После перемен (СИ) - "Извращённый отшельник"

— Теперь всё встало на свои места, — выдохнул я, чувствуя, как внутри затихает буря. — Я вспомнил всё.

Взгляд Каны изменился. В нём появилось что-то, чего я раньше не видел — тень настоящего страха.

— Ваши глаза, Казума-сама, — её голос стал тише обычного. — Они стали другими.

Я не сдержал усмешку:

— Бабуля-соседка всегда говорила, что у меня глаза как у мертвеца, или как у ёкая. Наверное, она была права.

Кана промолчала, но её поза стала напряжённее.

— Но этот взгляд — часть меня, — добавил я, потянувшись к дверной ручке. — К тому же, демоны умеют быть честнее людей.

Её рука метнулась к моему рукаву — движение быстрое, как бросок змеи. Хватка была мягкой, но я почувствовал в ней силу профессионального телохранителя.

— Что вы собираетесь сделать, Казума-сама? — спросила она настороженно.

Я посмотрел на неё, и улыбнулся, но в этой улыбке не было радости.

— То, что должен.

Её пальцы чуть сильнее сжали мой рукав:

— Вы уверены, что это… правильное решение?

— Да, Кана. — я накрыл её руку своей. — Таков путь.

И вышел из машины. Каждый шаг к кофейне отдавался в висках, как удары молота. Внутри всё сжалось, но ноги сами несли меня вперёд. Остановившись в паре шагов от витрины, произнёс:

— Рин.

Одно слово. Три буквы. Целая жизнь.

Она застыла, как вкопанная. Почувствовала, что её имя произнесли не так, как обычно. Медленно обернулась, и время остановилось.

В её прекрасных голубых глазах отразилась целая вселенная чувств — боль, страх, тоска, горечь. Они сказали больше, чем она могла бы выразить словами.

— Казума… — прошептала она. Голос дрожал, как от ветра, которого не было.

Её спутник шагнул вперёд — взрослый, ей под стать, уверенный в себе. Не знающий, во что вмешивается.

— Есть проблемы? — в его голосе звучала угроза.

Я посмотрел на него — не с яростью, не с ревностью. С пониманием того, что он здесь лишний.

— Будут, — мой голос прозвучал спокойно, — если не уйдёшь прямо сейчас.

Рин дотронулась до его руки:

— Уходи. Я всё объясню. Позже.

Он замялся, недовольно бросив взгляд на меня, но, видя её решимость, нехотя развернулся и ушёл.

Когда он скрылся за дверью кофейни, Рин вновь посмотрела на меня.

— Что ты тут делаешь? Как нашёл меня?

— Правда? — мой голос стал тише. — Это первое, что ты хочешь спросить, Рин? Прошло всего полмесяца, а ты уже начала новую жизнь?

Её глаза дрогнули, и она отвернулась, не в силах выдержать моего взгляда.

— Прости, Казума, — прозвучал её надломленный голос, — бороться с твоей матерью было бессмысленно. Я смирилась. И нашла в себе силы жить дальше.

Я нахмурился, чувствуя нечто странное внутри:

— Но ты даже не попробовала бороться. Просто исчезла. Оставила письмо и сбежала. Даже не пыталась связаться со мной… хоть как-то объясниться.

Её плечи дрогнули, будто от удара. На секунду показалось, что она сейчас заплачет, но сдержалась — как всегда умела сдерживаться. Её губы приоткрылись — явно хотела ответить, но не могла найти слов.

Я вздохнул, опустив взгляд на мгновение, чтобы взять себя в руки. Всё внутри кричало, но снаружи я оставался спокойным, холодным.

— В день, когда ты уехала, — каждое слово давалось мне с трудом, точь вытаскивал осколки из глубокой раны, — я хотел поговорить с тобой. Выяснить причину. Но не успел. Ты исчезла.

Рин замерла, глаза стали влажными:

— Это всё твоя мать…

— Я уже в курсе, — оборвал я её. — Но, Рин… почему ты никак не связалась со мной? Почему? Хоть слово, хоть намёк…

В её глазах блеснули слёзы — настоящие, не те, что можно научиться сдерживать.

— Я был готов отдать всё ради тебя, — мой голос звучал тихо, искренне. — Исчезнуть. Мы бы жили в какой-нибудь забытой богом деревушке, но вместе. Хоть на краю света. Только бы с тобой.

Она стояла, прикусив губу — жест, который я помнил слишком хорошо. Пальцы нервно теребили край плаща, а в глазах — осознание непоправимого.

Я сделал глубокий вдох, чувствуя, как внутри что-то окончательно встаёт на место:

— Наша любовь не прошла проверку, Рин. Она оказалась слабее страха.

— Казума… — её губы дрогнули.

Я только печально улыбнулся:

— Знаешь, что самое ироничное? Любовь юной девчонки из средней школы оказалась сильнее, чем была твоя.

По щеке Рин скатилась одинокая слеза.

— Я не пытаюсь сделать тебе больно, — мой голос смягчился. — Не хочу как-то принизить твои чувства, Рин, или мешать тебе жить дальше. И не жду, что ты всё бросишь ради меня…

Повисла пауза — тяжёлая, как предгрозовое небо.

— Потому что сам этого больше не хочу, — закончил я.

Рин сжала губы, отвела взгляд, а затем прошептала:

— Казума… прости, что не любила тебя также сильно, как ты меня.

Шёпот, но в нём была вся правда, которая связывала нас.

Я смотрел на неё, чувствуя, как внутри медленно утихает буря, и остаётся только странное спокойствие.

— Не за что просить прощения, Рин. В любви нет правых и виноватых. Просто иногда два человека идут разными путями.

Её глаза наполнились слезами — хрустальными каплями несбывшихся надежд. Она пыталась сдержать их, как всегда хотела быть сильной.

— Вспомни, что я сказал тебе, когда ты пряталась в моей спальне, — напомнил я. — «У этой истории может и не быть хорошего финала. Но, возможно, иногда важен не сам конец, а то, что происходит здесь и сейчас.» Поэтому, Рин, спасибо тебе. Время, проведённое с тобой, было прекрасным. Давай сохраним это. Может быть… как друзья?

Она не смогла сдержать слёз. Но вместе с ними появилась лёгкая, горькая улыбка.

— Ты изменился, Казума, — её голос дрожал, но в нём звучала гордость. — Стал мудрее не по годам…

Я ухмыльнулся:

— Прошёл настоящую эволюционную адаптацию, как вид, оказавшийся в новой экологической нише.

А точнее, без памяти и в особняке деда!

На секунду она растерялась, но затем хихикнула:

— Ты единственный, кто может выразить чувства на языке биологии! — и вытерла слёзы с уголков глаз.

— Привычка при общении с тобой, — подмигнул я.

Мы замолчали, но на этот раз тишина была лёгкой, без напряжения, что было в начале.

— Береги себя, Рин, — сказал я наконец, делая шаг назад.

Она кивнула, голубые глаза полны признательности.

— И ты, Казума.

Я развернулся и направился к машине, чувствуя, как с каждым шагом в груди становилось свободней.

Некоторые двери нужно закрывать самому, чтобы суметь открыть новые…

Глава 15

Я сел в машину, и закрыл дверь с мягким щелчком. В салоне повисла тишина, как в серии «Евангелиона», где Синдзи просто сидел в поезде и страдал. Но нет, я не страдаю. Просто чувствую, как последняя глава моей истории с Рин закончилась. Перевёрнута. Закрыта. Увы? Нет. Не о чём жалеть. Впереди — новая жизнь. Новая любовь, может, даже не одна. Хотя, пока не готов к отношениям. Нужно переварить предыдущие и полностью остудить угасающие угли в сердце, чтобы однажды разжечь новый огонь.

Разговор всё ещё крутился в голове, но не вызывал боли. Скорее, это было похоже на финальные титры грустного аниме — вроде и печально, что всё закончилось, но в то же время чувствуешь удовлетворение.

Краем глаза заметил, как Кана сверлит меня своим фирменным взглядом из серии «я-профессионал-но-очень-за-тебя-волнуюсь». Молчаливая, но при этом всё понимающая. Однозначно переживает за моё эмоциональное состояние, а может и психическое. Надо бы успокоить её.

— Казума-сама, вы в порядке? — спросила она осторожно, боясь потревожить меня.

Я повернулся, встречаясь с её взглядом — тёмным и внимательным, как ночное море:

— В полном, — на губах появилась уставшая улыбка. — Спасибо, что была рядом, Кана.

В её глазах промелькнуло нечто — быстрое, как падающая звезда, но она лишь молча кивнула, переводя взгляд на огни ночного города за окном.