Глава 23. Уроки риспи
Я проснулась на рассвете. В голове царила странная пустота, а огненная элементаль ворочалась под печатью. Кетту крепко спал рядом со мной, другая половина постели была смята. Воспоминания о прошедшей ночи пришли резко. Я села и со стоном запустила пальцы в волосы. Что я творила?! Вышла во двор, пошла к поляне. А Эдвин… В каком непотребном виде он меня видел! Да еще, похоже, и караулил всю ночь вместо того, чтобы спать.
Терзаемая стыдом и угрызениями совести я встала с кровати. Дверь ванной оказалась заперта, изнутри доносился шум воды. Эдвин? Смотреть в глаза ректору после своего вчерашнего безумия совсем не хотелось. И я поспешила удрать. Погладила спящего лиса, поспешно влезла в охотничий костюм и вышла из комнаты. Тревоги я больше не чувствовала. Дом медленно начинал просыпаться. Из крыла слуг доносились сонные голоса. Я проскользнула во двор незамеченной и направилась к калитке.
Мальчишка сидел на покосившемся столбе и поигрывал раздвоенным листом огнелетника. На нем была та же черная одежда, а густая черная челка тоже закрывала глаза. Стоило мне оказаться рядом, как он вскинул голову и ехидно напомнил:
– А я говорил тебе не ходить сюда. Предупреждал.
Я упрекнула:
– Где ты ночью был со своими предупреждениями?
Он неопределенно пожал плечами и указал на прокушенную ладонь:
– Вчера здесь хватало желающих вразумить тебя.
Я поправила бинты и нахмурилась:
– Ты про Кетту? Он и правда, старался. Но он всего лишь лис.
– Твой муж подоспел вовремя, – с усмешкой напомнил мальчик.
А я снова спросила:
– Как тебя зовут?
– Неважно.
– Ты родственник Сулаки?
– Нет, и ты уже об этом спрашивала, – развеселился он.
Я немного помолчала, а затем подалась вперед и свистящим шепотом спросила:
– Ты… риспи?
Мальчик склонил голову к плечу и с интересом спросил:
– А что, похож?
– Нет, – честно призналась я. – Но Сулаки точно не человек. А на нее ты похож.
– Вот у нее и спроси. Правда, сегодня тебе она ничего не скажет. Ночи, когда зацветают лилии, даются ей тяжело.
Я вспомнила собственное безумие, а затем рыжеволосую девушку. Сердце защемило от жалости, и я спросила:
– А ты… На тебя они не влияют, так?
– Они только на девушек с огненной элементалью влияют, – сообщил мальчишка.
Я ухватилась за его слова:
– Значит, у Сулаки тоже есть огненная элементаль?
– Была, – грустно ответил он.
– Была? – повторила я. – Значит… от нее можно избавиться? От огненной элементали?
Я затаила дыхание, в ожидании ответа. Мальчик поморщился и прижал руку к груди. А затем глухо произнес:
– Не совсем. И… это больно. И жить с этим больно.
В этот момент мне отчего-то стало ужасно жаль и его. Поколебавшись, я спросила:
– А… Можно ли как-то помочь?
– Можно, но у тебя не получится. Пока.
– А потом?
– Учись, – серьезно ответил мальчишка. – Амайя плохого не посоветует.
После этого он спрыгнул со столбика и скрылся в кустах. А я подняла взгляд на поляну. При свете дня она растеряла всю свою притягательность. Я не чувствовала ни тревоги, ни желания оказаться на ней, как в прошлые разы. Присмотревшись, среди травы я различила темные сомкнутые бутоны цветов. Лилии цвели ночью и отравляли мой разум. Но теперь, похоже, перестали источать магию.
Я осторожно отворила калитку и пошла вдоль живой изгороди, на всякий случай огибая поляну. Стоило мне приблизиться к башне, как из кустов донесся раздраженный голос:
– Видимо, пока тебе не откусят голову, ты так и будешь сюда ходить днем.
Я сложила руки перед собой и примирительно сказала:
– Прости. Хотела узнать, как ты после этой ночи?
– Отвратительно, – процедила Сулаки. – Поэтому тебе лучше не злить меня и уйти.
Я помялась и предложила:
– Хочешь, я уговорю Эдвина убрать эти цветы?
Девушка горько рассмеялась:
– Он не согласится.
Я вспомнила, как Эдвин поймал меня у ворот, и уверенно произнесла:
– Согласится.
Кажется, мой тон озадачил Сулаки, и она пробормотала:
– Мадлен Рокфосс никогда этого не позволит. Уходи.
– Спрошу. Я могу тебе чем-то помочь сейчас?
– Уходи, – с нажимом повторила девушка. – Видеть не могу никого из вас. Точнее, даже слышать не хочу.
Мне показалось, что в ее голосе проскользнула боль, и я покорно развернулась к выходу. Сердце екнуло. От калитки ко мне решительно шагал Эдвин. Я попыталась улыбнуться, но ректор молча поймал меня за руку и потащил за собой. Я не сопротивлялась. Только когда мы оказались за пределами живой изгороди, он повернулся ко мне и яростно процедил:
– Что ты творишь?! Тебе ночи было мало?
Взгляд его стал задумчивым, и в нем как будто промелькнула надежда.
Я со вздохом ответила:
– Сулаки тоже страдает от близости этих цветов.
– Ты ее жалеешь, что ли? – изумился Эдвин.
А затем возмущенно потрогал мой лоб и покачал головой:
– Похоже, ты все еще не в себе. Лилии будут цвести еще одну ночь. Сегодня заночуем в Хэлмилэне. Отправимся туда сразу после прогулки к реке. Если эта старуха тебя не обманула.
После этого ректор огляделся и спросил:
– А где твой лис, как там его?
– Кетту? – нахмурилась я. – Оставался в постели, а что?
– Я не видел его в комнате, – раздраженно ответил ректор. – Надеюсь, на этот раз мне не придется его искать по всему двору?
– Может, спрятался под кровать? – забеспокоилась я. – Нужно вернуться и посмотреть.
Оглядываясь на всякий случай, мы вернулись в комнату. Там я вздохнула с облегчением. Кетту спал на кровати в той же позе, в которой я его оставила. Я укоризненно посмотрела на Эдвина, а тот раздраженно сказал:
– Что? Его тут не было!
Кетту поднял на нас сонные глаза и широко зевнул. Ректор метнул недовольный взгляд на лиса и ушел. А я села и начал рассеянно гладить серебристо-черную шерсть. При воспоминаниях о ночи меня бросало то в жар, то в холод. Магия лилий была странной. Иначе я бы точно сгорела со стыда.
К полудню мы отправились к реке. Неслись во весь опор, и я наслаждалась теплом и бьющим в лицо ветром. Грядущая встреча меня тревожила, но от того, что рядом Эдвин, было спокойнее.
Как только впереди заблестела серебристая лента реки, мы остановились. Эдвин призвал элементаль и выплел сложное заклинание. Оно легло на луку моего седла светящимся пятном и тут же пропало.
– Магический маяк? – догадалась я.
И с тоской подумала, что моих скудных сил никогда на это не хватит. Эдвин кивнул и указал на мой арбалет:
– Держи оружие при себе. Амайя сильна, но отогнать сможешь. Если увидишь ее сыновей – сразу поворачивай коня, ясно? Таалаб и Саалаб тебя щадить не будут. Я приду, если что-то пойдет не так.
Я кивнула и тронула поводья. До реки жеребец шел рысью, а я высматривала опасность или риспи. Никого так и не увидела. Я спешилась у камня и закинула на плечо арбалет. Непрерывно оглядываясь, набросила поводья коня на куст чуть в стороне. А когда повернулась, на камне уже сидела златоглазая старуха.
Она скользнула взглядом по арбалету и лошади, а затем усмехнулась:
– Пометил, значит, свою. Занятно.
Я покосилась на седло, но никакой метки там не обнаружила. Наверное, риспи учуяла магию Эдвина. Амайя больше ничего не сказала, и я осторожно приблизилась, придерживая арбалет. Риспи продолжала усмехаться, а я спросила:
– Что мне нужно делать?
– Все, что я скажу, – ответила старуха и указала на сверток у себя под ногами. – Но для начала возьми это.
Я заколебалась и невольно покосилась на лошадь. Риспи выглядела так, будто едва сдерживает смех, и я решилась. Одной рукой коснувшись оружия, я приподняла край ткани.
Не знаю, какое у меня было в этот момент лицо, но Амайя покатилась со смеху. Несколько мгновений я смотрела на самый обычный булыжник, пытаясь понять – это глупая шутка или камень и правда нужен? Старуха хихикала, держась за бока и всеми силами старалась не сверзиться с валуна.
