Ткач Кошмаров. Книга 6 (СИ) - Розин Юрий

И дождались. Вот только направлена она была не на них.

Пространство вокруг меня затрепетало, исказилось, будто гигантская невидимая рука сжала саму ткань реальности. Воздух зазвенел, наполнившись статическим электричеством. И тогда она явилась — Сепа в своей полной, не скрытой более форме.

Синеватая трехкилометровая сколопендра вывернулась из подпространства, ее хитиновые сегменты, испещренные мерцающими узорами, сомкнулись в идеально кольцо над островом.

Оно окружило меня, вращаясь с почти невесомой плавностью, испуская низкий, звенящий гул, который резонировал в костях и заставлял вибрировать молекулы воздуха. Свет, преломляясь в ее синеватом теле, отбрасывал на облака и воду внизу мерцающие, призрачные блики.

Пока они застыли, ошеломленные этим зрелищем, я уже действовал. Мои нити — тысячи невидимых щупалец чистого Потока — устремились вниз, к острову и акватории. Они пронзили волны, просочились сквозь броню кораблей-носителей, что мирно покачивались на рейде.

Каждая нить нашла свою цель — смертоносные грузы в трюмах, боеголовки нулевых бомб. Я ощутил их холодную, инертную массу, потенциальную энергию, готовую высвободиться в акте тотального уничтожения. Ментальная команда была проста, как выдох.

Активация.

Мир не взорвался. Он схлопнулся. Ослепительная, абсолютная белизна поглотила все — небо, море, силуэты кораблей и острова. Узор на теле Сепы, вся трехкилометровая сложнейшая вязь, вспыхнула, прожия сетчатку, как будто кто-то вгонял в зрачки раскаленные иглы. Я чувствовал, как по всему острову и на кораблях люди инстинктивно зажмуривались, отшатывались, падали на колени, уткнувшись лицами в палубы или землю.

И в этой немой, белой пытке началось великое поглощение.

Чудовищная энергия сотен нулевых бомб, уже рванувшая было наружу в акте тотального самоуничтожения, встретила силу, чей аппетит был безграничен.

Воздух завыл, закрутился в бешеную спираль, устремляясь к сияющему кольцу Сепы. Корабли, даже те, что не несли бомб, резко накренились, их мачты с треском ломались, не выдержав чудовищного давления. Стальные тросы лопались, как нитки.

Звук был невыносимым — низкочастотный гул, пронизывающий каждый атом, сливался с оглушительным треском ломающихся корпусов. Я видел, как на носителях, в самых их чревах, рвало палубы и переборки.

Вспышки пламени, куски металла, искалеченные тела — локальный ад, разыгравшийся в отдельных точках. Но это были именно что локальные катастрофы.

Большинство из обслуживавшего бомбы персонала были мастерами Бури или Ока Бури. Их инстинкты и натренированные рефлексы сработали быстрее, чем сознание. Вспыхивали барьеры из сгущенного Потока, тела обволакивались защитными техниками.

Кого-то отшвыривало, ломая ребра и вывихивая суставы, кого-то заваливало обломками. Но тот всепоглощающий, тотальный огонь, который должен был испепелить все живое в радиусе десятков километров, не пришел. Его вырвали у самого порога и втянули внутрь.

А Сепа… Сепа стала невыносимой для взгляда. Ее тело, вобравшее в себя энергию, способную перепахать лик планеты, светилось изнутри ослепительным сине-белым пламенем. От нее исходила такая мощь, что у меня самого, связанного с ней душой и телом, захватывало дух.

Затем все изменилось.

Сияние не стало угасать. Оно перешло в иную фазу. Вместо того чтобы сжиматься и конденсироваться, усиливая саму Сепу, энергия хлынула наружу. Из каждого сегмента ее гигантского тела, из каждой черты того сложнейшего узора, что я вырезал на ней в муках, повалил густой, переливающийся всеми оттенками лазури и серебра туман.

Это не был дым и не был свет. Это была плотная, тягучая субстанция из чистого, неискаженного Потока.

Он окутал все — залив, корабли, остров. И через мгновение начал конденсироваться. С неба пролился дождь. Но не из воды. Это были тяжелые, сияющие капли жидкой энергии.

Они падали на обломки кораблей, на оплавленные палубы, на поднятые вверх лица ошеломленных людей. Капли были теплыми, почти горячими. Они не обжигали, а проникали внутрь, сквозь кожу, сквозь одежду, сквозь сталь.

Я чувствовал, как промокаю под этим ливнем, ощущая, как моя собственная, истощенная до предела энергетическая форма жадно впитывает эту живительную влагу.

Преображение острова было стремительным и тотальным, словно невидимый режиссер ускорил естественное течение времени. Трава вздыбилась и пошла в рост с сухим, шелестящим звуком. Стебли утолщались, становясь жесткими и сочными, вытягиваясь вверх и выбрасывая новые побеги.

Новые листья на деревьях распускались на глазах, из бледно-зеленых превращаясь в изумрудные, достигая размеров ладони, а затем и больше. Сами деревья на склонах острова содрогнулись. Их ветви, прежде скрюченные морскими ветрами, распрямились с глухим хрустом, кора лопалась, обнажая свежую, светлую древесину, а кроны густели, образуя сплошной, тенистый навес там, где минуту назад был лишь редкий кустарник.

Воздух наполнился густым, почти осязаемым букетом — сладковатый аромат миллионов распускающихся цветов, пряная горчинка хвои, сырой, глубокий запах влажной, ожившей земли.

Люди замерли. Те, кто еще секунду назад лежал на обломках палуб с побелевшими от боли лицами, с костями, торчащими из ран, застывали в немом изумлении.

Сияющие капли дождя касались их кожи и впитывались, оставляя за собой ощущение проникающего тепла, будто изнутри кто-то запускал невидимые механизмы исцеления. Я слышал — нет, чувствовал — тихий, влажный хруст срастающихся переломов, видел, как рваные раны стягивались по краям, как начиная струиться плоть, оставляя после себя лишь чистую, новую кожу. Ожоги бледнели, шелушились и исчезали.

Человек в разорванной форме, с воронкой от осколка в боку, судорожно хватая ртом воздух, вдруг замирал, его дыхание выравнивалось, становилось глубоким и ровным, а в глазах, еще секунду назад затуманенных агонией, вспыхивало осознание.

Никто не кричал. Не бежал. Все, от простого матроса до адмирала, стояли, сидели или лежали, подставив лица под этот невероятный, животворящий ливень, их взгляды были прикованы к небу, где сияло исполинское кольцо Сепы.

Море вокруг острова переживало свою метаморфозу. Прозрачная голубая вода сначала помутнела, затем вспыхнула изумрудным оттенком, а через мгновение стала густой, почти черной бирюзой.

Водоросли, обычно скрытые в глубине, взметнулись к поверхности длинными, салатово-бурыми лентами. Они извивались, сплетаясь в плотный, шевелящийся ковер, испускающий фосфоресцирующее свечение. Вся акватория залива теперь напоминала чашу с жидким светом.

Но самый поразительный эффект этот дождь оказывал на проводников. Они, будучи чистой энергией в материальной форме, отзывались на ливень с невероятной силой.

Струи сияющего Потока проникали сквозь стальные палубы, сквозь бетон бункеров, сквозь любые преграды, находя своих «сородичей». Повсюду — в каютах, на мостиках, в трюмах — проводники начинали светиться изнутри.

Их формы становились ярче. Размеры стремительно менялись.

Лев, всего минуту назад бывший размером лишь с крупного дога, вдруг выпрямился, его грива стала пышной и золотой, а холка сравнялась со спиной лошади. Ястреб, сидевший на перилах мостика, взмахнул крыльями, и их размах перекрыл весь проход между надстройками, отбрасывая огромную тень. Змея, обвивавшая запястье своей хозяйки-медика, вдруг стала толщиной в ее бедро и длиной в несколько метров, ее чешуя заиграла переливающимися бликами.

Их хозяева, сначала ошеломленные, почти сразу понимали — происходит нечто, лежащее за гранью любого известного им учения, любого мифа.

Это был шанс. Миг, который больше не повторится. Без слов, без приказов, повинуясь единому инстинкту, они замирали на месте, закрывали глаза, сосредотачивая все свое сознание на тончайших нитях, связывающих их с проводниками.

Они направляли в него свою волю, свой дух, помогая усваивать этот неиссякаемый поток чистейшей силы, становясь катализаторами собственной эволюции.