителем, как в воинской науке, так и в жизни.