Старый, но крепкий 4 (СИ) - Крынов Макс

Время не замедлилось, и дракон даже не шелохнулся: продолжал сидеть, глядя на меня с тем же выражением. Заклинание не сработало.

— Ладно, — пробормотал я. — Попробуем ещё раз.

На этот раз я чеканил слова, вкладывая в них как можно больше Ци. Дракон насторожился, крыло снова пошло вверх, а массивный зад дракона оторвался от пола, но заключительные слова сорвались с моих губ и заклинание сработало.

Время замедлилось и остановилось. Заклинание работало, но странно, через силу, будто шестеренки заржавевшего механизма. Со скрипом, с натугой, тратя гораздо больше духовной энергии на поддержание себя, но работало.

Табличек с навыками я не увидел, заклинание работало кое-как, так что разумность дракона оставалась под большим вопросом.

Я не стал терять времени: воздвиг вокруг себя мысленные стены: если его память взбунтуется, я не хочу пострадать. И закрыв глаза, нырнул в его воспоминания.

Сначала было пусто. Никаких образов, никаких звуков — только глухая тишина и ощущение вязкости, как будто я двигался в густом черном тумане. Я напрягся, пробиваясь дальше и наконец вокруг меня появились огоньки образов. Они не напоминали человеческую память, структурированную и понятную — скорее обрывки образов, эмоций и ощущений.

Вот он парит над горами, ветер бьет в перепонки крыльев. Внизу пролетают леса и реки, а где-то вдали виднеется человеческая деревушка. Сердце ящера не наполняет гордость, он не чувствует себя хозяином этих земель. Он ищет только что бы сожрать. Мысли простые и примитивные, как речные валуны.

В следующем воспоминании громадная туша приземляется посреди поля битвы. Люди в доспехах бегут от дракона в панике, практики обгоняют обычных людей, и все кричат от ужаса. Духовный зверь не мешкает: цепляет ближайший труп пастью, хватает лапами два других тела и рвется ввысь, уходя от запоздало брошенных техник.

Ещё одно воспоминание: дракон лежит на скале, тяжело дыша. Его тело покрыто ранами. День сменяется днем, и раны помаленьку затягиваются прямо на глазах. Порезы рубцуются, нарастает новая чешуя взамен старой. Дракон регенерирует, медленно, но верно.

Я перебирал воспоминания и размышлял о моральной стороне применения зелья верности.

Если зелье привязывает дракона через эссенцию чувств, то может ли считаться такой подход порабощением?

Думаю, если дракон не разумен, как в моем случае, эту манипуляцию можно считать скорее приручением. Мое зелье действовало временно. Скорее, оно просто поможет мне закрепить у дракона нужный рефлекс — «кто кормит, тот хороший». Зелье перманентной верности я пока не получил. С другой стороны, получить его наверняка можно, причем не только мне, а любому достаточно опытному алхимику — любовные зелья тоже бывают разной силы и длительности, наверняка есть и перманентные.

Я погрузился глубже в воспоминания ящера, перебирал образ за образом, пока не нашел нужное: вчерашний день, когда он стоял передо мной, Лиссой и остальными. Мы как раз только опустошили рюкзаки.

Дракон рыкнул, и мы отошли. Ящер ухватил пастью ближайшую кость, и…

Так, это воспоминание нужно усилить, но выборочно. Долить Ци во вкус мяса, добавить яркости воспоминанию, как мы вытряхиваем рюкзаки. Только случайно не слить ощущение «вкусности» с нашими образами.

Я мысленно засучил рукава и принялся за работу: вкладывал духовную энергию, усиливая в этом воспоминании любимые драконом тепло и свет, делал его ярким и запоминающимся для ящера. Теперь оно должно было остаться с ним надолго.

К сожалению, у меня было только два инструмента: затенять воспоминание, и делать их ярче. Особо не разгуляешься.

Наконец я вынырнул из воспоминаний дракона в реальность: Ци оставалось немного, на пару перемещений к печатям.

Дракон всё ещё сидел на том же месте. Он внимательно смотрел на меня и не спешил нападать.

Я шагнул к нему ближе. Потом — шагнул еще раз.

Дракон не рычал и не двигался с места.

Только когда я обогнул его по широкой дуге, он тихо фыркнул, продолжая провожать меня взглядом. Он выглядел расслабленным, но я не знал, насколько он расслаблен на деле. Одно неверное движение — и он окажется на ногах быстрее, чем я успею моргнуть — я видел, насколько он может быть прытким.

Я оказался в той части особняка, которую мы еще не исследовали.

Пыльные шторы свисали от потолка до самого пола, а деревянные балки под потолком опутывала паутина. Половицы угрожающе скрипели при каждом шаге.

Стараясь ступать тише, я промчался через несколько комнат, двигаясь по дорожке, где было больше всего следов от когтей.

В одной из комнат я заметил стащенные в угол портьеры, пара гобеленов и перина с рваными дырами, из которых торчал пух.

Гнездо. Огромное гнездо из переплетённых веток, обломков мебели и старых костей. А в центре — яйцо размером со страусиное, переливающееся всеми оттенками золотого и красного.

— Боже… — вырвалось у меня.

Это была самка. И у неё здесь кладка. Она защищает потомство.

Метрах в десяти по коридору раздался скрип старого дерева под тяжёлым весом. Я даже оборачиваться не стал — сразу телепортировался прочь.

Дракон не стала преследовать меня, как и рычать на весь особняк. Я уселся медитировать на первом этаже. Мыслями я был уже в секте: ужинал чем-нибудь горячим, а потом приглашал к себе в комнату теплую мягкую Лиссу, чтобы поваляться с ней на теплой мягкой кровати. И клянусь драконьей кладкой, что для продрогшего и вымокшего меня этот вечер будет особенно восхитительным, чем если бы я сюда не пошел.

Глава 20

Я шагал по мокрым мощеным улочкам старого города, выставив локоть, за который держалась Лисса. Скорее ради самого жеста, чем из-за опаски поскользнуться.

Легкий дождь барабанил по капюшонам наших дождевиков. Впрочем, в плащах и кожаных куртках сейчас ходили все. Причем, несмотря на постоянность дождливого сезона, я ни разу не замечал в Циншуе ни одного человека с самым захудалым зонтиком, и из памяти Китта я тоже подобного не выудил. Либо зонтики здесь были неизвестны, либо не популярны или просто не нужны.

Дождь добавлял прогулке особого очарования… первые раза три. Потом стал привычным, и даже не бесил меня при совместных прогулках. От беседки до другой беседки или до ротонды, которые были разбросаны по городу.

Солнце уже скрылось за горизонтом, на сером небе багровела узкая полоска.

Мы шли неспешно, словно время замедлилось специально для нас.

Лисса чуть наклонила голову ко мне и с улыбкой кивнула на боковую улочку:

— Может, зайдём в «Жареный дракончик»? Там всегда уютно, и горячий сидр у них потрясающий.

Сидр — это заманчиво, но сейчас мне хотелось другого. Вместо этого я повёл её в сторону тихого, почти безлюдного сада.

— Я бы с радостью, но «Дракончик» — это надолго, а я хотел сегодня еще успеть на почту. Может, после нее.

— Серьёзно? Ты планируешь испортить вечер походом за письмами?

— Разве ты не хочешь прочесть письма, которые шлют мне женщины из Вейдаде?

Лисса прищурилась, спрятала улыбку.

Дождь усилился. Крупные капли застучали по широким листьям деревьев, по лужам на дорожках. Мы прошли по извилистой тропинке, вымощенной старым камнем, мимо кустов, усыпанных капельками воды. Вдалеке прогуливались под дождём парочки таких же, как мы, упрямых романтиков.

— Похоже, мы специально выбрали самый мокрый вечер, — засмеялась девушка, глядя на меня из-под капюшона. Её глаза озорно блестели, в них отражались огоньки фонарей. — Вчера вечером была легкая морось.

— У нас будет шанс погулять и под моросью. Сезон затянется еще на месяц-полтора, еще будет масса возможностей погулять под дождём.

Лисса потянула меня за руку к одной из скамеек под большим деревом. Мы присели, девушка чуть прижалась ко мне плечом. Её тепло пробивалось даже через одежду и дождевик, даря ощущение спокойного и приятного уюта и покоя. Я минут пять сидел, наслаждаясь моментом и вспоминая те часы сладостной неги, что мы проводили на кровати без движения, наслаждаясь близостью.