Точка Бифуркации XIV (СИ) - Смит Дейлор

Похоже, ситуация с Анной и её возможные последствия здорово заставили понервничать нашего государя. Что ж… не тебя одного, Владимир Анатольевич. Не тебя одного.

— Говоря откровенно, — начал я, переводя взгляд на императора, — ответ на ваш вопрос доподлинно мне неизвестен. Есть только предположения.

— Не озвучишь? — отметив, что я замолк, произнёс цесаревич.

— Думаю, вы и сами догадываетесь, — утвердительно кивая, промолвил я, поочерёдно оглядывая обоих Романовых. — Наше с ней знакомство могло произойти только в тот период, когда я не владел своим телом.

В эту секунду я поймал себя на мысли, что озвучиваю одно и то же уже в третий раз. Первый в своих мыслях, затем для сестры, и вот опять. Самое дурацкое то, что затем мне нужно будет всё случившееся в точности пересказать ещё и Святогору, а также, вероятно, вдобавок и своим друзьям. Пожалуй, впору было бы давно обзавестись диктофоном…

— То есть, подробности тебе неизвестны, — несколько успокоившись, сделал вывод Владимир Анатольевич.

— К сожалению, — подтвердил я. — Демон не очень любит со мной откровенничать.

В кабинете повисла тишина, во время которой, как это бывает в такие минуты, каждый на десяток секунд погрузился в свои мысли. Я не спешил говорить первым, позволяя ситуации немного выровняться, но в какой-то момент пауза слишком затянулась.

— Теперь-то я могу узнать, в честь чего вдруг мы с Анной были представлены друг другу?

Вопрос не имел принципиальной важности, так как я и без него сейчас понимал, что это произошло исключительно по просьбе Виндзор. Но упустить редкий шанс указать Романовым на их оплошность я не смог. Кто-то подумает, что это глупо и недальновидно, но я не намеревался портить с кем-то отношения. Однако и быть послушным ручным пёсиком без мнения и характера меня тоже не прельщало. Я приношу государству и их дому много пользы — пускай уважают и считаются, а не только лишь используют и отчитывают.

— Это была невинная просьба этой девчонки, — нехотя ответил император, уставившись перед собой, будто проигрывая в голове соответствующее воспоминание. — Никто не мог предположить такого исхода, — он сделал короткую паузу и следом уже жёстче добавил: — Крайне не советую с ней более встречаться, Алексей. Но даже если так вдруг и случится, не важно, по чьей инициативе, имей в виду: если Анна погибнет от твоих рук — наши хорошие взаимоотношения резко закончатся.

Прозвучавшая угроза была вполне серьёзной и весьма однозначной, впрочем, как и справедливой — то, что за безопасность этой девушки поручился чуть ли не сам император, поведала мне сама принцесса.

В то же время я понимал: если бы мне, чисто гипотетически, действительно пришлось убить принцессу Виндзор, очень сомневаюсь, что в случае войны с британской империей Романовы стали бы отказываться от моей помощи. Особенно в свете тех беспрецедентных операций, которые проводились на гнилом острове наших врагов еще совсем недавно. С другой стороны, непредсказуемый бешеный пёс никому не нужен, каким бы полезным он ни был. Рано или поздно его точно пустят в расход…

— Надеюсь, ты понимаешь как важно сейчас сохранить мир? — задал вопрос император, отметив, что я, никак не отвечая на его угрозы, погрузился в раздумья.

— Вполне, Ваше Величество. Уверяю вас, никаких планов на счёт Анны я в своей голове не имею, — сказал я, слегка кивнув, вновь возвращаясь к текущему разговору. — Как уже было озвучено, я познакомился с ней не далее чем пару часов назад. И, несмотря на случившееся, никаких мотивов для агрессии у меня нет. Сделайте так, чтобы она со мной более не смогла пересечься, и историю можно будет считать закрытой.

— Отрадно слышать, — отозвался цесаревич, позволив себе заметную, пусть и недолгую, улыбку. — А то, зная твою злопамятность, наши аналитики уже начали бить тревогу.

— Плохие аналитики, — ответил я без пафоса, просто констатировав своё отношение к их выводам. Плечо непроизвольно чуть дёрнулось, будто я отмахивался от назойливой мухи.

— Князь Пожарский так бы не сказал, — в отличие от сына, без всякой улыбки и иронии в голосе, совершенно серьёзно заметил Владимир Анатольевич. Сказано это было сухо и сдержанно, с той особой твёрдостью, которая не оставляет сомнений в серьёзности слов.

Всё ясно. Как и ожидалось, новости из замка моих врагов дошли до Романовых довольно быстро. Впрочем, ничего удивительного — другого и ждать не стоило. Однако, непосредственно мою причастность к этому делу ещё нужно было доказать.

— Вероятно, вы правы, Ваше Величество, — безэмоционально произнёс я, сохраняя в лице уважительную серьёзность. — С ними у нас действительно была серьёзная война. Но, справедливости ради, Пожарские сделали всё, чтобы она вообще началась.

Я специально постарался выдержать нейтральный тон, делая вид, что не понимаю к чему было минувшее упоминание о Геннадии Семёновиче.

— Не юли, князь, — в голосе монарха снова проступили стальные нотки, а взгляд его стал резче. — Пожарский этой ночью пропал из собственной спальни. Замок подвергся атаке.

Владимир Анатольевич откровенно давил меня своим взглядом, очевидно рассчитывая получить какие-то ответы. Неужели он всерьёз считает, что это может заставить меня в чём-то признаться?

— Что ж… я бы солгал, если бы сказал, что эта новость меня расстраивает, — медленно, без лишней эмоциональности, произнёс я. — Геннадий Семёнович жив?

В такие моменты, когда начинается серьёзная игра, где нужно следить за каждым своим словом, главное — много не болтать. Отделываться короткими фразами, проявляя при этом уважение к собеседнику, и ничего не признавать — навык, отточенный мной ещё с самого детства.

Романовы почти синхронно переглянулись. По выражению лица Глеба нельзя было сказать, что происходящее его хоть как-то задевало. Складывалось довольно стойкое ощущение, что ему будто было плевать на Пожарского и то, что с ним произошло. Более того, у меня даже сложилось впечатление, что ему и на Виндзор было плевать, в отличие от своего отца. Цесаревич то ли находился в каком-то возбуждённом после случившегося праздника и сопутствующих с ним знакомств состоянии, либо просто-напросто устал от тяжёлого вечера, либо, что менее вероятно, внезапно проникся ко мне дружбой, не желая отыгрывать роль злого полицейского, как это у них происходило обычно раньше.

Император же, напротив, оставался сосредоточенным и мрачным. Его взгляд был прямым, цепким, и в нём не чувствовалось ни усталости, ни рассеянности — только недовольство и желание докопаться до сути.

— Не делай вид, что тебе об этом всём неизвестно. Где князь Пожарский⁈ — произнёс он резко, но при этом не повышая голоса.

— Хотите откровенность? — я сделал короткую паузу, прежде чем продолжить. — Будь у меня информация, что этот человек жив и где-то кем-то удерживается, неважно для каких целей, я бы без колебаний прибыл туда и попытался его убить. Это ведь мой враг, Ваше Величество, — я слегка пожал плечами, произнося это без вызова, но и без малейшего смущения.

— Судя по услышанному, ты, верно полагать, считаешь, что можешь творить беззаконие на моей земле?

— Ни в коем случае, — качнул я головой, выдерживая взгляд собеседника. — Но если позволите, то спешу напомнить, что в мирном договоре, который мы с ныне, полагаю, уже княгиней Пожарской подписывали в вашем присутствии, ни слова о нашем примирении с Геннадием Семёновичем и тем более о гарантиях его жизни не было. Он в ту сделку не входил.

— Это не отменяет того факта, что ты, без объявления войны и моего одобрения, напал на чужой замок внутри нашей империи и похитил человека! — со сталью в голосе, довольно жёстко и раздражительно промолвил Владимир Анатольевич.

Признаться, я, наверное, чуть ли не впервые видел императора в подобном настроении. И честно сказать, ощущая ту ауру, которая сгустилась в помещении, продолжать его злить мне не хотелось. Тем не менее, это не означало, что я был готов отступить от своих позиций — не собирался облегчать им задачу и раскрывать судьбу Пожарского, равно как и признаваться в его устранении. Поговорим об этом, когда и если у вас будет что мне действительно предъявить.