Родословная. Том 6 (СИ) - Протоиерей (Ткачев) Андрей

— Кто? — коротко спросил я, не в силах пока сформулировать ничего более разумного.

— Я разместила его в малой гостиной и распорядилась подать туда чай и закуски, — тут же отозвалась Елена. Говорила она спокойно, но в голосе всё равно чувствовалась скрытая настороженность.

— Хорошо, — кивнул я. — Посмотрим, кто же это ко мне пришёл.

Я развернулся и направился в сторону малой гостиной, внутренне уже переключившись с гастрономических ожиданий на то, что эта встреча может принести.

Глава 20

Крис. Я узнал его сразу.

Только один человек в этом мире мог быть настолько раздражающим блондинчиком с вызывающей внешностью и напускной уверенностью в себе. Он сидел, как всегда, будто был хозяином положения — будто пришёл не по собственной инициативе, а исключительно по моей просьбе. Почти не изменился.

— Всё же это правда, — произнёс он, не отрывая от меня взгляда. — До последнего думал, что Вивьен всё-таки ошиблась.

— Ну, знаешь ли, — я усмехнулся и сел напротив, — не стоит считать нашу сестру такой глупышкой.

Малая гостиная была оформлена в мягких, тёплых тонах — как раз таких, что располагали к неспешной, но серьёзной беседе. Мы оба устроились на противоположных диванах, разделённых низким столиком, сервированным в лучших традициях гостевого приёма.

На столе уже стоял изящный чайник из тёмного фарфора с серебряной инкрустацией, от которого поднимался лёгкий пар. Рядом — тонкие чашки с блюдцами, две миниатюрные сахарницы с кристаллическим и карамелизированным сахаром, а также сливочник.

Из закусок — ассорти из сыров, нарезанных тонкими ломтиками и аккуратно выложенных по сортам, от мягкого сливочного до выдержанного с резким ароматом. Были и фрукты: инжир, виноград, ломтики спелой груши. Небольшие тарталетки с грибным кремом и каплями трюфельного масла, хрустящие хлебцы с пастой из вяленых томатов, тончайшие ломтики копчёного мяса. Всё было выверено до мелочей, мои слуги заботились о том, чтобы мой гость чувствовал себя здесь комфортно и чтобы он видел, что обслуживание здесь на высшем уровне.

Нас здесь оставили вдвоём: разговор явно не предназначался для посторонних ушей.

Встреча с Вивьен была делом более… личным. Мы с ней всегда сохраняли довольно тёплые отношения, и она, в отличие от других, не слишком влезала в дела отца. С Крисом — совсем другое.

Он, как и я, принимал самое активное участие в планах Никлауса. Если я был его мечом, то Крис — его глаза и руки, тонкий инструмент, ищейка, способная выследить, выявить, убедить или — если нужно — устранить. Он добывал для отца то, что тот не мог или не хотел забирать сам.

Мы все, так или иначе, были созданы для служения отцу. Лишённые выбора, но не лишённые характера. Просто выполняли свою часть общей задачи. И отчасти поэтому я относился к брату с определённой настороженностью.

Прошло слишком много времени. За эти годы Крис мог сильно измениться — стать умнее, опаснее. Его слова, движения, даже поза на диване — всё я отслеживал, будто предчувствовал, что за его визитом может стоять нечто большее, чем простое «приветствие».

Я знал Криса. И именно поэтому пока что не доверял ни одному его слову.

Крис не спешил говорить. Он всё так же сидел, откинувшись на спинку дивана, положив одну ногу на другую и перекинув руку через подлокотник, как будто пребывал в абсолютном спокойствии. Но я-то знал его — слишком показательная расслабленность, особенно для моего брата, означала лишь одно: он всё ещё не определился, как реагировать на меня.

Он взял чашку, налил себе чаю, медленно, не торопясь. Сделал глоток и только после этого снова посмотрел на меня поверх края фарфора.

— Знаешь, — сказал он, — я и, правда, думал, что ты мёртв. Все же, сам понимаешь, в том, что мы сделали и как ты пострадал…

Я молча взял одну из тарталеток с грибным кремом, посмотрел на неё и аккуратно откусил, не сводя с него взгляда. Вкус был тонким, насыщенным, и, как ни странно, даже успокаивал.

— Могу тебя понять, — ответил я спокойно. — Многие предпочли бы верить именно в это, а не в то, что я смогу выкарабкаться, как это делал и раньше.

Крис фыркнул. Не усмешка — скорее, короткий смешок сквозь недоверие.

— Вивьен сказала, что встретилась с тобой лично. Я ей не поверил сразу. Думал, это какой-то трюк. Иллюзия. Возможно, даже ловушка наших противников. Только когда она описала как ты говорил и двигался, тогда я задумался.

Я налил себе, не отвечая. Добавил кусочек карамелизированного сахара. Стеклянный звон ложки о фарфор звучал особенно отчётливо в этой тишине.

— Значит, она всё же изменилась, — сказал я негромко. — Раньше не была столь наблюдательной.

— Ты тоже, похоже, изменился, — тихо отозвался Крис. — Ты выглядишь… спокойным.

— Это потому, что ты пока ещё не начал задавать тех вопросов, ради которых, скорее всего, сюда пришёл.

На короткое мгновение в его глазах мелькнуло то самое выражение, которое я помнил: не улыбка, не враждебность — скорее, азарт. Чуть-чуть. Он всегда чувствовал возбуждение, когда начиналась тонкая игра. Даже если пока никто из нас не знал, на чьём она будет поле.

Крис выбрал один из хрустящих хлебцев, намазал на него томатную пасту и медленно откусил. Без лишней суеты, без напряжения. Но пальцы на руке, державшей чашку, были слегка напряжены — я это заметил. И он понял, что я это увидел.

— Я не пришёл с вопросами, — проговорил Крис после паузы. — Пока нет. Я пришёл… чтобы увидеть тебя. Убедиться. И понять, что дальше.

— А что дальше? — я чуть склонил голову. — Ты должен решить сам. И поверь, от того, как именно ты это сделаешь, многое может зависеть.

Мы смотрели друг на друга через изящный стол, между блюдами и чашками, как два игрока, занявшие позиции на доске, но ещё не раскрывшие ни одной фигуры.

— Знаешь, — медленно начал Крис, — этот разговор оказался сложнее, чем я думал. Всё-таки… Мы ведь столетиями были уверены, что ты тогда погиб. И теперь, когда я вижу тебя перед собой… Мне сложно принять, что это, действительно, ты, Демиан. Сложно даже просто осознать. Как ты вообще выжил?

Я хмыкнул и сделал неторопливый глоток ароматного чая, не спеша с ответом.

— Крис, дорогой мой брат… неужели ты и, правда, думаешь, что я возьму и выложу тебе все свои секреты? — я слегка прищурился. — Ты же сам никогда не рассказывал о своих уловках — ни мне, ни кому-либо ещё. У каждого из первородных хватает тайн. Так что не пытайся развести меня на откровенность. Мы с тобой были не настолько близки.

— Да-да, понимаю, — отмахнулся он с лёгкой улыбкой, почти играющей. — Ты куда лучше общался с Вивьен, чем со мной… или, скажем, с Эйгором. Не говоря уж о Маркусе.

— Какие интересные имена ты вспомнил, — заметил я, покачав головой. — А про остальных братьев и сестёр ничего не хочешь сказать?

— Пока рано, — с загадочной полуулыбкой отозвался Крис. — Да и не думаю, что они тебя прямо заинтересуют. Жизнь разбросала нас по разным уголкам мира. Не все заняты чем-то… стоящим.

— Вот оно как, — вновь ухмыльнулся я. — Значит, ничем интересным.

Хотя я и не наводил справки, не так-то просто было понять, как это сделать, и стоит ли вообще. Но уже одно то, как проявили себя Маркус и Эйгор за это время, говорит о многом.

Первородные не могут оставаться незамеченными, особенно за столько веков. Просто не всё, что они делают, становится достоянием общественности. Многие вещи решаются в тени, в кулуарах. А последствия — ох, как заметны, только никто не догадывается, откуда они.

С учетом того, кем нас сделал отец и через какие тренировки все мы проходили, очень сомнительно, что кто-то из первородных мог долго удержаться в тенях.

Мы не были созданы для тихой жизни. Это уж точно.

Крис пока ничего не отвечал, просто продолжал наблюдать. Его взгляд был слишком внимательным, слишком прицельным — как будто он составлял обо мне досье, делал выводы, сканировал каждую мелочь: движения, тон, паузы. Я чувствовал, как он работает — почти механически, как опытный аналитик или психолог.