Катнора. Сердце двух миров (СИ) - Кобзева Ольга

С Орисом стало трудно общаться, тем более что отец и с ним явно провел беседу на ту же тему, что и с моими близкими. Мне даже глаза на друга детства поднять было стыдно, так что дружба медленно сошла на нет. Не могу его за это винить, уважение к старшим в гномьих кланах вбивается с детства. Не знаю, смогла бы я противиться слову Готрека, окажись в той же ситуации.

До поездки в Элесвар две недели. Это время тетушка решила потратить на то, чтобы обновить мне наряды. По поселку я обычно бегаю в старом затертом платье либо и вовсе в штанах, но для поездки такие наряды не годятся. Тетушка достала из закромов плотные ткани цвета спелой черники и молодых сосновых игл, чтобы платья выглядели красиво, но не марко, ведь дорога впереди дальняя.

Несколько дней тетушка провела за шитьем, а я помогала, с интересом слушая рассказы о детстве старой Доры, о том, как ее матушка обучала ее премудростям шитья.

- Вижу я, Катнора, что не тянешься ты к такому ремеслу, - вздыхала тетушка Дора расстроенно. – Не похожа ты на нас, другая совсем.

- Я стараюсь, - честно отвечала я, обтягивая деревянные пуговицы кусочком ткани. – Просто мне интереснее в мастерской Унгрима.

- Да что ж ты там делаешь целыми днями?

А я пока не хотела рассказывать о том, что разобрала все инструменты умершего мастера, почистила от налета, разложила удобно. Не хотела я говорить и о том, что отчего-то знаю, как эти инструменты называются и для чего используются.

Стоило мне, например, взять в руки небольшой металлический инструмент с круглой деревянной ручкой, как я сразу поняла, что это штихель. И что нужен он для резьбы, гравировки и нанесения узоров. Причем, не важно, с каким материалом работать: камнем, металлом или деревом.

Знаю я откуда-то и то, что главная часть штихеля - стальной стержень-лезвие, заточенное под определенным углом. И что именно в заточке лезвия и есть отличия одного от другого. У Унгрима нашлись все – и с прямоугольным, и с клиновидным, и с полукруглым, и даже треугольным сечением. Мастерская старого мастера оказалась наполнена сокровищами, и я сейчас не о камнях и драгоценных металлах, совсем не о них.

Короткая круглая рукоятка потемневшего от времени штихеля оказалась великовата для моей руки, но приспособиться, приноровиться вполне можно.

А еще у Унгрима нашелся некрупный абразивный круг из гранита для полировки камней и заготовок. И несколько металлических держателей для камней. А еще множество маленьких молоточков и парочка зубил разного размера. Также я нашла небольшие ящички со специальными порошками: кварцевым песком, пемзой и даже алмазной пудрой.

К сожалению, отрезы кожи, замши и войлока для полировки рассыпались от времени, и их пришлось выбросить.

Я не говорила Доре о том, что делала в старой мастерской, как не упоминала и о своих находках. Это были мои сокровища, которыми я не готова была делиться.

Да, были в закромах умершего мастера и камни разной степени ценности.

Я обнаружила пять небольших шкатулок с необработанными камнями и немного заготовок, над которыми мастер явно начинал работать, но не закончил. Нашла я и золотую проволоку, а еще серебряные чешуйки и немного бронзовых слитков. Очень странно, что никто не забрал эти дорогие материалы и не продал их. Видимо, уважение к почтенному мастеру превысило жажду обогащения и выгоды.

- Я буду очень бережно обращаться с твоим наследием, Унгрим, - искренне обещала я, поглаживая стол и стены мастерской. И мне показалось, что мастерская приняла меня, ответила едва уловимым теплом и покалыванием на мои слова.

Глава 5

Этой ночью я спала тревожно. Просыпалась не единожды, вставала, разбуженная непонятным чувством, распирающим грудь, чувствовала, как заполошно колотится сердце. Тетушка Дора и дядюшка Готрек знакомо похрапывали, их явно ничего не тревожило. Так что же мешало отдыхать мне?

Промучившись пол ночи, я все же оделась и вышла из домика, тихонько притворив за собой дверь. Шла в сторону мастерской. Свет от снова заработавшего артефакта, который не угасал теперь ни днем, ни ночью, был виден издалека, просачиваясь в единственное окошко, помогая мне разобрать дорогу темной безлунной ночью.

Дверь в мастерскую давно рассохлась, и теперь мне приходилось прилагать немалые усилия, чтобы ее отворить, а после закрыть за собой. Мастерская у самого подножия горы, с другой стороны которой раскинулся лес, а речка ближе к дому, чуть ниже по тропинке. Из леса частенько в деревню захаживают дикие звери, охотники периодически выходят на отстрел, но зверья в этих лесах полным-полно, поэтому оставлять дверь открытой нельзя. Опасно.

У дядюшки Готрека нет живности, кроме птицы, да домашней скотины. И у Усыра нет, а вот через три дома от нас живет Торин, у которого псарня. Торин содержит только волкодавов, разводит их, воспитывает и после продает. Животные умные, послушные, к новому хозяину переходят без труда. К Торину и из других кланов за псами приезжают, а еще он их возит в поселения людей и всегда распродает, ни разу еще не вернулся с животными.

Но взрослых псов Торин продает только гномам, людям - щенков трехмесячных и то очень неохотно. Я разговор слышала между дядюшкой и Торином, что люди за волкодавов платят щедро, но обращаются с ними не всегда хорошо, поэтому-то он неохотно отдает щенков людям.

Как-то мы с Орисом пробрались к Торину на псарню. Было это года три назад или даже больше. Первыми нам тогда на глаза попались как раз круглые меховые шарики – новорожденные щенки. Ох и набаловались мы с ними, пока мать не пожаловала. Ориса грозная волкодавша приперла к стене и зубы скалила, а я в это время глотку рвала, звала Торина. На меня молодая мать посматривала, но пригибала уши и отчего-то не подходила. В итоге я даже смогла выбраться со псарни и позвать взрослого гнома на помощь.

Нам с Орисом тогда крепко досталось, я надолго запомнила тот урок. Но еще запомнила, что Торин волкодавов выпускает на ночь, чтобы вокруг кланового поселения бегали и диких зверей распугивали.

Вспомнила я об этом только сейчас, с натугой затворяя за собой дверь мастерской. Ух, повезло не встретиться ни с матерым хищником, ни с волкодавом Торина, - улыбнулась, понимая, что поступила крайне опрометчиво, выйдя ночью из дома в одиночестве и никого не предупредив.

Но делать нечего, обратно теперь до самого утра точно не пойду.

Осветительный артефакт не гаснет ни днем, ни ночью, не переставая светить ни на минуту, так что в мастерской мрака не было. Взяла его в руки, рассматривая, отирая от вновь собравшейся пыли, раздумывая, что странно это очень и расточительно, чтобы дорогостоящий артефакт ночью заряд не экономил. Неужели никак его не затушить?

Стоило мне подумать, что хотела бы, чтобы теплая полупрозрачная сфера стала светить не так ярко, как это произошло. Я даже испугалась и едва не отбросила артефакт от себя, но вовремя сдержалась.

В поселении нет магических предметов, по крайней мере тех, о которых я бы знала, только этот, давно считавшийся испорченным, в мастерской Унгрима, поэтому я толком не знаю ничего ни об их работе, ни о том, как ими управлять.

Собравшись с духом, снова погладила осветительный предмет, мысленно прося, чтобы он погас совсем, и это произошло! Мастерская мигом потонула во мраке.

Надо же, какой послушный.

- Свети, пожалуйста, чуть-чуть, - мягко попросила я, не выпуская артефакт из рук.

Не знаю, сама я придумала или правда от меня к сфере будто ниточка тонкая протянулась, а только я тут же почувствовала тепло откликнувшегося светлячка, снова зажегшегося тусклым, едва разгоняющим мрак светом.

Уважительно подвесила светлячок на то же место, откуда взяла и растерянно осмотрелась. Все было на своих местах, все так, как оставила, когда уходила отсюда раньше. Никто не посещает заброшенную мастерскую кроме меня. Раньше еще Орис приходил, но теперь нет. Мне не хватает друга, не хватает общения с ним, наших игр, наших споров. Не хватает даже просто его компании.