Это была бы патовая ситуация. Воскресать вновь и вновь, будучи пленником до тех пор, пока за мной не придёт кто-то из своих. Или пребывать в духовной форме, имитируя смерть и медленно сходя с ума…
Была бы - если бы не одно но.
Мой пленитель был очень хитёр, но в этот раз, похоже, он переиграл сам себя. Если бы он просто заткнул мне рот, мешая откусить себе язык, и оставил плененным в камне, спрятав или унеся с собой через какой-нибудь подземный ход - неизвестно, сколько времени у меня бы ушло на освобождение от подобной дряни.
Медленно, беззвучно, я восстал из маленького клочка подсохшей крови на полу, которую сам же и выплюнул… А затем вонзил руку, покрытую когтями смерти, в спину своего врага, ломая ему позвоночник.
Он закричал, не выдержав боли. А в следующее мгновение я уже отбросил его подальше, хватая артефакт камня…
Тот задрожал и поплыл под натиском вырвавшихся из моих рук чёрных молний. Но я оказался сильнее - снова. В спину вонзилось два метательных ножа: один в шею, второй в сердце. Но слишком поздно, да и бессмысленно…
Я восстал вновь: возвращая к жизни старое тело, отрезая новое, что голышом лежало в собственной крови. И хрустнул костями, стряхивая с себя остатки камня.
Не знаю, что думал в тот момент мой враг: но он успел, даже со сломанным позвоночником, доползти до своего лука и выпустить в меня несколько стрел. А затем я взял его латной перчаткой за шею, поднимая в воздух.
— Это было очень храбро с вашей стороны - бросить мне вызов в одиночку, Лорд Бингл. — спокойно произнёс я. — Поэтому, уважая ваше мужество и ваше решение, я окажу вам ответную услугу, преподав вам один урок.
Владыка болот захрипел, беспорядочно шевеля руками по поясу и найдя там два кинжала, несколько раз попытался проткнуть меня ими: впрочем, тщетно. Что могут сделать эти жалкие железяки латнику, да ещё из такого положения?
Я опустил его, роняя на пол, а затем, подхватив за волосы, со всей силы впечатал его лицо в каменную скамью:
— Всегда…
Ещё один удар, ломающий кости лица, и кровавые зубы, что разлетаются по залу.
— Будь…
Треск челюсти и глаза, что с хлюпаньем лопнули от очередного удара.
— Вежлив.
Он уже не мог дышать: но как опытный мастер жизни, ещё жил, цепляясь за своё существование до последнего.
— Вежливость. Оружие. Королей. — спокойным, нравоучительным тоном отчеканил я, с каждым словом впечатывая голову врага в кроваво-белый камень скамьи.
С последним ударом от его головы не осталось ничего: лишь расколотый череп и разбрызганный мозги. Несколько долгих мгновений я смотрел на обезглавленное тело… И содрал с него часть доспеха, вырезая на коже ловушку душ. А затем подхватил его за ногу, направляясь к выходу из дворца. Моего дворца.
Я шёл и шёл, не обращая внимание на запылившееся, грязное тело, что тащил за собой. Тёмные коридоры зловеще скалились по дороге, угрожая новыми и новыми ловушками. Волнами накатывала усталость: теперь и физическая.
Научив себя жить с любой болью, я не стал всесильным: нет, лишь стал немного крепче. Вытащив тело из дворца, я небрежно оттащил его к ближайшим стенам, бросив на траву: оно мне ещё пригодиться. Не могу же я оставить эту тварь без посмертного наказания, правда?
Некоторое время я просто стоял, смотря на дворец. Я называл себя бессмертным… Но что лежало внутри этого? Смертельно усталый, истощённый, израненный калека с разорванным и повреждённым разумом? Как много осталось от того человека, что начинал этот путь? И как много останется позже?
Наверное, что-то всё же осталось: потому что я ещё мог сражаться. Мог вновь и вновь рвать душу, сотворяя смертоносные проклятья. Снова и снова подниматься из мёртвых, переживать ловушки, бросаться в бой…
Внезапно для себя я понял: в чём-то мой недавний противник всё же сумел достать меня. Дворец, что стал моим, древнейший символ власти, завоёванный здесь и сейчас: он всё ещё казался чужим. Казался смертельной ловушкой, полной угроз и секретов.
Даже починив его, обезвредив всё ловушки, устроив здесь ставку правительства, я никогда не смогу чувствовать себя здесь в безопасности. Никогда…
Изнутри нахлынула злоба. Удушливая, гневная ярость. Как много ещё встанет подобной дряни на моем пути? Как долго мне ещё предстоит сражаться за право властвовать этим миром?
Сомнения в самом себе усилили гнев, превращая его в вихрь смерти, что закружился вокруг.
На грани сознания всплыли слова Итем:
…с тех пор я никогда больше не чувствовал себя бессильным. Никогда…
И я впустил этот гнев, наплевав на всё. Плевать на символы власти, плевать на этот дворец, плевать на то, что кто-то может явиться сюда и вступить в новую схватку, плевать на боль и даже на горящую в агонии собственную душу!
Огромные потоки чёрных молний сорвались с рук, разрывая болью сознание. Стены дворца дрогнули и принялись рушиться. Разум размылся, словно впадая в безумный транс берсерка: но я бил и бил, вкладывая всё силы в эту, в сущности, бессмысленную и неэффективную атаку…
Просто потому, что хотел. Хотел уничтожать и хотел узнать - где лежит мой собственный предел.
Предела не было. Силы не кончались. Потоки чёрных молний раз за разом вгрызались в символ власти древних королей, до тех самых пор, пока на его месте не остались одни лишь руины: и я опустил руки просто потому, что на пути атаки не осталось ничего, кроме жалкого остова из хлама, что лежал в перепаханной, проклятой земле. Был разрушен даже фундамент…
Ум прояснился, возвращаясь с острой болью. Накатила смертельная усталость. Я рухнул: сперва на колени, а затем на спину, раскинув руки. Посреди мерцающих звёзд ночных небес медленно забрезжил рассвет, знаменуя начало конца тьмы и ночи.
Проскользнула вялая мысль: сейчас, пожалуй, идеальный момент для любого врага. Обессиленный, усталый, израненный… Наверно, я никогда не буду в худшем состоянии, чем сейчас: разве что мёртвый, случись кому сломать моё бессмертие.
Лёжа на камнях королевского квартала, я ждал атаки. Прилёта драконов, ударного отряда волшебников Альянса, проклятых гарпий, появления новой незнакомой расы, да хоть древних богов, демонов смерти или дьяволов из преисподней!
Но небеса безмолвствовали, а отдалённые звуки битвы, что гремела в городе, затихали: мои войска методично уничтожали защитников города.
И это значило, что я победил. Победил святого главу церкви и лучших ветеранов этой войны, победил секретные техники целительниц Таллистрии и магические ловушки, победил королей и мастеров магии: победил всех, и даже саму судьбу.
Осознав эту победу, я сперва хихикнул. А потом - в голос рассмеялся, не сдерживая себя. Даже захохотал, безудержно, громогласно. Меня не волновало, остались ли вокруг враги, не волновало, что подумают люди, если увидят это. Лёжа на камнях в искорёженных, неудобных латах, покрытый копотью, ядом, сажей и собственной кровью, я безумно смеялся и не мог остановиться.
