Попаданка в Сильфиду на боях орков (СИ) - Максонова Мария

— Почему? — тупо переспросила я.

— Теперь женихи всех племен будут за тебя сражаться, сложно будет тебя в нашем племени оставить. Что же мне, еще ученицу брать придется, опять свое на сторону отдавать⁈

— А вы учили бы сразу с десяток девиц, может, кто-то в племени и остался бы, — разозлилась я. — Сговорились бы за них часть калыма получать.

Но ЗалиКруна неожиданно рассмеялась:

— Десяток учениц — вот умора! Да столько знахарок ни одному племени не нужно. Да и где их найдешь — вокруг дуры одни, а умных другие племена расхватают и опять одна останусь, только силы зря потрачу.

Я тяжело вздохнула, но тему развивать не стала, хотя для меня было очевидно, что проблему нехватки и некомпетентности знахарок следовало бы решать племенам коллективно, а как сейчас — и сам не ам и другим не дам. Я пораскинула мозгами и решила наконец-то задать вопрос, который меня не то чтобы сильно заботил, но несколько удивлял:

— ЗалиКруна, а скажи, как зовут нашего Шамана?

Знахарка, однако, после такого простого вопроса посмотрела на меня, как на идиотку:

— Так и зовут — Шаман.

— Но разве у него не было обычного, личного имени? Как его родители при рождении назвали? Или он из рода шаманов и других имен они детям своим не дают?

— А, — поняла она мой вопрос и рассмеялась. — Да, он сын прежнего Шамана и внук предыдущего, но в детстве имя у него было. Правда, я его не знаю, я ведь к Соколам по браку пришла, Шаман уже к тому времени инициацию прошел и имя его было забыто и запрещено повторять. Во время инициации, если мальчик ее переживет, а дано это не каждому, Духи испытывают будущего шамана разными способами. Он видит неведомое, некоторые вырываются из палатки и бегают по становищу, падают в огонь чужих очагов и так далее. Сложная она — инициация у шаманов. А после ученик прежнего шамана получает новое имя, ученическое, магическое, но знает его только учитель и используется оно во время ритуалов. Обращаются же к нему просто — ученик шамана, хотя семья еще может звать его по-старому, но он обычно не отзывается. Когда же старый Шаман умирает, его ученик проходит вторую инициацию еще страшнее первой. Если пройдет, то сам становится Шаманом, старое имя становится окончательно запретным, а новое никто из живых, кроме него самого, уже не знает. Дух старого Шамана уносит новое имя на другую сторону Степи. Но я слышала, что обычно имя шамана связано с тотемом племени: крылья сокола или когти сокола или еще что. В старых сказках рассказывается, что, кроме племенных Шаманов были еще Шаманы-изгнанники, которые могли сожрать случайно набредших на них детей. И тогда, чтобы выжить, ребенок должен был вызнать хитростью, к какому племени прежде относился шаман, а потом перебрать все возможные имена. Если он назовет истинное имя Шамана до утра, тот его отпустит с подарком, а ежели нет — на рассвете Шаман принесет его в жертву. Сказки те, верю, не выдумки.

— А что будет, если старый шаман умрет, а его ученик не сможет пройти инициацию? — спросила я.

— Плохо будет, — качнула головой ЗалиКруна. — Племя без Шамана не может, нужен тот, кто магию ведает, кто Тотема видит, кто традиции хранит и передает, младенца с Предками познакомить сможет и пару новобрачных соединить навечно, а также умершего на другую сторону Степи проводить и от злых духов защитит. Много что должен делать хороший шаман, — она быстро глянула на Шамана Соколов, как мне показалось, неодобрительно. — Ежели так случается, что Шаман умирает, не имея ученика, или его ученик не может пройти инициацию, то племя обращается к другому и просит чужого Шамана подготовить еще одного ученика. Но не всем племенам удавалось дожить до времени, когда подготовка будет завершена, не всякий ученик способен стать Шаманом в чужом племени, да и часть ритуалов и традиций все равно тогда потеряна оказывается, все же чужой Шаман — не то что свой, в своем племени воспитанный.

Я задумчиво покивала.

— А Вождь? У него тоже нет имени?

— Как же нет, — хмыкнула ЗалиКруна. — У каждого вождя есть имя, нашего зовут Золотой Сокол.

— Сокол?

— Да. Каждый вождь отказывается от имени, данного при рождении, и принимает на себя название тотема племени, ведь он теперь несет ответственность за все племя до самой своей смерти.

Я быстро осознала, что жить с ЗалиКруной совсем не так свободно, как с пофигистом-СакрКрушем. Она буквально ни на миг не отпускала меня от себя. Хотела сходить в свой старый шатер за вещами, но ЗалиКруна отправила туда свою временную служанку АнлиФаркунду. Девушку, кажется, просто бросили в лагере во время пожара, никто не позвал ее с собой, не сказал, что делать и куда бежать. Повезло, что все обошлось, уверена, таких «ненужных» в племенах было множество.

Вернулась АнлиФаркуда в сопровождении Халмира, который вроде как помогал ей перенести мои пожитки. Собственно, он тащил только несколько связок сушеных трав и заговаривал ей зубы. Я торчала у входного под присмотром кота ЗалиКруны, вроде как гладила его, а сама поглядывала на центральную площадь племени Соколов. На меня косились, на меня глазели, но я ждала чего-то: то ли знака, то ли сообщения, то ли записки от друзей. Страшно оказалось быть неожиданно оторванной от своих.

Халмиру я обрадовалась, как родному. Впрочем, по официальной легенде он ведь и есть мой родной дед.

— Вот, пришел проведать тебя, внученька, посмотреть, как ты устроилась в новом доме, — громко заявил он. За нами из приемной залы коршуном следила знахарка, а вот АнлиФаркуда проскользнула мимо нее и скрылась в дальней комнате-шатре, которую мне выделили для сна. Она несла на себя тюк с моим скатанным матрасом, корзинки, мешки и еще какую-то мелочевку. Даже не знаю, откуда у меня столько вещей накопилось, в основном это были подарки от моих «клиенток», которым я проводила консультации.

— Ох, дед, как мне тебя будет недоставать, — проныла я как можно естественнее и кинулась ему на шею. Халмир похлопал меня по плечам руками, в которых были зажаты веники трав. Мелкий мусор посыпался на ковры, спугнув кота.

— А я так и вовсе с тобой бы хотел быть! Я бы все по дому делал, всем старался услужить, — закинул пробный камешек Халмир и искоса бросил взгляд на ЗалиКруну.

— Не нужно мне такого счастья — на старости лет чужого немощного старика кормить, — пробормотала она. — Самой есть нечего, чужой милостью живу, одинокая я женщина, муж умер, дочери в чужие шатры разошлись, некому помочь.

— Так я бы и помог, — предложил Халмир.

— Ноги постороннего мужчины не будет в моем шатре! Я честная женщина, а не какая-то там! — взвилась ЗалиКруна. — Да и помощи с тебя — как с козла молока.

— Какой же он чужой, он мой дед, — попыталась встрять в их перепалку я, но знахарка лишь смерила меня мрачным взглядом.

Халмир досадливо крякнул, поняв, что этот раунд он проиграл.

— Ну, пойдем, хоть покажи, как ты тут устроилась. Надеюсь, хоть в гости ко внучке заходить мне можно? — осведомился он.

— Что б не зайти, — сощурилась ЗалиКруна, — только нечасто, не нужно мешать ей знахарству учиться. Поди, ОксТарна, покажи деду, как я тебя устроила. Лучший шатер выделила, самый теплый, как родной дочери.

Под ее причитания мы прошли через основной шатер по короткому соединяющему две круглых «комнаты» коридору в помещение, где сохли травы. Я отняла растрепанные веники, в которые превратились мои запасы, у Халмира и сложила их пока в углу, а его повела дальше, косясь назад — не преследует ли нас ЗалиКруна. В эдакой «квартире» из связанных между собой шатров уединение было найти невозможно, это не в комнате дверь закрыть, тут ведь не стены, а ткани да шкуры, но все же перекинуться с ним парой слов требовалось.

Наконец, мы прошли в мой шатер, он был раза в два меньше того, в котором мы с Халмиром жили у СакрКруша, но зато персональный. АнлиФаркуда расстелила мой матрац и распаковывала вещи.

— Не нужно, я сама все разложу как мне удобнее, — попросила я.

Девчонка вспыхнула, от чего сквозь ее зеленовато-оливковую кожу проступил розовый румянец, и вымелась из комнаты, будто я ее отругала. Шуганная она была вне всякой меры. Я тихонько выглянула в коридор, но ни там, ни в комнате с травами вроде бы никого не было видно. Затем опустила полог моей комнаты, создавая видимость уединения.