Пауки и иерархи (СИ) - Веден

Штатный целитель, пропавший без вести год назад…

— Взятки? — предположил Теаган. — Злоупотребление служебным положением? Воровство?

— Я не знаю! — стражник затряс головой. — Но два месяца назад приезжала комиссия от Младшего Капитула, проверяла расходные книги и содержание узников — все было в порядке!

— Но все же ты поспешил с предупреждением? — Теаган поднял брови.

— Комендант ценит верных… И я не хочу исчезнуть, как тот целитель! Парни говорили, что комендант сомневался в его лояльности…

Теаган поджал губы, потом кивнул тем самым Достойным Братьям, которые привели стражника.

— Ступайте в кабинет коменданта и доставьте его сюда… Вернее… Рейн?

— Мы пойдем по лестнице на самый верх, — сказал я. — И начнем обходить в этой башне этаж за этажом. Достойные Братья найдут нас без труда.

Мы поднялись, и вскоре я начал сам себе напоминать гончую, идущую по практически стертому следу. Здесь? Или здесь? А может, здесь?

Если бы я еще понимал, что ищу.

Все остальные следовали за мной молча. Вопросов не задавал даже Теаган, что было немного удивительно.

Я обернулся к нему и замер.

Естественно, разыскивая «неправильность», я смотрел так, чтобы различать слои этера, и, естественно, я, как и ожидал, увидел вокруг Теагана искры благословения. Только вот вели себя они странно — уже не плыли спокойным облаком, а кружились потревоженным ульем. А потом часть их и вовсе сорвалась с места и устремилась вперед, к одной из ничем не примечательных дверей, облепив ее и с возмущенным ропотом накинувшись на оковывающий ее металл.

Думаю, для глаз всех остальных происходящее с дверью выглядело куда более необъяснимо, чем для меня. Они ведь не могли видеть искры, видели лишь результат их усилий — потекший металл пластин, которыми была окована дверь, и лужу металла, оставшуюся от ее петель. Несколько мгновений спустя в проеме стояло лишь ни на чем не держащееся деревянное полотно.

Искры вновь издали ропот, и это полотно превратилось в горку стружек.

— Рейн, это ты сделал? — подчеркнуто нейтральным тоном спросил Теаган.

— Нет, — я качнул головой. — Это работа благословения. — И шагнул внутрь комнаты.

Ее обстановка напоминала ту, которая была в камере Сантори, только здесь заключенным оказался совсем молодой парень, лет, может, шестнадцати на вид. Он сидел на топчане и изумленно смотрел на то, во что превратилась дверь его камеры. Потом перевел взгляд на меня. Одет он был так же, как Сантори, в невзрачную серую робу, но, в отличие от бывшего иерарха, в лице паренька еще осталось какое-то подобие живости и даже румянца.

— Я ни в чем не виновен, — сказал он, глядя мне в глаза. — Я не совершил никакого преступления! Я не виновен! Я не должен быть здесь!

Глава 25

Я обернулся к Теагану, который как раз встал на пороге.

— Он верит, что говорит правду.

Теаган ответил не сразу. Оглядел камеру, заключенного, потом бросил взгляд себе под ноги, на гору стружки, на пятна густеющего металла.

— Так бывает, — произнес он наконец. — Некоторые люди умудряются убедить себя, что преступления, которые они совершили, и не преступления вовсе.

— Но я действительно не виноват! — парень вскочил на ноги. — Я не вру! А вы… вы вообще кто?

— Комиссия, — отозвался я, вспомнив рассказ местного стражника. Слово «комиссия» звучало солидно и в дополнительных объяснениях не нуждалось. — Если ты не совершил ничего дурного, то согласен подтвердить это под ментальным давлением?

— Под ментальным? — повторил узник испуганно. — А это не… не опасно? У меня мозги в кашу не превратятся и не вытекут?

— Мозги — что сделают? — Теаган уставился на него с таким выражением, что парень покраснел и промямлил:

— Ну, моя мать всегда так говорила. Мол, особо не дури, а то церковники на допрос заберут, а там все мозги станут у тебя, как каша, и из ушей вытекут.

— Хочешь сказать, что под ментальным давлением тебя ни разу не допрашивали? — уточнил Теаган, и когда парень замотал головой, поджал губы. Его реакцию я понял прекрасно — суды не обходились без подобного допроса обвиняемых. Не допрашивали так только жрецов, но оказаться одним из них парень никак не мог — ни по возрасту, ни по поведению.

— Братья Вопрошающие будут аккуратны, так что не волнуйся за свои, хм, мозги, — пообещал я и добавил: — Меня несколько раз уже таким образом допрашивали — как видишь, все на месте.

Юноша внимательно меня оглядел и, кажется, немного успокоился. Кивнул.

— Хорошо. А что мне надо делать?

— Просто честно отвечай на все вопросы, — отозвался я, потом посмотрел на Теагана. — Допросим его прямо здесь?

Тот кивнул, вышел из камеры, и я услышал его распоряжения. Вернулся он с братом Вопрошающим, но не тем, который записывал допрос Сантори. Всего их с нами, как я помнил, приехало трое.

— Начни с рассказа о том, кто ты и как оказался в Залах Бьяра, — велел Вопрошающий юноше.

— Залы Бьяра? Это место так называется? Ой, простите, то есть сперва кто я, да?..

Звали парня Сейд Траин и было ему полных пятнадцать лет — оказалось, что с оценкой его возраста я чуть ошибся. Был он признанным бастардом Младшего клана Траин и его даже успели полноценно ввести в род. Отцом его был младший сын нынешнего главы, а матерью — хорошенькая селянка. Вскоре после рождения Сейда его отец погиб на Границе, и глава, любивший младшего сына, перенес часть чувств на его единственного отпрыска, потому и принял в семью даже не дожидаясь инициации.

По какой причине его заперли в самую страшную церковную тюрьму Сейд не знал — в начале этого лета, самым обычным вечером, в деревню, где он жил со своей матерью, явились непонятные люди и заявили, что он арестован. Мать, попытавшуюся воспротивиться, заперли в амбаре, а его скрутили и сунули в возок. Через несколько дней добрались вот до этого замка. Здесь затолкнули в камеру и, собственно, все. Во время дороги с ним не говорили, ничего ему не объясняли, и в замке такое отношение продолжилось.

— В залы Бьяра тебя водили? — спросил Теаган.

Парень заморгал.

— Не знаю. А как они выглядят?

— Как комнаты, внутри которых белый туман.

— А, ну, — он поежился. — Первое время да.

По его словам, водили его туда каждый день, начиная с самого первого. Поначалу внутри этого тумана он видел и ощущал «всякие неприятные вещи», но на седьмой день это прекратилось — когда его заталкивали в комнату, туман просто отодвигался и отодвигался, и исчезал в стенах, оставляя пустое пространство, а не захватывал его, как раньше. После того, как подобное повторилось трижды, водить перестали.

— «Разные неприятные вещи» — о чем речь? — потребовал Теаган.

Парень весь сжался.

— Ну, такие, которые я делал неправильно.

— Рассказывай, — последовал приказ, и Сейд послушно заговорил.

Выяснилось, что «вещи» включали в себя: передразнивание картавящего соседа (который на такое очень обижался); разбитая из рогатки старая ваза, оставшаяся матери от ее родителей (мать расстроилась); подставленная подножка одному из деревенских дружков-недругов (который упал так неудачно, что сломал ногу), и еще с полдюжины подобных событий.

— Так, — Теаган потер лицо руками и обратился к Вопрошающему. — Спроси его, какие еще проступки или преступления он совершал, и надави максимально — насколько это возможно, соблюдая безопасность.

— Он и так ничего не скрывает, светлейший. У мальчика практически нулевая ментальная защита, — отозвался тот, но приказ выполнил.

Взгляд у парня слегка остекленел.

— А еще я подглядывал за девчонками, когда они купались в реке, — признался он и тут же весь покраснел. Особенно ярко запылали у него уши.

— Кажется мне, — проговорил я, давя рвущийся смех, — что преступления молодого дана Траина все же недостаточно страшны, чтобы оправдать заключение в Залах Бьяра. Даже несмотря на его ужасно порочные наклонности, — смешок у меня все же прорвался.