Моя простая курортная жизнь 7 (СИ) - Блум М.

— Королева драмы! — прокомментировали внезапный исход ее подруги и, посмеиваясь, потянулись за шампанским.

Я же, глядя, как убегает моя управляющая, прям чувствовал, как вместе с ней убегают и последние минуты текущего года, и понимал, что она не должна встречать новый так: обиженная, одинокая, нетраханная… Даже если у нее и были такие планы, я должен их от нее спасти!

— Дамы, извините, — выскочил я из купели и рванул следом за ней.

Шале, которая сняла на праздник наша бизнес-леди, оказалось суперудобным — в том смысле, что жилую часть от парилки отделял лишь теплый предбанник, проскочив который, я сразу обнаружил беглянку. Она стояла в спальне около одной из двух огромных кроватей и, бросив на нее сумку, судорожно паковала свои вещи, и правда собираясь уйти. Однако сомневаюсь, что красотка могла бы уйти далеко в таком виде: лифчик был второпях побега забыт в купели, а трусики насквозь промокли — то ли от воды, то ли от ее возбуждения, то ли от всего сразу — так что она для удобства скинула их и теперь сверкала голой влажной задницей. Да еще и стояла нагнувшись над сумкой, абсолютно обнаженная, доверчиво открывая киску любому, кто войдет за ней в эту дверь. Поборов совершенно естественное желание наброситься на нее тут же и по-животному завалить на кровать, я с тактичным покашливанием просто подошел поближе. Полина молнией обернулась, уставилась на мой напряженный, готовый пронзать стояк и на миг обомлела. А что, я так спешил спасти ее праздник, что не успел одеться. Да и не ей в ее костюме Евы критиковать мой наряд Адама.

— Ромк!.. — тем не менее возмутилась она и попыталась прикрыться.

Однако тщетно — прикрыть такие шикарные формы ладонями просто невозможно.

— Да блин!.. Да черт!.. Да по хер вообще!.. — всплеснула их хозяйка руками, вновь открывая мне все свои прелести. — Любуйся, если хочешь!..

И резко развернулась к кровати, продолжая паковать сумку и выставлять голую попу раком — прямо мне под руки, все больше разжигая мой природный инстинкт. «Полин, ты чего, настолько мне доверяешь?» — хотел спросить я, но вслух произнес лишь:

— Полин, ты чего?

— Уезжаю — вот чего!.. — отрывисто выдохнула она, и сочная задница подскочила еще выше, так и напрашиваясь как минимум на хороший шлепок. — Вот как чувствовала, что не надо сюда ехать!.. — с жаром приговаривала ее обладательница. — Не надо их прощать! Не надо с тобой тут оставаться!

— Да почему? — искренне не понимал я.

Последние барьеры между нами уже пали — мы буквально стояли голыми друг напротив друга, до финального шага оставалось всего ничего, для него все уже имелось, включая мощное взаимное влечение — и ты уезжаешь? Зачем? Почему ты так ко мне жестока?

— Думаешь, я не знаю, что они делают? — продолжала бухтеть упрямица, перебирая свои шмотки, но даже не пытаясь прикрыться ни одной из них, давая всю себя моим глазам, но не моим рукам. — Это они так издеваются надо мной!..

Полин, да при чем сейчас они⁈ По-моему, это ты надо мной издеваешься…

— … типа показывают: «мы знаем, какая ты похотливая свинья, не сможешь удержаться! все начнут, и ты начнешь…» А как я могу с тобой, Ромк? — она пылко развернулась ко мне, с вызовом ткнув обнаженными буферами в мою грудь. — Ну как, скажи? Ты же мой…

Кто? Брат, питомец, кто-то еще? Подопечный?.. Чувствуя, что не хочу этого слышать снова, я стремительно притянул ее к себе и запечатал ее губы своими, пытаясь напомнить, пытаясь показать, что могу быть для нее кем-то еще, кого она упрямо отказывалась во мне видеть.

— Ромк! — разорвав поцелуй, резко оттолкнула меня красотка. — Хватит дурой меня делать!.. Во всем… во всем этом… — с чувством показала на себя, на меня, на наши голые тела, на разбросанные вещи вокруг, на праздничное шале, где сейчас на было праздника. — Во всем виноват только ты!..

Ну все. Всему. Есть. Предел.

Даже такой резиновой штуке, как мое терпение.

— Ладно, Полин, — сказал я, отворачиваясь от нее и подходя к своей пока еще не распакованной сумке, — я понял.

— Что ты понял? — настороженно донеслось мне в спину.

— Все понял. Понял, кто тут лишний.

Видимо, что-то в моем тоне ее напрягло, ударило по струнам ее большой души, которая была даже больше сисек, и заставило вспомнить, что все-таки она добрая, отзывчивая, моя вторая мамочка.

— Ну, Ромк… — растерянно протянула она. — Ну я не…

Вот только было уже поздно.

— Не переживай, Полин, — успокоил я, ища в сумке сухие плавки, которые могу надеть, — все нормально. Это твои подруги, твой праздник. Ты оставайся. А я уеду. Вызову такси и уеду.

— Ромк… — с какой-то тоской протянула сзади моя хаус-леди, уже, похоже, и сама жалея, что пошла против женского инстинкта.

— Ты уж прости, что столько времени тревожил тебя, когда ты так всего этого не хотела. Но ничего, такого больше не будет…

— Ну, Ром…

— … а когда ты вернешься после праздников, обещаю, что все будет по-другому. От меня больше не будет ни взглядов в твою сторону, ни прикосновений, ни каких-то намеков. Я больше тебя ничем таким не потревожу. Потерпишь меня полгодика, а потом…

— Что «потом»? — шумно выдохнули за спиной.

— А потом я поступлю в университет, найду общагу и переберусь туда, чтобы тебе было проще, — закончил я давать ей наш новый расклад. — Считай, Полин, что это мой новогодний подарок тебе…

Внезапно теплая ладонь коснулась моей спины и нежно погладила, мешая мне собираться.

— Ром, я не этого хотела…

— Долгое время, — вздохнул я, напоследок вбирая это тепло, — еще до всех остальных ты была для меня самой желанной женщиной, которую я всегда носил с теплом в своем сердце…

Женские руки ласково обвили мою грудь, теплая ладонь теперь легла мне на сердце, а к моей спине прижались огромные теплые шарики, согревая замерзшего меня.

— … но я готов запереть свое сердце для тебя, — с грустью добавил я, — раз уж тебе это настолько не нужно. Все равно ты останешься для меня особенной, — и развернулся, заключая ее в ответные прощальные объятия, прижимаясь к ней всем телом, всеми его мягкими и твердыми частями.

Чего уж стесняться — раз это в последний раз.

— Ром, — Полина посмотрела на меня большими сверкающими глазами, — каким же ты стал взрослым!..

И следом сама поймала мои губы.

Некоторое время мы целовались, с каждой секундой делая этот прощальный поцелуй все страстнее и жарче, подключая к нему уже не только губы, но и языки, и руки, и наши все нетерпеливее трущиеся друг о друга тела, все больше желающие познать друг друга. Внезапно — я даже сам не понял когда — этот поцелуй перестал быть прощальным — видимо, когда из вертикального положения мы вдруг переместились в горизонтальное. Не размыкая губ, оказались на кровати: я сверху, а Полина подо мной — зарумянившаяся, тяжело дышащая. Она еще крепче обвила мою шею руками, еще горячее прижалась ко мне грудью, без слов прося, требуя и даже умоляя слиться с ней. И сама же, отвечая желанию — общему желанию на двоих, — широко развела ножки, открывая мне доступ ко всему, чего я так давно хотел.

Да неужели?..

— Ах! Ааах… Да! Рома!.. Да, да… Ах, ах!.. Ох, хорошо!.. Ромка, да-да, еще!.. — извивалась Полина подо мной.

Я же трахал ее и параллельно щипал себе руку. Щипал и щипал — уже практически до красноты. Нет, я не сплю, да, это реальность… Ее губы шептали мое имя, ее бедра крепко обвивали мои бедра, а огромные самые красивые на свете сиськи подпрыгивали подо мной, потирались о меня, вводя в какой-то почти мистический транс, стирающий границы между самыми смелыми фантазиями и реальностью, которая сейчас была гораздо круче. Я реально трахаю Полину…

Нет, не так. Я РЕАЛЬНО ТРАХАЮ ПОЛИНУ! Так, что прям до оргазма, прямо в ее теплую ласковую киску — так, чтоб залить ее собой до краев. Да неужели же это случилось⁈ Похоже, Дед Мороз и правда существует!..

— Ооох! Аааах… Ромааааа…

Полина!.. Полина, Полиночка, моя мечта, моя фантазия, самая женственная из всех моих женщин, образец женщины, практически языческий идол, около которого совокуплялись на Иван Купала, наконец дала мне себя, принадлежала мне, и я вовсю устраивал с ней — устраивал в ней! — праздник плодородия. Наконец! Наконец! Наконец-то!..