Незваная (СИ) - Скворцова Ксения

Что бы Мстиша ни делала, для Ратмира она навсегда останется ведьмой, бросавшей в него камнями.

Мстиша всхлипнула и зло вытерла слёзы, когда услышала шаги. Встрепенувшись, она вскинула голову и увидела Ратмира. Княжич остановился, изумлённо глядя на неё. Его глаза обежали Мстиславу, и мягкая блуждающая улыбка, которую он принёс с пира, медленно, не поспевая за посерьёзневшим взором, растворилась с его губ. Княжна с сожалением поняла, что, нечаянно сделав Ратмира свидетелем своего горя, разрушила безмятежный миг его счастья.

— Незвана? — удивлённо спросил он. Казалось, за это время она должна была привыкнуть, но слышать чужое ненавистное имя из любимых уст было особенно больно. — Что стряслось?

Ратмир подошёл к Мстиславе и присел на корточки, словно перед ребёнком. Должно быть, по наитию, он сочувственно потянулся к её запястью, но Мстиша против воли вздрогнула, и, опомнившись, княжич отдёрнул руку. Сердцем он всё ещё находился в гриднице рядом с родными и друзьями и позабыл, что та, кто сидела сейчас напротив, к их числу не принадлежала.

— Ничего. — Она шмыгнула носом.

От Ратмира пахло праздником, жареным мясом, дымом, хмельным мёдом и Мстишиными благовониями. Наверное, Незвана щедро умасливала кожу, перед тем, как… Княжна старалась не задумываться об этом, но сейчас мысли стали слишком очевидны. Мстислава зажмурилась.

— Тебя кто-то обидел?

Зачем он допытывается? Зачем мучает её? Стоило протянуть руку…

Когда Мстиша подняла веки, Ратмир оказался неожиданно близко. Вопреки голосу разума, она опустила глаза на его губы. Заметив направление её взгляда, княжич нахмурился и отстранился.

— Нет, — поспешно заверила Мстислава, — меня никто не обижал. Я просто устала. Хлопотный день. — Она слабо пожала плечами и попробовала улыбнуться, но по телу пробежала дрожь.

— Замёрзла? Немудрено, ночь нынче студёная. — Он встал и взял её за руку, вынуждая подняться. Даже не догадываясь, какие чувства вызывает в душе княжны, Ратмир стянул концы соскользнувшего с плеч Мстишиного шерстяного платка, укутывая её. От тепла его ладоней по телу пробежала волна истомы. — Ступай в дом.

— Нет, — замотала головой Мстислава. Отчаянно хотелось, чтобы его руки задержались на её плечах хотя бы на миг. Впрочем, ни к чему было продлевать пытку. — Я хочу ещё немного побыть здесь. Это ты иди, княжич. Иди к жене, — добавила она, с горечью вспомнив о Незване, которая, завернувшись в её меха, поджидала Ратмира в жарко натопленной гриднице.

Лицо княжича застыло.

— Я отправил её в детинец, — не глядя на Мстишу, негромко проговорил он. — Уже поздно, и она не любит шума, — словно оправдываясь, продолжал он ещё тише, и по его челу снова скользнула тень стыда и боли.

Мстислава во все глаза смотрела на Ратмира. Напоминание о жене было ему неприятно! Она вдруг ясно поняла это, и от чистой, окрыляющей радости сердце забилось скачками. Спохватившись, Мстиша опустила голову, чтобы не выдать себя.

Начавшее становиться неловким молчание неожиданно прервалось громким урчанием. Вспыхнув, Мстислава схватилась за живот и смущённо рассмеялась. Она даже обрадовалась тому, что гнетущая тишина разрешилась столь приземлённым образом: Ратмир вскинул голову, и его помрачневшее было лицо прояснилось.

— Да ты голодная, — улыбнулся он. — Будь здесь, никуда не уходи.

С проворностью дворового мальчишки Ратмир вскочил и исчез в сгустившихся сумерках, чтобы через некоторое время возвратиться со свёрнутым ручником, источавшим умопомрачительный запах грибной кулебяки. Мстиша поняла, что действительно ничего толком не съела за день, и неожиданная забота Ратмира тронула её.

— Держи. — Он вложил кулёк ей в руки. — А теперь идём, я провожу тебя.

Ратмир легонько подтолкнул Мстишу, не давая ей возможности возразить. Жаль, что идти пришлось совсем недалеко. Княжич отворил перед ней дверь в людскую избу.

— Доброй ночи. Не плачь больше. — Он сбежал по ступенькам и обернулся: — Вот увидишь, всё наладится.

Мягко улыбнувшись, он лёгкой, беззаботной походкой направился обратно к терему. Мстиша глядела вслед Ратмиру, пока его тень не скрылась из виду. Когда шаги окончательно стихли, она с наслаждением вдохнула запах печева и вошла в избу.

В эту ночь ей впервые за долгое время снились хорошие сны.

***

Ратмир и сам не понимал, почему, но с той самой поры, как он отобрал треклятый гребень, заплаканное лицо Незваны не выходило из головы. Как и глухой стук, с которым тот упал в ларчик с Мстишиными безделицами. Решение пришло быстро и точно помимо его воли. Руки, соскучившиеся по дереву и резцу, словно только того и ждали, и новый гребень выходил особенно ладным. Ратмир работал с давно забытой радостью, крепко ухватившись за возможность хоть что-то сделать правильно.

Сразу после похода отцу понадобилась помощь в домашних делах. В дальнем имении убили тиуна, и им с братом пришлось ехать туда, чтобы расследовать произошедшее и назначить нового человека. В последнее время Ратмир был только рад лишнему поводу отлучиться из детинца, но на сей раз ему не терпелось поскорее вручить подарок и — странно подумать — увидеть, как обрадуется Незвана. Почему-то он не сомневался, что она обрадуется.

Но когда Ратмиру пришлось снова гостить у Хорта, девушки нигде не было видно, а разыскивать самому или выпытывать, где она, вдруг показалось неуместным. Княжич удивлённо понял, что ещё некоторое время назад он не увидел бы в подобном ничего зазорного, но нынче, когда за пазухой лежал сделанный для неё гребень, это стало казаться предосудительным. Странное и тревожащее осознание не заставило Ратмира отказаться от своей затеи, и первый же день, проведённый с женой после разлуки, лишь укрепил княжича в его желании. Мстиша принялась упрекать Ратмира в том, что он не похвалил новых нарядов и украшений, коими она успела обзавестись в его отсутствие — страсть, которой он прежде не замечал в ней. Впрочем, прежде он не замечал многого.

Следующий раз оказался успешнее. Памятуя, как встретил Незвану в людской трапезной, Ратмир, под благовидным предлогом отлучившись из-за стола, направился в стряпущую избу. На крыльце его перехватила старая ключница:

— Здравствуй, княжич, — поклонилась она и лукаво прищурилась: — Заплутал, что ли?

В голове вспыхнули детские воспоминания: кажется, только вчера они с Хортом улепётывали, обжигая животы набитыми в подолы рубах троежитниками, сворованными прямо из-под носа грозящей им вслед кулаком Кислицы. На миг снова почувствовав себя провинившимся озорником, Ратмир хмыкнул, неловко проведя рукой по волосам, но быстро нашёлся:

— По квасу твоему соскучился.

Ключница чуть склонила голову набок.

— Так прислал бы кого из девок, нешто самому ходить?

— А почему бы и не сходить? Глядишь, не развалюсь, — улыбнулся Ратмир, надеясь отшутиться. Старую лисицу всегда было трудно провести.

Ключница поджала губы и издала неопределённый звук, но Ратмир, начиная терять терпение, открыл дверь.

— Незванка? А ну, подай княжичу квасу, того, что в холодке стоит, позабористее! — крикнула ключница, сунувшись было в проём, но Ратмир шагнул внутрь, оттесняя её:

— Ступай, Кислица, сам разберусь! — и он закрыл дверь, едва не прищемив старухин подол. — Вот же приставучая, — проходя в избу, пробурчал он, стараясь говорить как можно непринуждённее.

Но Незвана, перебиравшая высокую горку гороха, удивлённо замерла. Кажется, смысл слов ключницы дошёл до неё не сразу, потому что некоторое время она ошеломлённо глядела на Ратмира, и лишь потом, стряхнув в миску прилипшие к рукам горошины, поднялась и заторопилась в клеть.

Княжич опустился за стол, и когда Незвана, появившаяся с крынкой и кружкой, бросила на него короткий взгляд, беспокойно дёрнул ногой. Он начал жалеть о том, что сел не на своё прежнее место в конце стола, а рядом с девушкой.

Незвана налила кваса и, не сводя насторожённого взгляда с Ратмира, опустилась на лавку, словно зная, что явился он вовсе не за тем, чтобы утолить жажду. Под её взором — слишком серьёзным и глубоким — княжичу сделалось не по себе. Он раскаивался в том, что пришёл. Ратмир начинал чувствовать, что, придя к ней, ввязывался во что-то большое. Что-то, за что ему придётся нести ответственность, отчего нельзя будет просто отшутиться. Его уже и так тяготил груз вины и лжи, и, наверное, следовало лишь допить не лезшую в горло кислятину и откланяться. Но гребешок жёг за пазухой, будто там опять лежали горячие пироги.