Двойник Короля 9 (СИ) - Скабер Артемий

— Именно так они и поступили, — парировал я. — Итог? Почти никто не пострадал,, даже строение цело. Вылазка врага провалилась. Я жив, мои люди — тоже, элитный отряд в действии. Вот, что узнали турки, и это ещё раз их убедило в моей легенде.

— Ты ещё и хвастаешься? — выдохнул Топоров.

— Ни в коем случае, — чуть склонил голову в притворном смирении.

— У тебя погиб лейтенант! — схватил меня за грудки полковник. — Граф! Ты это понимаешь? Не в бою, а, сука, в казарме, так ещё в твоём кабинете!

Его лицо было в нескольких сантиметрах от моего. Я чувствовал исходящий от мужика жар, видел каждую красную прожилку в налитых кровью глазах. Но страх не накатывал. То ли потому, что я уже на это насмотрелся в прошлой жизни, то ли ярость полковника была слишком показной, слишком театральной. Он схватил меня за грудки.

— Более чем, — согласился, не пытаясь освободиться от его хватки. — Я минимизировал последствия, как мог. Пострадал сам, чтобы спасти остальных.

— Уже поднялся вой среди земельных, — Топоров наконец отпустил меня, отступив на шаг. — Мало того, что сделал его почему-то обычным рядовым. Графа? Мага? Ты что, совсем больной сопляк? Решил причиндалами помериться? Так ещё и использовал для этого своё звание.

— Борис Иванович, — встал, разглаживая помятый обгоревший китель. — Не знал, что вы так радеете за нашего брата.

Я заметил, как напряглись руки полковника. Он резко опустил их на стол, и раздался оглушительный треск. Стол раскололся пополам, будто был из картона, а не из дерева.

— Магинский, ты хочешь, чтобы я с тобой по-плохому? — полковник поднял на меня полные ярости глаза.

— А основания для этого какие? — спокойно поинтересовался, чуть прищурившись.

Было любопытно, на что он пытается надавить. С точки зрения всех в лагере, я герой. Если Топоров сейчас отправит меня в карцер или попробует уничтожить, как Сосулькина, это вызовет вопросы. Какой из всего сделают вывод простые солдаты? Что тогда отличает одного от другого? А если тебя смогут обвинить?

— Что в твоём кабинете делал Рязанов? — неожиданно сменил тему Топоров.

Вот оно! Настоящий вопрос, который волновал полковника. Он пытался скрыть свой интерес за гневом.

— Мы общались, — пожал плечами. — Я же его командир и всегда выслушиваю своих подчинённых. Манера руководства у меня такая.

— О чём? — полковник навис, будто пытаясь подавить массой тела.

— О погоде, женщинах, земельных аристократах, ценах на кристаллы. Да много всего, — ответил с намеренной небрежностью.

— Ночью? — Топоров сузил глаза. — Что за чушь ты несёшь?

— А с этим есть какие-то проблемы?

— Да! — рявкнул полковник.

— Борис Иванович, — я демонстративно поморщился, будто от несуществующей боли в руках. — Что-то я не могу понять. Вы меня допрашиваете? Ладно бы рапорт или что-то такое. Как только проснулся, сразу искать вас пошёл. А что я вижу? Из меня пытаются сделать виноватого, — развёл руками. — Вот только в чём? Умер граф? Он первый? Последний? А сколько полегло в офицерской школе, когда напали турки?

— Это не твоего ума дело, — оборвал меня полковник.

— Да? — поднял бровь. — Хорошо. Тогда скажите, пожалуйста, где были наши разведчики в момент нападения? Как дозорные на линии соприкосновения пропустили врага? Кто за это отвечает? Кто командир? — наклонился к нему. — Ведь я боролся не с причиной, а с последствиями халатности и невнимательности.

Теперь настал мой черёд давить. Топоров явно не ожидал такого напора, ему нечего было ответить. Все его вопросы о Рязанове и происходившем в кабинете выдавали нездоровый интерес. Он был слишком встревожен смертью графа.

Если Топоров такой же светлячок, то знает, что сгореть пацан не мог, но и признаться в этом не может. Остатки костей есть. Последний раз видели Рязанова, когда он заходил в мой кабинет и больше не выходил. Потом лицезрели со спины, когда я на него накричал. Так что все факты указывают на одно: граф мёртв. Интересно, что там в голове у Торопова.

— Дерзкий ты мальчишка, — наконец произнёс полковник. — Считаешь, что тут твои владения и тебе всё можно?

— Какой есть, — пожал плечами. — Может, поэтому и добиваюсь поставленных задач. А насчёт владений… Нет. Я офицер и соблюдаю устав, правила, как и приказы.

— Пошёл вон! — Топоров пнул ногой обломок стола.

Деревяшка полетела в мою голову. Я едва успел увернуться, и она просвистела мимо виска, ударившись о стену с такой силой, что от куска отлетели щепки.

— Так точно! — вытянулся по струнке, показывая готовность подчиниться приказу.

— Сегодня вместе со своим взводом выходишь в бой, — бросил вслед Топоров. — И мне плевать на твои руки. Язык у тебя острый, как и ум, — будешь ими орудовать против врага.

Я кивнул и улыбнулся. Именно этого и хотел.

Вышел из административного здания, ощущая на себе взгляды офицеров и писарей. Все делали вид, что заняты своими делами, но краем глаза косились на мою обгоревшую форму. О нашем разговоре с Топоровым наверняка вскоре узнает весь лагерь, слухи здесь распространяются молниеносно.

Паучков забрал в пространственное кольцо почти в самом конце разговора. У меня оставалось ещё несколько иголок правды, и я использовал их на Топорове. Сам метнуть не смог, я же ранен как-никак… Но паучки, которые висели на потолке, справились с этой задачей.

Итог? На Топорова не действует яд. Но, в отличие от Рязанова, мужик крайне эмоционален. Даёт ли это мне что-то? Отчасти. Возможно, полковник либо светлячок, либо хемофаг, либо обладает очень сильным иммунитетом.

В любом случае его интерес к графу… Я бы поставил на то, что он той же породы. Интуиция настойчиво подсказывала именно такой вывод. Специально выводил его на эмоции, чтобы увидеть хоть намёк на то существо.

К сожалению, в тех условиях и с теми возможностями, которые у меня есть, расколоть полковника не выйдет. Слишком уж сильны эти светлячки, а у меня даже заларака нет. Внутри снова заскребли кошки. Нужно как-то активировать второй артефакт, установить с ним связь. Без такого оружия я слишком уязвим.

Возвращался к нашей казарме, погружённый в размышления. Топоров определённо знал о Рязанове больше, чем говорил. Эта гипертрофированная реакция на смерть графа, настойчивые вопросы о том, что происходило в кабинете…

Он боялся чего-то. Или кого-то. А может, хотел узнать, что-то у меня? Возможно, почувствовал как его собрат или сестра… А хрен знает, что у них там с половым разнообразием… Он почувствовал, как тварь активировалась. И полковник пытался узнать, видел я это или нет.

Приблизившись к казарме, проследил, как кипит работа. Часть моих людей тренировалась под руководством Воронова, другие восстанавливали разрушенный кабинет — тащили доски, сколачивали каркас, выносили обгоревшие части.

Сложнее всего в том взрыве было не обвалить мой туннель и землянку со Смирновым. Для этого я выпустил Па и Ма. Ам ещё раз прокопает, если нужно будет, — не так сложно.

Когда меня заметили, работа и тренировка мгновенно прекратились. Все окружили, тянулись, пытаясь коснуться, хлопнуть по плечу.

— Капитан!

— Павел Александрович!

— Господин!

Командиры отрядов еле оттеснили солдат, чтобы те не раздавили меня своим энтузиазмом. Встречали, как героя. Именно на такую реакцию я и рассчитывал, планируя инсценировку с Рязановым.

В моём плане была ещё одна тонкость: теперь боевой дух взвода вырос как никогда. А это нам очень потребуется в вечернем бою.

— Воронов, Костёв! — позвал командиров.

— Тут! — выскочили две фигуры.

— Там чан в казарме. Это новые зелья, — объявил, указывая в сторону нашего жилища. — Они лучше старых на двадцать процентов. Всё благодаря моему алхимику, который сюда приехал. Помимо всего прочего, усыпляют аппетит, дают энергию и снимают боль.

При упоминании зелий по рядам солдат прокатился восхищённый гул. Глаза их округлились, словно я предложил не боевое зелье, а мешок с золотом. Кто-то присвистнул, кто-то открыл рот, будто не веря услышанному.