Будни имперских диверсантов (СИ) - Курилкин Матвей Геннадьевич

- То есть придется все-таки идти. Ну что, радуйся, сид, своего ты добился!

- Между прочим, я здесь ни при чем! – обвинение действительно получилось какое-то совсем уж надуманное. Я действительно пытался продвинуть идею во время беспорядков наведаться в штаб Альянса и взять в плен кого-нибудь из моих бывших родственников. Очень хотелось хоть примерно разобраться, зачем вообще народу дивных понадобилось устраивать все это светопреставление. Да и планы военной кампании выяснить было бы не лишим. Сторонников у моего предложения не нашлось. Все мои коллеги в один голос начали указывать на то, что у нас есть основная задача – прорваться в империю, что план и без того очень рискованный, и что разделяться в таких условиях – форменный идиотизм. И я даже не особенно сопротивлялся, потому что все эти факты имеют место быть, и у нас просто не хватает людей, чтобы провернуть все достаточно быстро. Теперь же, у нас действительно появляются шансы все-таки провернуть эту авантюру, хоть и невольно.

- Ладно, где там наш командир? – проворчал шеф, косясь на поглядывающих в нашу сторону сидов. Слава богам, они находились на некотором отдалении, так что можно было говорить, не особенно опасаясь, что нас услышат. Правда, манипуляции, которые проводил с Бруно тролль с трудом можно было принять за осмотр отрядным лекарем, и они явно заинтересовали наблюдателей, но я не решился прерывать некроманта. Мало ли, сорвется что-нибудь, и получим мы зомби вместо здорового бойца.

Командир нашелся быстро. В этой роли у нас выступал десятник Штуре – очень уж у него лицо было располагающее: волевое, строгое, с умным взглядом – настоящий героический капитан с какого-нибудь батального полотна. А самое главное – человек. Все-таки представители прочих рас редко выбиваются на командные должности в армиях человеческих государств. Даже в наемных отрядах. Это только Дромехай у нас такой уникальный.

Штуре быстро собрал для себя эскорт, который состоял из меня, шефа, леди Игульфрид, и еще десятка бойцов. Причем парень отлично сориентировался.

- Вы что натворили, идиоты! – вопил он во весь голос, так что не до конца разошедшиеся еще слушатели проповеди даже оглядывались. – Что, трудно было вести себя нормально? И как я теперь за вас перед руководством отчитываться буду?!

Я включился в игру, и стал мычать что-то невнятное, пытаясь одновременно оправдываться и объяснять, как оно так произошло.

- Ну вот что, если вы рассчитываете, что я отправлюсь получать по шапке в одиночестве, вы сильно ошибаетесь. – прервал меня Штуре. – Истеричку эту пусть лекарь на ходу лечит, а по возвращении я ему такую пилюлю вставлю, что о своей кла-у-строфобии, - последнее слово он произнес слегка запнувшись, но это тоже не выбивалось из легенды. Вряд ли простой баронский капитан часто использует столь мудреные понятия, – он даже в гробу будет вспоминать с содроганием!

После этого он, наконец, соизволил обратить внимание на мнущихся в сторонке сидов:

- Ведите нас, великие братья.

Нас и повели. Я не удержался, уточнил у десятника, откуда он взял такое обращение.

- Да пока мы в прошлый раз на разведку ходили услышал из разговора, - пояснил он. – Еще до проповеди. Даже и забыл потом об этом, а тут вот вспомнилось.

Глава 18

Удивительно легко попасть на охраняемую территорию, если тебя туда ведут сами охранники. Мои опасения о том, что за периметр пропустят только Штурре, а нас оставят подождать снаружи, не оправдались. В тот момент мне это показалось удивительным пренебрежением мерами безопасности со стороны руководства альянса. Проследив, чтобы весь отряд оказался на территории штаба, сопровождающий велел ждать, когда нас позовут, а сам отправился куда-то докладывать.

Ждать пришлось минут десять. Свенсон уже закончил колдовать над несчастным Бруно и продемонстрировал мне выползшую из бойца личинку. Как бедный Бруно смог пережить излечение без криков, я даже представить не берусь, потому что «операция» проходила без обезболивания, и ему пришлось прочувствовать весь спектр ощущений разумного, через плоть которого прогрызается не такая уж мелкая тварь. Это ведь внедрение происходит безболезненно, а вот выход твари таким путем Свенсон при изготовлении не предусмотрел. Впрочем, несмотря на то, что боец был бледен, а одежду можно было выжимать – так сильно он взмок, вид Бруно имел счастливый. Очень уж страшила его участь, которая его ждала, сработай изделие некроманта штатно.

Те же, кто не участвовал в операции, начали нервничать. Подарки некроманта вот-вот грозили начать действовать, а мы находились вдалеке от основных событий и рисковали пропустить начало представления.

Дивный, наконец, вернулся в сопровождении богато одетого вельможи. Меня накрыло ощущение ностальгии. Впервые за долгое время, я имел возможность лицезреть представителя своего бывшего народа в его, так сказать, естественном виде. Просто паучьи гвардейцы, как и те двое дивных, что привели нас в штаб, хоть и не скрывали своей природы, но ее и не выпячивали. Выражалось это прежде в сего в современном облачении, характерном как для человеческих государств, так и для империи. Тот же господин, что шел теперь нам навстречу мог похвастаться классической, традиционной одеждой жителя холмов. С некоторой ностальгией я разглядывал богато вышитую золотом светло-синюю тунику, поверх которой был небрежно накинут длинный плащ из шерсти тонкорунных овец, выкрашенный в такой яркий желтый цвет, что мог бы конкурировать с яичным желтком! По краям плащ был обшит ярко-красной окантовкой, по которой шла тонкая вязь вышивки золотой нитью. Основная поверхность плаща, включая капюшон, тоже без вышивки не обошлась, правда там была серебряная нить.

Откровенно говоря, за прошедшие годы я здорово отвык от такого великолепия. В империи столь яркие цвета и вовсе уже давно считаются дурным вкусом, да и в человеческих государствах от этой моды постепенно уходят. Именно поэтому, ослепленный столь ярким сочетанием цветов, я не сразу разглядел мотивы узоров, покрывающих одежду явившегося по наши души дивного. Даже странно – от привычных мне с детства они отличались так сильно, что, пожалуй, не имели вовсе ничего общего! Куда делись растительные мотивы, куда пропал четырехлистный клевер? Теперь для меня стало невозможно определить ни род, ни клан, к которому принадлежит дивный. Определенно, порядки у жителей холмов изменились за время моего отсутствие самым радикальным образом. Орнамент теперь представлял собой тончайшую паутину, в центре которой располагался глаз с узким вертикальным зрачком – внимательный и строгий. Рисунок повторялся в различных вариациях по всей длине и выглядел скорее пугающе, чем красиво.

Пока я разглядывал одного из представителей прежней родни, он сам говорил с десятником. И разговор, надо заметить, принимал неприятный для нас оборот. Сначала дивный со скучающим видом слушал оправдания Штурре. Создавалось впечатление, что ему вообще не слишком интересно, о чем говорит командир отряда. Прервав его на середине слова, сид подытожил:

- Я принимаю твои объяснения, младший брат. Скажи, твой отряд явился сюда в полном составе?

- Да, великий брат. – соврал Штурре. – У нас небольшое баронство, это все люди, кого смог собрать наш господин.

- Что ж, тем лучше. Тогда смотрите на меня. Все! И слушайте!

А дальше он начал петь. Слов разобрать не получалось, как ни прислушивайся. Какой-то невнятный речитатив, очень похожий на то, что читал другой жрец на проповеди, только гораздо быстрее и громче и... яростнее, наверное. Кажется, в этот раз на нас воздействовали чем-то более сильным, концентрированным, чем на общей проповеди. Краем глаза я видел, как впадают в подобие экстаза стражники, охранявшие вход на территорию штаба, да и тот дивный, что привел нас сюда, тоже начал раскачиваться в такт словам вещавшего. Даже там, в лагере, те солдаты, что проходили достаточно близко, замедляли шаг, а потом и вовсе останавливались. Колдовство действовало на всех окружающих, кроме тех, кому оно, собственно, было предназначено. И очень скоро сид это заметил. Он вдруг запнулся на полуслове, прищурился, повел носом, будто принюхиваясь.