Я с жалостью смотрела на его залатанную одежонку, нестриженные вихры…
Похоже, бедный мальчишка из рыбной лавки в жизни не пробовал такого кушанья…
— Не бойся, мясо фавероли я мариную в соленой воде, поэтому оно ароматное и нежное. Шаурма вкусная и сытная, попробуй! — подбодрила я.
И тут вдруг Флико положил рулетик на стол, отвернулся и зажмурился.
— Простите, мадам, дело совсем не в этом. Наверное, это чудесное кушанье очень дорогое, я не смогу оплатить…
Вот ведь наивный ребенок!
Да парнишка еще наивнее Листочка.
— Платить не надо. Это угощение для тебя, Флико.
Парень принялся меня благодарить, глядя, как на божество, но тут в окно моей будочки постучали.
— Эй, красотка, что у тебя за кушанье такое?
Около окошка стояли двое мужчин. Простая одежда, обветренные лица, обгоревшие на солнце. Кажется, рабочие из порта.
— У нас сейчас перерыв, шамать охота, аж кишки сводит! А в термополии, вон, очередь до соседней улицы. Не успеем поесть, до конца смены не выдержать, — сказал один из них. — Долго эта твоя шаурма готовится?
Он произнес «шаурма» с ударением на «у», а его товарищ в этот момент с сомнением разглядывал намалеванные мной на стенках ларька картинки.
— Слышь, Генри, странная еда… Какое мясо она туда кладет, не могу понять? Вон недавно, на Рифовой тоже открылась новая лавчонка, там баба пирожки с мясом продавала, да дешево так… Ну, пирожки и пирожки, ребята наши и налетели. А потом оказалось, что баба та в те пирожки крысятину клала! Пойдем-ка, лучше, отсюда подобру-поздорову в знакомое место.
После такого рассказа Генри посмотрел на меня чуть ли не враждебно, и оба мужчины вознамерились отойти.
— Я кладу в шаурму фавероль. Фавероль-гриль, очень нежную и сытную. Можете в этом убедиться!
И я посторонилась, показывая на печку, в которой парила ароматная золотистая курочка с хрустящей корочкой.
— А еще соус из сметаны и томатов, свежие овощи, только с рынка.
Но мужики уже крутили пальцами у виска.
— Фаверольку? Вот дура девка, да, Боменот? Фаверолька жесткая, как подошва! Поди, и не раскусишь ее, шаурму твою эту, инда кирпич! Пойдем-ка лучше, брат, к термополии Козетты, авось дождемся своей очереди…
Меня охватило отчаянье. Так дело не пойдет!
Сейчас мне важен каждый покупатель!
Мужички почти отошли и тут из глубин моего ларька вынырнул абсолютно счастливый чавкающий Флико. В руках он крепко сжимал крохотную четвертинку, оставшуюся от шаурмы, которую я ему приготовила.
— Госпожа Ола, госпожа Ола, это так вкусно! Я в жизни ничего вкуснее не ел. Наверное, блюдо богов, — чуть ли не со слезами на глазах прошептал паренёк.
Мужчины задумчиво переглянулись.
— Сделаю вам две шаурмы за десять минут, — ослепительно улыбнулась я. — Кстати, я добавляю в свою шаурму маринованные огурчики. А если хотите поострее — добавлю пламенный зеленый перчик.
Это был последний и железобетонный аргумент, против которого выступать было уже бесполезно.
Четкими, выверенными движениями я достала два лаваша, разложила на них соус и начинку, быстро закрутила шаурму и отправила в печь.
В итоге справилась даже быстрее и ровно через восемь минут протянула из своего окошка две аккуратные, румяные, благоухающие шаурмы, завернутые в бумагу.
Вскоре мужички постанывая, уплетали шаурму под завистливые взгляды других рабочих, которые стояли в огромной очереди в термополию напротив.
— Ну и как фавероль, не жесткая? — с интересом спросил кто-то.
— Ум отъешь! — сообщил Генри, в три укуса поглощая лаваш.
— Душевно! — крякнул Боменот, не отставая от товарища.
После таких заявлений некоторые многие плюнули на термополию, и очередь образовалась уже около моего ларька.
Спрашивали, из-за каких морей я привезла рецепт этого чудного блюда — шаурмы, и где так научилась мариновать фаверольку.
Я шутила, улыбалась, отвечала вроде искренне, но уклончиво и знай себе крутила и крутила свою волшебную шаурму.
С каждым разом у меня получалось это все быстрее и быстрее, и вскоре остаток очереди быстренько перетек ко мне.
Хозяйка термополии, разбитная девка лет двадцати пяти, даже с удивлением вышла из своего кафе посмотреть, куда делся весь народ.
Заприметив около моего ларька очередь, она нахмурилась и скрылась за порогом термополии, хлопнув дверью.
Ну а я с удовольствием положила в копилочку честно заработанные денежки…
ГЛАВА 62
После обеда поток народа спал, что дало мне возможность заняться маринованием новой порции фавероли и огурчиков, а так же помыть и нарезать овощи и даже поиграть с Листочком и Булем.
Но ближе к шести люди снова пошли, и я уже крутилась, как волчок, без остановки до самого вечера.
— Смотрю, девушка, ты тут целый день торгуешь, а куда ж сама хозяйка лавки делась? Что-то ты мне, милая, доверия не внушаешь…
Я подняла взгляд от морковки, которую в этот момент нарезала тонкими полосочками, чтобы замариновать по-корейски с молотым красным и черным перцем, а так же кориандром и увидела Юстаса — торговца тканями, который один из немногих проявил ко мне дружелюбие на этой улице и вступился перед Макдубом.
С той поры мы с ним приятельствовали. Именно Юстас подсказал мне, что подержанный рефрижератор можно купить на блошином рынке совсем задешево.
Я решила немного разыграть его.
— Госпожа Ола меня наняла.
— Вряд ли у госпожи Олы сейчас есть средства на найм работницы, — прищурился мужчина. — А ну говори, ты с Макдубом в сговоре? Лавку у нее отжать решили. Куда Олу дели? Живо отвечай, девица, не то патруль вызову!
— Ого, приятно, что за меня кто-то заступается. Юстас, это я, Ола.
Мужчина сначала не поверил — мне с трудом удалось убедить его, что я — это я. Как то я упоминала в разговоре с ним про то, что нахожусь под действием магической косметии, которая искажает мой облик.
— Я, конечно, в жизни видал всякое, разные магические воплощения-перевоплощения, но ты переплюнула всех! — с восхищением сказал он. — Ни за что бы не поверил, что прошлая Ола и ты — одна и та же девушка!
Мы вышли на набережную прогуляться перед сном. Ну, вернее, изначально я собиралась прогуляться с Листочком и Булем, но Юстас вызвался меня сопровождать.
Листочку нужно было дышать свежим воздухом — не все ж ему сидеть в маленькой будочке.
Малыш сидел в моем импровизированном кенгуру — платке, который я повязала и на груди, и неотрывно смотрел на накатывающие на берег волны.
Улыбался, тянул к заходящему солнцу руки, будто надеялся достать этот оранжевый кругляш.
— Твоему малышу нравится море, — заметил Юстас. — Наверняка он станет моряком!
— Уверена, так и будет, — безмятежно сказала я, поправляя чепчик, который скрывал его зеленые волосенки.
Бултых, который шлепал за нами, нырнул в волну и вернулся с парочкой разноцветных камушков.
Листочек тут же схватил их в руки и принялся радостно стучать ими друг о друга.
Мы с Юстасом немного прошли молча, слушая умиротворяющие звуки прибоя, а потом он вдруг сказал:
— Козетта недовольна, что на месте коптильни ты сделала эту свою шаурмичную. Говорит, переманиваешь у нее клиентов, заработки упали…
— Закон рынка, — пожала плечами я.
— Будь с ней начеку, — предупредил торговец тканями. — Козетта — бабенка злокозненная. Еще чего доброго, пакость какую учинит. Она на это способна.
— Почему ты мне помогаешь?
— Когда ты появилась на нашей улице со своим мальцом, то напомнила мою мать, — ответил мужчина. — Не знаю, что за история была у тебя, но мою маму тоже богатые родственники выгнали из дома на улицу со мной на руках, когда мне не было и года. Она претерпела столько лишений… Как жаль, что мать не дожила до того момента, когда я стал уважаемым человеком, крепко стоящим на ногах. Я уж было собирался тебе предложить поработать в моем магазине, но не ожидал от тебя такой хватки! Победила в споре Макдуба, а сейчас открыла свое дело! И все-таки не обольщайся, держи хвост по ветру. На нашей улице многим не по нраву, что ты сделала со старой коптильней.
