Дитя для двух королей (СИ) - Олешкевич Надежда "AlicKa"

А ведь они ненавидели друг друга, воевали, дрались из-за меня.

– Давир, – тихо, жалостливо.

– Что было самым ярким у вас с ним, секс? Те моменты, когда трахал тебя?

– Не говори так, пожалуйста, – поморщилась я от этих слов. – Ему простительно, он… грубый.

– Ответь на вопрос, – улыбнулся мне муж, и сердце в очередной раз затопило любовью.

– Думаю, да.

– Тогда позволишь? Я сейчас не буду с тобой нежен. Позволишь?

Во рту почему-то скопилась слюна, между ног стало горячо, влажно. Внутри все откликнулось на его слова. Захотелось прокричать, но я негромко сказала:

– Да.

Давир подал знак, но не разрешил мне обернуться. Зашуршала одежда, я напряглась, заледенела от внезапной догадки. Он ведь не станет? Нет. Пожалуйста, нет!

Пальцы мужа уверенно сжимали мои плечи, он снова смотрел мне в глаза. С какой-то момент стал опять нежен, попросил опустить веки, развернул.

И ведь я понимала, что происходило. Знала, что теперь на кровати лежал Аделар, взирал на нас, на большие руки Давира, исследующие мое тело, сминающие грудь. Притом непривычно, оттягивая и пощипывая соски, с легкой болью на грани, от которой начинала кружиться голова. И поцелуи в шею и плечи больше не были трепетными. Напоминали жалящие укусы. Его дыхание не щекотало – обжигало. Сзади трущийся о мои ягодицы твердый пах словно пронзал меня вот так, через его одежду.

Все это под пристальным взглядом, который я тоже чувствовала. Не могла не замечать. Словно Аделар тоже меня касался, но на расстоянии. Полосовал, словно лезвием своих ножей, сразу всех, обнажал незажившие раны. Добавлял горечи, каплю страха с примесью невесть откуда взявшегося адреналина.

Мы словно находились на вершине скалы, над самой пропастью. Из-под наших ног вниз срывались камни, в спину бил ветер. И не было ни единого шанса устоять. Только вниз, падать.

И я вдруг упала.

Давир сам толкнул меня, позволил оказаться прижатой к раскаленному телу другого мужчины, оказался рядом, начал зацеловывать каждую выступающую косточку позвоночника. А потом вдруг шлепнул по ягодице. Да так звонко, неожиданно, что я прогнулась и не сдержала стон.

Между ног шевельнулось чужое достоинство. Я испугалась, встала на корточки, решила выбраться из неприятных объятий, чтобы оказаться в безопасности, далеко от Аделара, но снова раздался шлепок, и я уткнулась носом в загорелое плечо, задрожала.

И ведь приятно осознавать, что моя глыба льда на такое способен. Почему раньше не делал? Боялся, сдерживался?

Я охнула от укуса сзади, почувствовала скольжение пальцев между ягодиц, невольно подумала, что он снова засунет их в анус. За всем этим не заметила, что рук стало больше. С грудью уже играли, кто-то гладил шею, спину, кто-то сжимал мою талию.

Приятно, да, но сознание уже противилось, выло, подбрасывало страшные видения.

– Не трогай меня! – воскликнула и резко села.

Уперлась взглядом в Адерала, который уронил руки над головой и застыл, показывая, что вообще не собирается ничего делать.

– Тогда сама, дорогая, – рычащие слова у шеи, очередные укусы, которые он зализывал. – Опустись на него.

– Давир, ты с ума сошел?

– Выполняй, – негромко, со слышимым удовольствием от своей власти, с пониманием, что не смогу воспротивиться, сделаю. Потому что мне невероятно нравилась эта игра.

Я старалась не смотреть на мужчину подо мной, чуть привстала, сама дотронулась до его уже готового орудия. Прикрыв глаза от неправильности происходящего, села на него и охнула от прострелившего тела разряда тока.

– Умница, двигайся, – говорил Давир, до сладкой боли сжимая мою грудь.

Прокручивал соски, пропускал между пальцами. Показывал, насколько сейчас безвольна, возбуждена, чувствительна. В какой-то момент обхватил ладонью мою шею и впечатал в свою грудь.

– Двигайся, дорогая!

– Сукин сын, у меня от этого вида уже в яйцах звенит, – сиплый голос снизу, который еще больше подлил масла в огонь.

Я привстала, опустилась. Прикусила губу, потому как все было остро, невыносимо.

Слишком для меня одной!

– Не останавливайся, маленькая, – грубость голоса Давира кружила голову, лишала меня воли.

Я слушалась. Приподнималась и опускалась на чужое достоинство, задыхалась. Внутри было тесно, влажно, горячо. Я чувствовала каждую венку растянутыми мышцами, не могла найти, куда деть свои руки. Самым правильным было бы положить на мужчину подо мной, но я не хотела. Потому хваталась за мужа, царапала его. Цеплялась, хотя меня надежно держали.

А Давир не переставал удивлять. Прикусил мочку моего уха, сильно оттянул сосок. Прошептал хрипло:

– Открой глаза и смотри на него.

«Не могу, не хочу. Нет, нет, нет!»

Я снова послушалась. От вида лица Аделара мной завладела паника, сильная, одуряющая. И с ней не справиться доводами разума.

Я развернулась, начала высвобождаться, потянулась к Давиру, чтобы спрятаться в его объятиях, скрыться от этого всего, но он впечатал меня спиной в свою грудь и произнес:

– Нет? Тогда продолжаем, моя леди. Позволишь?

– Ты что еще уду… Ах, – вырвалось у меня, когда Аделар сам вскинул бедра.

Глубоко, до упора. Словно до самого сердца, в легкие, выдалбливания воздух из них. И снова. Чтобы не успела очнуться, чтобы не противилась.

– Позволишь?! – громко, властно.

– Да! – выкрикнула я со следующим стоном и подалась за рукам, утянувшим меня вниз.

И ведь снова закрывала глаза, отворачивалась. Не хотела видеть, но сознание почти успело…

Что-то теплое потекло по моим ягодицам. Я напряглась, прислушалась.

– Расслабься, – шлепок, заставивший вздрогнуть и сжавшимися мышцами сильнее прочувствовать медленно проникающее в мое лоно достоинство.

– Расслабься, сладкая, – теперь уже нежно на самое ушко. И поцелуй в макушку, короткий, осторожный.

Я попыталась, правда. Но память не подводила. В прошлый раз было больно, неприятно. Сережа использовал смазку, вроде бы старался быть осторожным, но мне не понравилось настолько, что я зареклась себе не повторять.

Вот только горячие руки уже гладили позвонки, сминали бока. Лоно пылало от скопившегося в нем напряжения. Ноющие соски терлись о чужую грудь. И шлепки терзали мои ягодицы.

Так, что звенело в ушах, а перед глазами взрывались искры.

Больно.

Возбуждающе.

До неприличия пошло.

Между моих ягодиц уперлось что-то большее, чем обычные пальцы. Растянуло, проникло.

– Расслабься, малышка, – уговаривал Аделар, поглаживая мое лицо, плечи, порой обнимая и прижимая к себе, будто теперь он дарил мне защиту.

Ведь не поспоришь. Нападал Давир…

Я зажмурилась, сжалась. Уже хотела закричать и остановить все это безумие, но муж потянул меня вверх, обхватил рукой горло, зарычал:

– А теперь смотри на него, дорогая.

Движение одного – и меня прошибло током. Второго – тупой болью. Потом по кругу. Словно на качелях, когда вверх до предела и сокрушающее вниз, чтобы разбиться там в лепешку. Но снова вверх.

Горячо и больно.

И все глядя в голубые глаза. Долго, испепеляя изнутри, невыносимо. Безумно.

С пугающим ощущением заполненности, будто меня раздирали на части.

Остро.

Вверх и… вниз? Или опять вверх, вверх, вверх?

Давир сжимал горло, сдавливал обручем своей руки грудь, плотнее прижимая к себе. Аделар придерживал бедра, помогал, направлял. Тоже смотрел.

Его взгляд полыхал. Не безумием, нет, ненасытной жаждой. Не такой уж опасный, не страшный, красивый.

И вновь агония, жидкий огонь между ног, тупое натяжение сзади, но без начальной боли. Резко выделяющиеся на коже загорелые руки, моя невозможность сдвинуться, освободиться от совсем не нежных объятия Давира.

Томительно долго, раскачивая беззащитную и расплющенную под их двойным напором меня. Врезаясь уже до упора. Выбивая дух и напрочь снося крышу.

Я смотрела в голубые глаза. Понимала, кто врезался сзади, кто дарил легкую боль, кто сейчас был опасен, и словно не верила. Все слишком резко перевернулось.