Я заканчиваю и потупляю взгляд, думая, что выгляжу идиоткой. Нашла перед кем нюни распускать. Видимо, даже такая грубоватая забота сегодня меня подкосила. Слишком многое на меня навалилось.
Вудс тяжело вздыхает и садится рядом. Осторожно протягивает мне в руку оранжевую фаянсовую чашку, в которую предварительно кладёт две ложки мёда.
— Мешай, — командует она. — А я пока себе сделаю.
Я послушно принимаюсь размешивать мёд, слегка постукивая ложкой. Аромат умопомрачительный, вкус наверняка тоже. Слюнки уже почти текут.
Вудс наливает себе чаю, бросает туда тонкую дольку лимона, а затем также кладёт мёд.
— Тоже люблю две, — ворчливо поясняет она.
Я киваю и поспешно добавляю:
— Не обращайте внимания на мои слова. Попью чай и уйду. Уже согрелась.
Вудс ничего не отвечает, делает глоток чая, довольно щурится, а потом поворачивается ко мне:
— Разве о тебе не должны заботиться родственники? Разве ты не наследница? Почему говоришь, что никто к тебе не был добр? И вещи твои… я ведь помню, что они явно старые и дешёвые.
Ну да, ведь она вывалила мои потрёпанные шмотки прямо в первый же день, когда мы прибыли. И даже трусы успели рассмотреть все первогодки.
— Тебя так наказали за плохое поведение? Учат уму разуму? — допытывается Вудс. — Я читала твоё дело мельком.
— Может и наказали. Так было всегда. После смерти отца. Я просто не нужна никому.
Вудс тяжело вздыхает:
— Я тоже сирота, у меня только младшая сестра, но мы почти не общаемся, так уж сложилось. Корнуэл был моей семьёй. Когда он умер, всё изменилось. У меня больше никого нет.
— Сожалею, — произношу я. — Мне знакомы ваши чувства.
— Дочь одного влиятельного дракорианца забеременела от старшекурсника, и у мужа начались проблемы. Её приняли на год младше… несовершеннолетняя была, это сыграло свою роль, позволило им обвинить Корнуэла. На него давили, винили в том, что не доглядел, а как тут доглядишь? Академия огромная! Тогда адептов было почти шестьсот штук. А муж был старше меня на пятнадцать лет… сердце было слабое, и вот однажды я нашла его в ректорском кабинете, — Вудс смотрит перед собой в пустоту, пальцы, держащие чашку, подрагивают. — Я сама была беременна. Мне было тридцать пять, ребёнок был поздним и… родиться моему малышу было не суждено. Уж слишком я тогда перенервничала.
От её слов внутри всё переворачивается. Я утыкаюсь носом в чашку и делаю глоток ароматного чая. Приторная сладость растекается во рту, но я едва чувствую её. Лишь горечь оседает внутри, жжёт раскалённым железом.
Когда убираю чашку на столик, мы с Вудс встречаемся взглядами.
— Раз вы смогли пережить это, то вы невероятно сильная, — сочувствующе улыбаюсь я. — Вашего мужа забрали Великие Легенды, он в лучшем мире. Его магия вернулась прародителям.
Что ещё сказать той, которая потеряла всё? Мне знакомо чувство опустошения. Никакие слова не помогут. Не заполнят то, что безвозвратно утеряно.
— Я взяла частичку души Корнуэла, его отражение. Мне позволили, — печально улыбается она. — Это стоило много денег, я потратила почти всё, что мне досталось от мужа. Но мне удалось сохранить хотя бы отголоски его магии и его самого.
— И где вы храните отражение?
Вудс поворачивает голову и касается пальцами мирно сопящего пса, завёрнутого в плед.
— Всегда рядом с собой. Я же говорила, что мы со Сладусиком связаны.
— О…
Я слышала о таком, но даже представить не могла, что смогу увидеть вживую. И едва ли могла представить, что отражение дракорианца можно поместить в животное. Наверняка пёс живёт уже долго. Вот почему он магический.
— Поэтому путаться со старшекурсниками дело гиблое! — поворачивается Вудс, и притворно сводит брови к переносице, затем косится на мой пиджак. — Думай, что творишь. Девушки твоего возраста, а теперь, как я уже поняла и обстоятельств, часто ищут хоть немного любви и заботы. И парни этим пользуются. Не позволяй никому пользоваться собой. Дурой не будь, поняла?
— Поняла, — киваю я, допивая чай.
— А теперь иди, раз согрелась, — Вудс встаёт с дивана и принимается убирать со столика. — Учи уроки и помни, чтобы после отбоя тебя не видела. Остался последний выговор.
— Да, мэм. Хорошего дня, — я подхватываю пиджак с сумкой и уже иду к выходу, как вдруг мне вслед прилетает
— Спасибо, Медея. Он — самое важное, что есть в моей жизни. Больше никого нет.
Я оборачиваюсь и смотрю на женщину. Теперь я вижу её совсем другой. Да, вредной. Да, частенько несдержанной. Порой маниакально зацикленной на работе. Но теперь понимаю, что за этим стоит, и злиться больше не хочется.
Я киваю Вудс и выхожу из её комнат, чувствуя странную тоску внутри. У каждого из нас свои трагедии. И даже спустя годы не всегда удаётся оставить их за спиной.
Глава 18. Быть рядом с ним, всё равно что сидеть на пороховой бочке
На следующий день я первым делом иду к Шейдмору, узнать, когда мой дядя явится в академию. Вчера я отдала профессору кулон и остаётся лишь ждать и надеяться, что задуманное сработает.
Но едва я выхожу из комнаты, как почти сразу натыкаюсь на Лину. Она будто поджидает меня.
— Привет, Дея, — расплывается сводная сестра в улыбке.
— Доброе утро, — хмуро бурчу я, думая, просто пройти мимо.
— Подожди же меня! — сестра бросается наперерез, звонко стуча каблучками по полу.
Я закатываю глаза, но замедляю шаг:
— Ну чего тебе?
— Я просто хочу тебе кое-что рассказать, — Лина сияет, как котёл, который я вчера полчаса начищала щёткой в кабинете Шейдмора.
Я ей не доверяю. Эта показное дружелюбие заставляет внутренне напрячься в ожидании подвоха.
— Ну, расскажи, что хотела, — я останавливаюсь, скрещивая руки на груди.
— Пойдём-ка прогуляемся во дворе академии, подышим воздухом перед завтраком?
— Мне нужно кое куда сходить, а потом меня ждёт Джули. Так что некогда.
— Ну да… твоя лучшая подружка Джули, — Лина поджимает губы, а затем резко хватает меня под руку. — Пошли? Мы быстро. Я займу всего пять минут твоего времени. Вот увидишь, ты будешь счастлива и оценишь мою сестринскую помощь!
О чём она вообще? Какая помощь? Но даже интересно.
— Ладно, пошли, — соглашаюсь я сквозь зубы.
Что она мне сделает во дворе академии? Там сейчас полно народу.
Мы неспешно идём на выход, а сестра щебечет, продолжая держать меня под руку.
— Я ведь говорила, что одумалась. Зря я связалась с Ханной. Она просто неадекватная! С ней так тяжело находить общий язык.
— Давай ближе к делу.
Лина толкает дверь, и мы выходим на улицу, мне удаётся высвободиться из хватки сестры, она больше не держит меня под руку. Сегодня ветер стих и даже будто бы стало теплее. Многие адепты и правда прогуливаются, наслаждаясь хорошей погодой.
— Кристабель та ещё стерва, — продолжает Лина. — К тому же, она подружка этого ужасного Майрока. Оскар его ненавидит, матушка тоже. И не зря. Он настоящий монстр и убийца.
Я и сама считаю Флейма тем ещё козлом, но сейчас меня корёжит от того, что говорит Лина. Кто она вообще такая, чтобы судить? Какое ей дело?
— Ты позвала меня сюда, чтобы нажаловаться на своих новых подружек?
— Они мне не подружки! — поспешно отвечает Лина.
И вдруг я вижу, как её взгляд ползёт в сторону. Поворачиваюсь и вижу Майрока в компании пепельноволосого Рикарда. Сердце делает уже привычный кульбит при виде Флейма. Острое желание поймать его взгляд возникает внезапно. Почти одновременно с фантомным ощущением его запаха. Я сглатываю, отворачиваюсь и давлю в себе глупые эмоции, вызванные истинностью.
Лина вдруг подаётся ближе и снова берёт меня под руку:
— Давай немного разомнём ноги.
Понимание приходит сразу, как я снова ловлю её взгляд, направленный на Рикарда.
— Дай угадаю, Рикарду не понравилось, что ты не дружна с сестрой изгоем. Он ведь у нас такой правильный и благородный. И ты решила всё исправить. Стать такой, которая ему понравится?
