Его приняли хорошо - дали новой одежды, накормили, и даже одолжили острый нож, чтобы побриться. Зеркала у крестьян не нашлось - но в отражении воды Этериас видел худого, истощенного, и плохо выбритого бродягу, а отнюдь не почтенного волшебника. Впрочем - помочь деревенским с местными ранами ему не помешало.
Отсутствие информации о происходящем, конечно, остро мешало: но всё же, Этериас позволил себе неделю отдыха, приводя себя в порядок, прежде чем двинулся в ближайший город. Иногда людям надо не так уж много для счастья - мягкий сеновал, чистая вода, свежий деревенский хлеб с маслом и солью…
Но добраться до ближайшего города волшебник не успел - на половине пути его встретил отряд людей, облаченных в зеленые плащи и доспехи из зеленоватой чешуи. Гвардейцы-охотники Бингла…
— Приветствую вас. Могу я поинтересоваться именем…
— Булат Бингл. — перебил его молодой мужчина, возглавляющий отряд. — Отец рассказывал о вас.
Некоторое время молодой король и волшебник разглядывали друг-друга, всматриваясь в лица. Король с легким любопытством наблюдал за бесстрастным, спокойным лицом волшебника - и видел в нём невысказанный вопрос.
— Неподалеку есть один из моих поместий, где редко бывают гости. — Наконец, сказал молодой король. — Нам лучше проследовать туда. Если вы появитесь в городе, будет сложнее скрыть слухи.
— Тогда я с радостью приму ваше гостеприимство, Ваше Величество. — вежливо поклонился Этериас.
— Пустое. — отмахнулся король. — Зови меня просто Булат. — Бекс, Беск - возьмите два десятка и проследите чтобы не возникло ненужных слухов.
Два десятника королевской гвардии молча взяли с собой частью отряда и двинулись в сторону деревни, откуда пришел волшебник.
— Там живут хорошие люди. — задумчиво проводил их вопросительным взглядом чародей.
— В Бингле вообще не водиться плохих людей. — философски ответил Булат. — Но лучше пусть они побудут в изоляции пару лет… А гвардейцы побудут в отпуске на свежем воздухе, заменяя их на поездках в город. Они лучше умеют держать язык за зубами.
Вскоре его разместили в неплохом загородном поместье - отдаленном, тихом, с минимумом слуг и хорошими запасами. Но разговора не состоялось: сославшись на срочный дела, король Бингла убыл, попросив дождаться его здесь.
В его словах не было лжи или ловушки - и потому Этериас согласился. В конце-концов… Он не был уверен, что вообще готов к дальнейшему разговор.
Самому себе волшебник мог признаться: он не знал, что делать дальше. Но сейчас он был среди друзей - в безопасности.
Война была проиграна, это он знал наверняка. Но окончена ли? Интересно, как там Лиссея и Ниора? Если у Аттарока всё получилось, флот Ганатры и Палеотры должен быть сожжен… Но будет ли этого достаточно?
Чародей вздохнул и зашел в выделенный ему рабочий кабинет - а затем, взяв большой лист коричневатой бумаги, принялся закреплять его на стене.
Пока у него есть время - следует хорошенько обдумать всё. Последние годы он только и делал, что спешил куда-то. Собирал старых мастеров, готовил армию, готовился к войне, управлял объединенной церковью, изобретал новые виды магии… Он делал всё, что было в его силах - и всё равно проиграл.
Настало время остановиться и понять, что же пошло не так.
Этериас достал небольшой кусок угля, и аккуратно написал на вершине листа: искусство смерти.
Определенно, это были знания, пришедшие из иного мира. Но кто и когда их принес? Был ли сам Горд вторженцем - или лишь эмиссаром, выбранным из числа их жителей? Когда и как благородный рыцарь из древнего ордена превратился в безжалостного повелителя смерти?
Чародей на миг задумался, а затем написал ещё три фразы: искусство разума, туман, смерть иерархов. А затем прочертил линию, соединяя смерть иерархов с искусством смерти, а искусство разума - с туманом.
Давным-давно некая могущественная сила извне этого мира вмешалась в развитие людей, воздействуя на разум, фактически, целой цивилизации. Он сталкивался с ней дважды - и оба раза был свидетелем применения мистического искусства, связанного с разумом. Чем-то подобным владели и сами мастера королевств - но в примитивной форме, используя это для ощущения эмоций, определения правды, приручения животных… Но, похоже, это был далеко не предел.
Немного подумав, Этериас написал ещё одно слово - свет, и поставил рядом с ним несколько знаков вопроса. А затем - добавил слово война, и свобода, проводя между ними черту связи.
Он работал много часов, вспоминая всё, что мог, выстраивая и отбрасывая связи. Он вспомнил и загадочное предложение духа света, и то, что говорил о нем его нынешний враг при их первой встрече. Вспомнил и черной облако, что убило иерархов вместе с Гордом - то самое, что он видел, восстанавливая осколки прошлого в центральном храме. Помнил он и донесения о загадочных, иногда не привлекающих внимания смертях, о том, как окончили свою жизнь множество древних чародеев - те самые, которые ещё могли дать ему фору.
И мозаика сложилась, рисуя на стене четкой, ясную картину происходящего.
Существовало, по меньшей мере, три силы извне их мира, что вмешались в жизнь королевств. Одна - древняя, помеченная словами туман и разум. И две другие - свет и смерть.
Они не были друзьями. По крайней мере, ничто из известного ему не указывало на это. Смерть, определенно, была ответственна за убийство иерархов - но была ли война её инициативой? Свет выглядел самой безобидной силой, но что если именно он стоял за гибелью остальных?
Мог ли туман, воздействующий на разум, быть зачинщиком это великой войны? Заставить Гастона отступить, например? И мог ли это сделать тот, кто представился духом света…
Встречался ли его враг с кем-то, кроме смерти? Знает ли он о силах, что пришли извне? Является ли марионеткой - или самостоятельной силой?
Впервые за долгое время Этериас подумал, что властолюбие его врага может быть положительной чертой - ему сложно было представить, что такой человек, как Горд, добровольно бы согласился быть марионеткой даже в руках высших сил.
Было ещё множество вопросов, который он хотел задать, но это были вопросы без ответа. Картина была ясна - но не давала подсказки. Следовало сосредоточиться на важном.
Волшебник наклонился к самому низу исписанного листа и написал два слова: Око Шторма. А затем, окинув ещё одним взглядом лист, резко развернулся выходя из кабинета - а затем направился на опушку ближайшего леса.
Земля и камень под опушкой поплыл, поднимая ввысь сотни фигур. Но те восстали лишь затем, чтобы в следующий миг быть снесенными и разрушенным: водой и ветром, огнем и светом. Вновь и вновь чародей сосредоточенно собирал из каменных осколков искаженные фигуры - но только для того, чтобы обрушится на них неумолимым ветром и огненным штормом. Казалось, он собирается продолжать так день и ночь, но прибытие неожиданного гостя прервало это беспощадное истребление.
