Анастасия. Последняя княжна (СИ) - Хайд Адель

Между тем Стася продόлжила, сказала прямо, не растекаясь и не приукрашивая:

— Князья, я приняла ответственность за империю, и теперь я Наследница призываю круг двенадцати принести свои клятвы.

По обычаю любой княжеский род из двенадцати мог задать наследнице три вопроса.

Ожидаемо, что вопрос «прилетел» от сторонников Шаховского. Спросил чернявый с прозрачными голубыми глазами мужчина.

«Сапега, Казимир Янович — сразу пришло к Стасе из памяти Анастасии, — магия изменения веществ, яды. Род свой вёл от польских князей.»

Неприятный, хотя, как и все князья, красив, но Стасе такие не нравились, по её мнению, слишком был князь Сапега смазлив.

— Не слишком ли тяжёлая ноша для такой юной девицы? — практически пропел князь Сапега

Понятно, что вопрос этот был задан не для того, чтобы получить ответ, а для того, чтобы вызвать «девицу» на спор, и ослабить её позицию. Поэтому Стася чётко и лаконично, не вступая ни в какие объяснения, ответила:

— Нет

И замолчала. Замолчал и растерявшийся Сапега, который ожидал, что княжна начнёт рассказывать, почему «ноша не тяжёлая».

Возникла пауза, которой и воспользовался умница князь Горчаков. Как менталист, пусть и не самый сильный, он вовремя почувствовал момент, когда ситуацию надо было развернуть.

Князь Дмитрий Петрович Горчаков вышел и склонив голову, произнёс:

— Род Горчаковых готов принести клятву Наследнице. Сказав, он перешёл на ту сторону зала, где стояла Стася, с прикрывающим её со спины Кириллом Демидовым.

С ним перешли оба его сына, третий сын по малости лет отсутствовал.

Сразу же сделали шаг вперёд ещё два рода, Урусовы и Юсуповы.

Урусов старший и оба его сына сразу прошли и встали у Стаси за спиной, а князь Юсупов сначала подтвердил, что род примет клятву, и только потом и сам князь Борис Григорьевич, и сын его прошли и встали на стороне княжны.

Юсуповы были одним из богатейших родов, магия у них была близка к земле, но не как у Урусовых, чтобы горы поднимать, а чувствовали они жилы драгоценных камней в земле и могли выводить их наружу.

Так перешли на сторону Стаси князья Черкасские, горячие, как и их магия, расплавляющая любые металлы, превращая их в огненный расплав. За ними Голицыны, маги разума.

Каждому княжна кивала, принимая.

Напротив княжны остался Шаховской, Сапега, князь Вяземский стоял как-то боком, будто бы ещё не решил к кому примкнуть. К удивлению, Стаси старший князь Репнин стоял ровно за спиной Шаховского, сына его, Петра Репнина не было. Князья Путятины тоже выглядели не решительно, и, как и Вяземские стояли бочком.

И здесь Шаховской решил снова перетянуть ситуацию на себя:

— Что-то немногие готовы за наследницей последовать? Может мы с вами, Анастасия Николаевна, объединимся?

Стасе очень не хотелось вступать с Шаховским в дискуссию, но ситуация и вправду складывалась нелицеприятная, Стася рассчитывала и на Вяземских, и на Путятиных, а они вон, сомневаются.

И Стася уже собиралась ответить Шаховскому, но вдруг дверь распахнулась и в зал ворвались, принеся с собой морозный запах зимней ночи, оба черноволосые с синим ледяным огнём в глазах, князья Троекуровы.

Дракон моментально оценил ситуацию и не раздумывая встал напротив Шаховского, прикрывая Стасю.

— А где же ваш глава? — ехидно поинтересовался Сапега, глядя на Фёдора, — я слышал, что умирает он, поражённый проклятием, за ваше предательство.

— Я теперь глава рода Троекуровых и род наш готов клятву Наследнице принести, — спокойно ответил Фёдор, хотя глаза его и сверкнули льдом, став на мгновение немного ярче.

Вдруг раздалось покашливание и князь Вяземский, видимо, приняв решение, медленно переставляя ноги перешёл на сторону княжны.

Шесть князей из круга двенадцати стояли напротив пяти княжеских родов. Не было Воронцовых, но все знали, что Воронцов поддерживает Шаховского. Одного только не знали ни Стася, ни Шаховской, что сегодня ночью у сына Воронцова на спине появилась, маленькая пока, тату дракона.

Триада должна быть собрана.

***

Стася решила долго не держать князей, ритуал клятвы можно было сделать один для всех, если бы у Стаси был доступ к её родовому камню, но её камень находился в Кремле. Поэтому клятву Стася будет принимать у каждого по отдельности. И на это ей требовалось пять ночей.

С Фёдором Троекуровым поговорить не удалось, но спасибо ему она сказала.

Когда вернулась в дом к Урусовым, там её встретила заплаканная тётка.

— Что произошло? — спросила Стася

— Петя приходил, — ответила Виктория Алексеевна, и снова заплакала.

Стася, которая давно уже догадалась, что тётку и Петра Репнина связывают отнюдь не платонические отношения, обняла женщину и сказала:

— Ну что ты, не плачь, всё у вас будет хорошо. Мне он не нужен.

Тётка ещё пуще заплакала:

— Тебе может и не нужен, но и я ему не нужна, — тётка всхлипнула, — сказал, что он твой жених и наши …отношения ему не нужны.

Потом покопалась в складках платья и достала записку, лист бумаги, сложенный в несколько раз, и немного помятый.

— Вот, представляешь, просил тебе передать

Стася взяла, развернула и собиралась зачитать вслух

Но Огульчина встала и сказала:

— Нет, читай сама, не хочу знать, что пишет

И вышла из комнаты.

А в письме Пётр Репнин просил у Стаси о встрече, чтобы обговорить сложившуюся ситуацию и решить, как и ей и ему жить дальше.

Стася подумала, что для тётки может не так уж всё и плохо. Если она, Стася, с Репниным договорится об отмене его жениховства, то может и у тётки всё сложится.

Пётр Репнин представлялся Стасе этаким тюфяком, которого просто надо было «взять». А тётка сможет, только вот зачем он ей. Но это её дело, хочет, пусть забирает.

Встречу Пётр Репнин предлагал в парке, чтобы не было причины у других сказать, что встречалась княжна с Репниным специально.

«Заодно и узнаю, почему глава рода Репниных поддержал не меня, а остался в рядах сторонников Шаховского, — подумала Стася»

Встречу Пётр назначил на послеобеденное время и Стася подумала, что как раз успеет и с княжичем встретиться и потом к ритуалу у Горчаковых подготовиться.

И сразу после лёгкого обеда поехала в парк, с собой взяла только Демидова. Когда из особняка выходили, почувствовала на себе острый взгляд, обернулась и увидела стоящего в коридоре Никиту Урусова.

Подняла вопросительно бровь, но Урусов так и не подошёл, и вскоре исчез. Он так и не пытался сблизиться, периодически шарахался, видимо, опасаясь, что как только «расслабится» так ему княжна и устроит инициацию в «циркового медведя». Стася только усмехалась, вспоминала Голицына. «Чему быть, того не миновать, — говорил мудрый Андрей Васильевич»

К парку поехали в экипаже. Стася была одета в тёплую куртку, поверх лёгкого шерстяного платья.

Петра Репнина Стася увидела издалека. Высокий, в светлом полушубке поверх военной формы с непокрытой беловолосой головой, Пётр Репнин стоял на одной из боковых дорожек парка и казался принцем из снежной сказки.

«Картинка — подумала Стася, — просто картинка, и ничего больше.»

Стася попросила Демидова подождать её у входа в парк, а сама не спеша направилась по дорожке. Увидев её, Репнин тоже двинулся ей навстречу, широко улыбаясь. Когда Стася прошла примерно половину пути, то её позвали. Она оглянулась, справа стояла слегка припорошённая снегом лавочка, на ней сидела женщина.

«Странно, — подумала Стася, — вроде бы только что никого не было»

— Анастасия Николаевна, — снова раздалось, и Стася остановилось, понимая, что её кто-то зовёт. Стася присмотрелась к женщине на лавке. Женщина сидела и не шевелилась.

Стася сделала ещё шаг, успела услышать крик. Кажется, это кричал Кирилл и … провалилась.

Глава 49

Стася пришла в себя оттого, что кто-то её звал. Открыла глаза, она находилась в деревянном доме, потолки явно сделаны из дешёвой сосны.