Индульгенция 3. Без права на смерть (СИ) - Машуков Тимур

— Настю звать будем?

— Не. Она же как рыба-прилипала. Придет в себя, сама нас найдет. Пока сами все разнюхаем. Да и Пургена поискать надо, не нравится мне это затишье.

— Думаешь, уже начал действовать?

— Да кто ж его знает. Но подозреваю, что пока присматривается. Он маг земли, поэтому спрятаться, сами понимаете, может так, что никто не найдет. Я его чувствую, но в отдалении. Где-то на другой стороне академии ошивается. Все, я убежал.

Я заскочил к себе, скинул домашнюю одежду, переоделся в форму. Ношенное засунул в бытовой артефакт очистки — он и постирает все, и высушит, и погладит. Посмотрел на себя в зеркало — улыбнулся отражению. Утро отлично началось, посмотрим, что покажет день.

Явился я к друзьям уже при полном параде — красавчик же, хоть и рожа дюже мрачная. Но это нормально — мы ж не светлые, чтобы постоянно улыбаться, как идиоты, фальшивыми улыбками. Ага, они даже людей режут с благостным выражением лица. Буе, сейчас меня стошнит!

— А этот, как его там… Рюрикович. Он к нам опять полезет? — спросила Танька.

— Определенно, — с энтузиазмом кивнул Гиви. — Я бы очень расстроился, если бы он этого не сделал. Отмудохать главу дисциплинарного комитета — это же лучшая запись в резюме Мранных. Да к нам после этого все самые отмороженные обиженки потянутся! Причем не всякие там неудачники, а бунтари против системы. Так что наша цель — мы против всех!

А вот это мне знакомо и близко по духу. Бунт, бессмысленный и беспощадный, у меня в крови. А если он еще и имеет смысл, то жизнь начинает играть новыми красками. К тому же к Рюриковичам у меня отдельный счет, и жаль, что плату возьму не я. Хотя, кто сказал, что я не могу тоже поучаствовать, играя на своем поле? К тому же этот гавнюк своим вчерашним опрометчивым поступком сам развязал мне руки, ноги и магию. Пусть трепещет свет — тьма идет!!!

— Видар, сделай лицо попроще, а то я тебя уже бояться начинаю, — стукнула меня кулачком Танька.

— Вот чую, он что-то задумал. Прям жопой ощущаю. Надеюсь, это будет весело? — с надеждой посмотрел на меня Гиви.

— Дружище, ты ж меня знаешь. Мы рождены, чтобы нагнуть этот мир! И начнем с академии. От нас будут рыдать, от нас будут шарахаться, нас будут боготворить. А теперь погнали — зло само себя не совершит.

— Да!!! — стукнулись мы ладонями. — Мранные идут…

Ну, мы и пошли покорять, нагибать и расставлять приоритеты. Подобных нам академия еще не видела и, наверное, не увидит. Молодость и вера в себя — вот главные компоненты будущего блюда. Ну, и немного безумия в качестве приправы. Это будет… весело.

Глава 22

Глава 22

Мы вышли, я закрыл за собой калитку, ну, и пошли в народ. Всезнающий Гиви уверенно вел нас по заданному маршруту в сторону обители знаний и умных девчонок, а мы тащились следом, стреляя глазами в разные стороны и прикидывая места для возможного мордобоя или поспешного бегства. Потому что вовремя удрать из боя у темных не порицалось, а считалось умным тактическим ходом.

— Вы уже? А я к вам! — внезапно нарисовалась моя наставница.

Гиви посмотрел на нее, на меня, пустил слезу.

— Видар, я тебя ненавижу! Опять.

— Чего это он? — удивилась Ягинская.

— Завидует, — выдохнул я. — А ты чего тут и в такую рань?

— Одиннадцать дня для тебя рань⁈

— Ага. Мы раньше двенадцати в принципе не встаем.

— Ну, здесь вам придется менять график. Ну, и я, как наставник, должна тебе все показать, рассказать и это… Я тут денег немного собрала. Как насчет секса?

— Я тебя вдвойне ненавижу!!! –натурально зарыдал Гиви.

— Эм, давай позже об этом поговорим. Не видишь, мой друг страдает?

— А чего так? Он у нас кто? — зарылась она в планшет. — Ага, Трупкипанидзе. У него наставница… Заболотная?.. Ну, это… Я тебе сочувствую, парень, если что. Но вообще она хорошая, ага.

— Тебя я тоже ненавижу! — Гиви точно обиделся. Даже шаг ускорил.

Танька, проявляя сочувствие, взяла его под руку и стала успокаивать. Даже дала за сиську подержаться — вон как прониклась.

— Он странный, — посмотрела на него Инесса.

— Нормальный. Просто пока ничего не обломилось, вот и нервничает. Потрахается, пройдет. Ну, а ты чего? Мы в библиотеку шли. Ты с нами? И почему других наставников нет? Ты самая ответственная?

— Другим чаще всего наплевать, -отмахнулась она. — Выхлоп-то с первачей слишком маленький. А вот ты первый — с тебя можно много поиметь. Вот я и напрягаю булки. Кстати, как тебе они? — чуть крутанулась она, вызывающе глядя на меня.

— Нормально. Просятся в руки. Но это все потом. Будем учиться и становиться сильней.

— А Романа вы тоже поучили?

— Нажаловался уже, или просто заметили дурака?

— Не, этот жаловаться не пойдет — слишком гордый. Но будет как акула кружить, выискивая слабость.

— Пфе. Раздоровы самые лучшие рыбаки, чтоб ты знала. Умеем подсекать, надсекать и дергать за голову. Сунется еще раз — получит.

— А если не сунется?

— Тогда сунемся мы. Он нас обидел, а мы очень обидчивые. Особенно Гиви. Вон как… Эй, а ты не оборзел ее за жопу лапать⁈ В одиночку⁈ Я, может, тоже страдаю и хочу любви и ласки!

— Вот гад! — опомнилась Танька и отвесила ему леща. — Всем вам, кобелям, одно надо! Не успеешь оглянуться, как стоишь на коленях с членом во рту.

— Чем плох член во рту? — не поняла Инесса.

— Ну так-то да. Если хороший, то даже отлично. Но где ж его взять? Устроить собеседование с демонстрацией?

После этого дамы поменялись местами и пошли рядом, шушукаясь и строя коварные планы.

— Нет, ну ты понял, да⁈ — возмутился Гиви. — А счастье было так близко. А у тебя с этой уже было?

— Нет, но судя по ее напору, будет.

— Эх, ладно. Трупкипанидзе выходит на охоту. Сейчас по канону библиотекарша должна оказаться симпатичной скромняшкой, и я ее соблазню…

— Свежо предание…

— Не веришь⁈ — возмутился он. — Погоди, вот сейчас зайдем, и она сразу падет к моим ногам. Я даже подготовился — это, душ принял, ага….

В сердце древних стен, где время сплетается с вечностью, раскинулась библиотека, словно живое существо, дышащее тайнами. Ее своды, подпираемые мраморными колоннами, испещренными сияющими рунами, терялись в вышине, где под куполом, подобным ночному небосводу, мерцали созвездия, начертанные светом магов. Каждая звезда здесь была буквой, каждое созвездие — строкой из забытых эпосов.

Полы, выложенные мозаикой из обсидиана и лунного камня, отражали призрачное сияние витражей. Сквозь цветные стекла, изображающие драконов, фениксов и битвы архонтов, лились лучи, превращаясь в танцующие символы на страницах раскрытых фолиантов. Воздух был густ от ароматов старого пергамента, ладана и чего-то неуловимого — словно сама магия выдыхала здесь свой пряный шепот.

Книги не просто стояли на полках — они жили. Переплеты из кожи драконов шевелились, жадно впитывая взгляды, окованные серебром гримуары звенели, как кандалы, а трактаты в багровых обложках источали жар, будто в их сердцевине тлел вулкан. Некоторые фолианты парили в воздухе, окруженные ореолом мерцания, словно их охраняли невидимые стражи. Лестницы, изогнутые, как змеиные хребты, сами скользили вдоль стеллажей, подчиняясь мысленному приказу тех, кто осмеливался искать знания в высших ярусах.

В тишине, прерываемой лишь шорохом страниц и эхом далеких шагов, бродили тени — призраки бывших студентов, застывшие между мирами за попытку постичь запретное. Их полупрозрачные руки листали манускрипты, написанные языками демонов, а глаза, полные то ли скорби, то ли зависти, следили за живыми.

Особое место занимал Зал Эхо, где книги говорили голосами тех, кто их создал. Стоило прикоснуться к странице — и шепот алхимика, смех древнего некроманта или предсмертный хрип мага заполняли сознание. А в глубине, за завесой из жидкого мрака, хранился Атриум Безмолвия — там лежали тексты, способные разорвать реальность. Их сдерживали цепи из света и печати, наложенные архивариусами-лихтерами, чьи силуэты виднелись в полутьме, неподвижные и вечные, как статуи.