Сердце Изнанки 3 (СИ) - Ковальчук Олег Валентинович

Мартынов, который до недавнего времени наивно считал, что покупать диковинных тварей за бесценок — это большая удача, по крайней мере так он думал до тех пор, пока ему не явился инквизитор со своими крайне неудобными вопросами. А скрывать Мартынову было что — и немало. Поэтому он торопливо выдавал всю информацию, которая только требовалась, лишь бы подальше увести Златоустова от неудобных для него тем. В частности, от чёрного рынка трофеев, закрытых сообществ одарённых, которые не пожелали вступать в паладинский орден, как предписывал имперский закон, а также от своих сомнительных связей со старообрядцами. А главное Мартынов очень хотел скрыть свои связи с целым рядом культистов. Которые, хоть и были объявлены вне закона, но порой давали чрезвычайно выгодные коммерческие предложения. Ведь у купцов свой особый кодекс чести, и для них главным преступлением было не сотрудничество с преступниками, а упущение прибыли. И в этом страшном грехе Мартынов никогда не был замечен — торговые принципы превыше всего.

Чем больше Златоустов погружался в запутанные дела этой отдалённой губернии, тем больше всплывало крайне сомнительных событий и странных ситуаций. Внезапное появление влиятельных аристократов, постоянные локальные войны, систематические попытки прорыва границ между мирами, нелегальная торговля артефактами. И всё чаще в документах всплывали две конкретные фамилии: князь Демидов и граф Злобин.

Судя по всему, ожесточённое противостояние этих двух могущественных аристократов повлекло за собой немало драматических событий. Всё-таки эти двое явно не могли остановиться и шли во все тяжкие в своём неудержимом стремлении окончательно победить противника, не считаясь с методами.

И чем дальше копал опытный Златоустов, тем больше он находил вопиющих нарушений и откровенных преступлений. Он порой искренне расстраивался из-за того, что вынужден заниматься исключительно работой, связанной с монстрами и червоточинами. Ведь он был блестящим следователем широкого профиля и часто страдал из-за того, что не может по долгу службы делиться своими ценными наработками с другими правоохранительными органами. Ведь это стало бы прямым недопустимым вмешательством в дела простых граждан.

Поэтому добрых восемьдесят процентов информации, кропотливо добытой им, приходилось откладывать в сторону. Его прямая задача была лишь одна — разобраться с неизвестными новыми прорывами и загадочными тварями, которые наделали столько шуму в регионе. В крайнем случае всё, что ещё можно было сделать в рамках полномочий, это пресечь явные попытки взаимодействия с культистами и нелегальную торговлю артефактами. Ну, на этом всё.

Что же касается личных дел Злобина и Демидова — это всё-таки их внутренние аристократические разборки, а также прерогатива органов местного самоуправления. Но чем больше методичный Златоустов погружался в материалы дела, тем яснее понимал, что ему неизбежно придётся вмешаться в ситуацию. Ведь абсолютно все ниточки вели к этим двоим влиятельным персонам, причём по большей части именно к загадочному Злобину.

Во всяком случае, если Демидов действовал в основном проверенными дедовскими аристократическими методами, то вокруг фигуры Злобина крутилось всё больше и больше откровенно сомнительных дел и подозрительных достижений. Тот, очевидно, в силу того, что объективно не был способен оказать достойное прямое сопротивление своему более могущественному противнику, всё чаще преступал опасную черту дозволенного.

И опытный Златоустов был абсолютно уверен, что копать нужно именно в том перспективном направлении. Скорее всего, именно граф Злобин причастен — прямым или косвенным образом — к тому знаковому событию, что в конечном итоге и привело сюда имперского инквизитора для расследования.

Глава 17

Переговоры

Встречу сторон решили произвести в небольшой деревеньке под названием Салатино, которая принадлежала семейству Лисиных. Сам граф Лисин Гордей Степанович был третьей стороной, что должен был рассудить двух сцепившихся баронов. Вообще, секундантов должно быть двое. с каждой стороны, но желающих поддержать Пылаевых не оказалось.

Виталий Сергеевич Викентьев, глава рода, сидел хмурый, смотрел куда-то в сторону, на нас взгляда не поднимал — будто считал это ниже своего достоинства. Весь его вид источал презрение и непреклонную решимость. Роман Викентьев, хоть и пытался казаться грозным, но вид имел глуповатый и даже несколько раз улыбнулся от чего-то, будто и не держал траур по поводу погибшей сестры. Молодой человек явно нервничал, то и дело поглядывая на отца и пытаясь копировать его суровое выражение лица.

В качестве представителя от государства на встрече присутствовал уже знакомый мне нотариус — Лаврентий Петрович. Он сидел над кипой и изучал их холодным, отстранённым взглядом опытного чиновника.

— Итак, — произнёс нотариус ровным, официальным тоном, — сторона господ Викентьевых объявила войну стороне господ Пылаевых для решения межличностных споров. Господа Викентьевы считают, что их претензии будут исчерпаны после того, как…

Нотариус посмотрел на Виталия Сергеевича и вежливо кивнул:

— Можете перечислять ваши требования.

— Мы хотим все ваши территории и поместья в Братской области, — холодно заявил он, наконец соизволив взглянуть в нашу сторону. — Преступление, которое вы совершили, это наглый и вопиющий поступок. И только полным исчезновением из этих территорий вы сможете искупить сие оскорбление. Если же войны хотите избежать, вы можете просто отдать территории и уехать подобру-поздорову, — добавил барон, опять отводя взгляд, — мы готовы на это пойти.

— Требования зафиксированы, — кивнул нотариус, затем посмотрел на Дмитрия, который был бледен и явно чувствовал себя не в своей тарелке. Перед ним сидели опытные политиканы, закалённые аристократы, акулы бизнеса и власти. А он был всего лишь безусым юнцом, который не то, что в политике не разбирался — был мало уверен в себе и в своих собственных силах, тем более в подобных ситуациях.

— Дмитрий, — произнёс я, поворачиваясь к брату, — позволишь мне вести эти переговоры?

— Да, конечно, — произнёс брат слишком поспешно и с явным облегчением, будто только и ждал от меня такого предложения.

— Для начала, хочу задать вопрос: Не озвучите ли вы, господин Викентьев, какими именно межличностными отношениями были вызваны ваши столь серьёзные претензии? — обратился я к главе рода. — Поговаривают, будто кто-то из нашей семьи убил дочь вашего рода, вот только не припомню такого события. Может, вы проясните ситуацию?

Виталий Сергеевич напрягся, стиснул челюсти:

— Моя дочь была убита в своей собственной квартире в Братске. Была убита особым способом — при помощи способности. И такая способность имеется только у вас. Доказать это через официальные органы мы не можем, но точно знаем, что сделали это именно вы. Следствие нам не поможет, отправить вас на каторгу не выйдет, поэтому только войной сможем решить эту проблему и восстановить справедливость.

— Какая же такая особенная способность? — заинтересовался я, наклонившись вперёд. — Мы ведь, Пылаевы, управляем огнём. Неужто ваша дочь погибла в пожаре?

— Нет, не в пожаре, — покачал головой Викентьев. — Нам известно, что вы умеете перемещаться в пространстве — появляться и исчезать, где вам вздумается. О такой способности в наших краях никто не слыхивал до вашего появления, а у вас такая способность есть. Значит, выходит, что это вы и совершили то преступление и убили нашу дочь.

Он выдержал паузу, внимательно изучая моё лицо:

— И под «вами» я имею в виду именно вас, Константин Пылаев. Дмитрий-то… Дмитрий, известно, что не обладает способностями даже к огню. И Алиса, младшая дочь рода, тоже не блещет способностями. А вот вы…

Я лихорадочно перебирал в мыслях все возможные варианты — как именно Викентьевы могли узнать о моей способности? Слуги, наверное, рассказали? Или сама Луиза… Но когда успела? Я же слышал их разговор с Романом. Это просто нелогично, по меньшей мере.