Ткач Кошмаров. Книга 6 (СИ) - Розин Юрий

Мой голос, низкий, металлический и невероятно отчетливый, пророкотал над грохотом боя, свистом ветра и монотонным шумом дождя. Он разнесся над всем островом и акваторией, звуча так, будто я стою плечом к плечу с каждым из них.

— Слушайте все, кто чувствует предел! Кто чувствует, что проводник полон силы, но не может сделать следующий шаг! — начал я, продолжая отбивать атаки. Мои нити работали в бешеном ритме, создавая вокруг меня постоянно меняющийся защитный кокон. — Вы застряли на пороге. Вы пытаетесь просто закачать в него больше энергии, как в мешок. Это тупик! Ваш проводник — не бездонная бочка! Он — тигель! Сконцентрируйте внешний поток! Не впитывайте его всем телом проводника! Соберите его в одной точке, в самом центре, в сердцевине его существа! Представьте себе воронку! Сожмите ее! Заставьте энергию вращаться и коллапсировать внутрь! Не давайте ей растекаться!

Сенк, наблюдавший за тем, как его многолетний план рушится на глазах, достиг точки кипения. Осознание происходящего выжгло в нем последние остатки рассудка.

Его лицо, прежде искаженное злобой, стало пустым, а затем на нем вспыхнула такая первобытная ярость, что казалось, он вот-вот разорвется изнутри.

Он не закричал. Он издал гортанный, животный рев, в котором не осталось ничего человеческого. Он забыл все свои техники, все сложные приемы, всю свою изощренность.

Его тело стало эпицентром клубящейся, поглощающей свет черной пустоты, смешанной с судорожными, ядовито-фиолетовыми разрядами. Он превратился в живую торпеду, в комок чистой деструктивной воли, и понесся на меня, намеренный протаранить, разорвать, уничтожить, даже если это будет стоить ему жизни.

У меня не было выбора. Уклоняться было нельзя — позади меня сияло гигантское кольцо Сепы, источник всего этого безумия. Я вкопался в воздух, сконцентрировал Поток в правой руке, ощущая, как энергия сгущается до состояния, близкого к твердому телу.

Обвил кулак десятками слоев усиливающих, уплотняющих и стабилизирующих Буйств, создав подобие перчатки из чистой силы. И нанес встречный удар. Не технику, не сложный прием — просто прямое, грубое высвобождение всей мощи, что я мог мобилизовать в этот миг.

Наши силы столкнулись с оглушительным грохотом, который на мгновение подавил все остальные звуки — и гул дождя, и свист атак Элиры и Шаонара. Ослепительная вспышка, белая и беззвучная, прожигла сетчатку. Волна чистой энергии отбросила в стороны нас обоих.

Я ощутил, как моя энергетическая форма затрещала по швам. По ней пошли глубокие, опасные разломы, но я устоял. Даже отброшенный на сотню метров, остался на линии между ним и Сепой.

И даже в этот момент, едва переводя дух, восстанавливая треснувшие участки своего тела и одновременно возводя новый барьер против возобновившихся атак Элиры и Шаонара, я продолжал вещать. Мой голос, все еще усиленный Буйством, звучал властно и безапелляционно, как звон древнего колокола:

— Не бойтесь сопротивления! Ваш проводник инстинктивно будет противиться сжатию, это его естественная природа! Преодолейте это! Создайте внутреннее давление! Представьте, что вы сжимаете алмаз в самых недрах планеты, где камень плавится от одного лишь веса! Сжимайте! Сжимайте, пока не почувствуете ту самую точку, момент кристаллизации, когда хаос вдруг обретает форму!

Это сработало. Я чувствовал это по тому, как менялась энергетическая картина внизу. Скорость, с которой в проводниках зарождались новые, стабильные Ледники, снова рванула вверх.

Волна коллективного озарения, прорыва, катившаяся по тысячам умов, была почти осязаемой. Они нащупывали верный путь, преодолевали ментальный барьер.

Ауры внизу затвердевали одна за другой, как вспыхивающие в ночи звезды. Я вел внутренний счет, отслеживая каждый новый устойчивый источник силы. Сто двадцать тысяч… сто пятьдесят… сто восемьдесят… Двести…

Когда количество только что сформированных Сдвигов Тверди достигло отметки в двести тысяч, пространство над Кагуручири содрогнулось снова. Но на этот раз это была не ударная волна.

Огненный Аватар Нова Зер Гана возник в своей подавляющей мощи. Но на этот раз в центре его пламенеющего лба, как в раме из чистого огня, стояла фигура самого кронпринца, его истинное тело. Его лицо, обычно холодное и надменное, было искажено такой безупречной, леденящей яростью, что казалось, он мог испепелить меня одним взглядом.

Однако его глаза, пылающие, как угли, были прикованы не ко мне, а к Сепе и к тому животворящему ливню, что она непрерывно изливала на остров. Он поднял руку, и все восемь огненных змей замерли в воздухе, готовые к броску, чтобы раз и навсегда положить конец этому акту неповиновения.

Но удар так и не состоялся. Прямо напротив него, из облака порхающих сияющих бабочек и сгустившихся, бархатистых теней, возник другой Аватар. Женственный, изящный, но и от него веяло той же бездонной, древней силой.

Его я тоже без труда узнал. Розовая Бабочка. В центре ее хрустального лба, словно драгоценный камень в изысканной оправе, стояла Юлианна. Ее лицо было спокойным, почти отрешенным, но взгляд, устремленный на Зер Гана, был твердым, как отполированная сталь.

Зер Ган замер. Его пламенеющий Аватар дрогнул, исказился от сдерживаемой ярости. Но змей он отозвал. Далше он мог только смотреть. Смотреть, как количество Сдвигов Тверди внизу стремительно, неумолимо ползет к двумстам десяти, двумстам двадцати, двумстам тридцати тысячам…

И когда это количество достигло двухсот тридцати пяти тысяч с хвостиком, мир изменился.

Сначала это была едва заметная вибрация, исходившая из самых глубин. Не звук, а скорее ощущение — легкое дрожание в костях, словное от далекого, но мощного механизма, запущенного где-то в недрах планеты.

Волны под кораблями, до этого ровные и тяжелые от дождя Потока, вдруг пошли мелкой, частой рябью, заставив корпуса мелко и нервно покачиваться. На берегу с каменных обрывков посыпались в воду отдельные камушки и струйки песка.

Затем дрожь усилилась, перейдя из разряда ощущений в объективную действительность. Палубы кораблей заходили ходуном, с мачт полетели обломки такелажа. На острове закачались, накреняясь, самые высокие деревья, с их ветвей хлынули вниз потоки воды и листьев.

Гул, низкий и всепроникающий, поднялся отовсюду — из земли, из воды, из самого воздуха. Он давил на уши, сжимал виски, заставлял вибрировать грудную клетку. Звук нашего боя, оглушительный еще секунду назад, растворился, поглощенный этим нарастающим, геологическим стоном.

А потом пришла очередь неба. Оно не раскрылось, как тогда для Зер Гана. Над нами, от горизонта до горизонта, синева полотна пошла тончайшими, черными трещинами.

Они начали расползаться с невероятной скоростью, сливаясь, переплетаясь, и через мгновение все небо выглядело как перегретое стекло, готовое рассыпаться. И оно рассыпалось.

С оглушительным, беззвучным хрустом, который отозвался болью в самом нутре, небесный свод обвалился внутрь себя. Не было вспышки, не было взрыва — куски синевы и солнечного света просто исчезли, поглощенные наступающей из-за них пустотой.

Мир погрузился в абсолютную, густую, беззвездную тьму. Это была не ночь. Ночь имеет оттенки, имеет глубину, имеет далекие огни. Здесь не было ничего. Лишь черный, бархатный, осязаемый мрак, натянутый со всех сторон, поглотивший даже очертания кораблей и острова внизу.

И в этой внезапной, всепоглощающей тишине и мгле, наступившей после катаклизма, прозвучал Голос. Тот самый.

Он не имел направления. Он гремел прямо в сознании, заполняя собой все — каждую мысль, каждую клетку, сам воздух, которым я больше не дышал. Он был тихим, как шепот, и оглушительно громким, как падение материков.

— ПЛАНЕТА ТИХАЯ ЗВЕЗДА ВЫПОЛНИЛА УСЛОВИЯ. НАСЕЛЕНИЕ ДОСТИГЛО НЕОБХОДИМОГО ПОРОГА ПРАКТИКИ. ОТНЫНЕ ВАШ МИР ВСТУПАЕТ В ЭШЕЛОН ВЫСШИХ.

Слова повисли в абсолютной тьме, врезавшись в ум каждого живого существа на планете. Никто не кричал. Не дышал. Казалось, сама жизнь замерла в ожидании.