Чужак. Черный титул (СИ) - Нормаер Константин

— Приход нового дня позволил мне справиться с божеством, порождением Хаоса.

— Чем же вчерашний день хуже нового? — поинтересовался маэстро.

— День осеннего равноденствия, кажется, так вы называете это праздник. Для друидов, один из важных событий в течении года. Начало нового циклы, — объяснил Спирито. — Только благодаря тому, что Вольтерра избавилась от круговерти предшествующего и последующего, вернувшись к привычному ритму, я смог использовать свою силу.

— Получается, я вам помог, — произнес Вико, явно довольный собой.

— Верно, — кивнул друид. — Возможно ты об этом не помышлял. Но механизмы, что вращают наш мир способны действовать в обход разума.

— Хочешь сказать: случайности все равно случаются, — подхватила мысль Лесного духа Илария. — Получается, что все предначертано?

Спирито прищурил третий глаз, а потом натянул вымученную улыбку.

— Разве простому смертному разрешено познать суть бытия, как все устроено в этом мире? Мы можем лишь строить догадки и обманываться, озвучивая предположения.

Откуда-то снаружи раздался пронзительный набат колокольни Кампаниле. Но звонил не самый большой колокол Мараньона, а чуть поменьше — который обычно подавал голос при наступающей беде.

— Идемте, нам надо торопиться! — произнес маэстро, оказавшись возле двери он с легкостью открыл одну из створок и исчез снаружи.

Длинный коридор привел их к небольшой часовне. Дверь была приоткрыта. Изнутри доносился запах ладана и свечей. Липо осторожно заглянул внутрь и торопливо позвал остальных.

Перед деревянным образом Девы Марии, стоя на коленях, молился великий инквизитор Торквемада. В день смерти, которого Неаполь устроил настоящий праздник, словно их город, как и Иерусалим посетил Господь, въехав в него на ослике, как царь.

— Я знал, что вы придете, — произнес Торквемада, прекратив молитву.

Обернулся. На гостей, что стояли за широкими скамьями часовни, смотрел самый настоящий мертвец. Серое, земляного цвета лицо, закатившиеся глаза, и закостенелая мимика. Когда инквизитор начал говорить, его рот слегка приоткрылся, а язык мешком вывалился наружу.

— Знаете, я в детстве, мама твердила мне, что я стану великим человеком. И дабы я рос целеустремленным, родители давали любви ровно столько, сколько умещалось в ложечке рыбьего жиру. Даже укачивать в кроватки я научился самостоятельно. Это несложно — просто покачиваешься из стороны в сторону, и засыпаешь.

Липо Дарди покосился на супружницу, но та подала ему знак молчать и слушать. Если это была исповедь, то очень важное, и её ни в коем случае нельзя прерывать.

— А знаете, когда сердце ребенка наполняет не любовь, а долг и взрослые заботы, они быстро превращают сосуд в темное снадобья не навести, — продолжил Торквемада. — Свято место, как говорят: пусто не бывает. Так вот именно эта ненависть и начала заполнять меня с ног до головы. Конечно, меня могла спасти вся та же любовь. На Пиренейском полуострове я встретил девушку. Это было в небольшом городке Кордове. Я ведь не планировал связывать свою жизнь со служением Господу нашему. И даже моя родной дядя, кардинал Хуан де Торквемада, не могли этому помешать. Впрочем, имелись силы куда могущественнее, которые все-таки склонили мою судьбу облачив её в альбу и сутану. А виной всему стал мавр. Ненавижу их грязное, животное племя.

Рядом с инквизитором присел друид — скрестил ноги, положил ветки на пояс и стал раскачиваться, копируя Торквемаду. Тот не обратил на Духа леса внимания, и продолжил рассказ:

— Вы, наверное, слышали выражение: человек находится не на своем месте. Именно так я чувствовал себя, получив свой первый сан. Я не должен был становится приором монастыря Санта-Крус ла Реал. А еще случилось наваждение.

— Наваждение? Что вы имеете в виду? — спросил Илария.

— Сын Заката, тебе действительно интересно мое прошлое?

Вздрогнув, женщина растерянно посмотрела на Дарди, но тот лишь пожал плечами. Торквемада вздохнул, опустил голову:

— Сколько я не пытался изгнать из себя тьму, все было тщетно. Я умерщвлял свою плоть как мог, перед ночной службой бичевал себя, отходя ко сну в холодном поту. Но все было тщетно! В тот же ночной кошмар она приходила ко мне снова и просила найти и освободить её.

— Ты ведь говоришь о ведьме? — уточнил маэстро.

— О нет, — Торквемадо скривившись покачал головой: — Она была не просто ведьмой. Она была первой среди себе подобных. Но отнюдь не равных. Королева среди травниц, повитух и сельских колдуний, которые способны лишь нагонять хворь и вызывать понос.

— Но почему у вас начались ведения? — осторожно спросила Катерина.

— А ты разве не поняла, девочка? Она выбрала меня. Себе в избранники. Выбрала — одного из сотен тысяч. Моя королева! Моя судьба. Тогда я верил, что смогу отыскать её чего бы мне это не стоило.

Опять пауза. Инквизитор никуда не торопился. Да и зачем покойнику следить за временем? Бессмысленное занятие.

— На поиски моей королевы ушли годы. Долгие десять лет наполненные сомнениями, тревогой и неудержимой злобы, которая росла во мне день ото дня. В какой-то миг мне показалось, что схожу с ума. Поутру я уже ждал ночи, когда вновь могу встретить ту, что покорила мое сердце. И я поклялся самому себе, что в этот раз я никому не позволю разрушить свое счастье. Наверно именно в этот период моя вера и дала первую трещину. Произнося молитву, я думал не о Господе, а о той, что навсегда пленила мое сердце. Даже вовремя допроса или судебного слушанья ко мне взывали о пощаде, я давал отказ, не разобравшись в деле. Мне было плевать на все что меня окружало. Я ждал лишь одного. Чтобы скорее наступила ночь!

— Это называется одержимостью, — тихо прошептал Вико. — Один из излюбленных приемов ведьм. Обычно им пользуются одаренные чарами двадцатого порядка. Другим эта наука недоступна.

Инквизитор посмотрел на юношу равнодушно. Впрочем, его лицо в целом уже не выражало никаких эмоций. Жизнь, которая позволяла ему совершать поступки и получать заслеженные результаты, радуясь или печалясь этому уже давно оборвалась, погрузив его в пучину вечных мучений.

— Вера — какое странное слово. Короткое, но довольно емкое, — продолжил Торквемада. — Знаете, чем больше я служил церкви и Господу нашему, тем больше убеждался, что мое сердце гораздо важнее души. И желаю я верить не в чистоту и милосердие, а страсть и животную похоть.

Дрожащей рукой инквизитор вытащил из рукава старые четки. Выглядели они так, будто очень долго лежали в земле, втоптанные в грязь. Одутловатые пальцы, два из которых были сломанными, а остальные распухли и напоминали гусиную лапу, попытались совершить привычное круговое движение, но вместо этого лишь застряли между неровными бусинами. Торквемада покачал головой. И тут же четки рассыпались — деревянный крестик упал перед инквизитором, а бусинки разбежались по темным углам, исчезнув за мрачным занавесом.

— Уже тогда я был полностью в её власти, — тяжело вздохнул рассказчик. — Она захватила все мои помыслы. Очернила мой разум и поступки. И вот настал день, когда она не просто явилась ко мне во сне. Моя королева указала мне путь, пройдя который я смогу отыскать её. Тогда я посчитал это божьим промыслом. Ведь только Господь мог услышать мои бесчисленные молитвы и направить на путь истины. Путь ведущей к моей возлюбленной. Вольтерра встретила меня невыносимым смрадом — и причиной тому был страх, который медленно распространялся по узким кварталам и базарным площадям. Все только и говорили о женщине, что вогнала в страх даже местного епископа.

— Что же она такого ужасного совершила? — поинтересовалась Катерина.

Инквизитор обернулся настолько резко, что тишину наполнил хруст костей. Перекошенное лицо уставилось на девушку мутным взглядом.

— О нет, девочка. Проделки ведьмы не ограничились одним поступком. Перечень ее преступлений имел довольно обширный список. — Немного помедлив, инквизитор начал бубнить, словно читал выдержку из приговора:

Там жила знаменитая ведьма, которая умела одним прикосновением в любое время околдовать и вызвать выкидыш. По прошествии нескольких недель беременная, забыв предупреждение, вышла из замка, чтобы навестить нескольких собравшихся в гости женщин. Вскоре туда явилась ведьма и коснулась госпожи, как бы для приветствия, взяв её обеими руками за живот. Моментально госпожа почувствовала, как ребёнок мучительно задвигался[1]