Наагатинские и Салейские хроники (СИ) - Гичко Екатерина

После прочтения донесений спокойным остался только Врей. У помощника никогда не было тёплых отношений с собственным отцом, и к девочке он отнёсся с сочувствием, но поражённым и удручённым не выглядел. Узээриш явно чувствовал себя немного виноватым, а сам Иерхарид остро сожалел, что нельзя другим оборотням привить бережное отношение к детям на уровне инстинктов, как у сов.

Как следовало из донесений, двадцать девять лет назад мать госпожи Лийриши вышла замуж за Рони Холлыя. Ради него она рассорилась с семьёй, но счастливой семейной жизни не вышло. Рони быстро к ней охладел, начал похаживать по другим женщинам, а в запале ссоры между супругами нередко случались и драки.

Иерхарид поморщился и встал. Меньше всего он любил рыться в грязном белье супружеских пар. Какое-то мерзостное ощущение накатывало.

Несмотря на измены, госпожа Авана терпела равнодушие мужа год, надеясь, что он одумается. А после всё же обратилась за помощью к отцу, прося его поговорить с мужем и заставить одуматься. Отец в помощи отказал, посоветовав самостоятельно разбираться в дерьме, в которое дочь вляпалась по дурости. На тот момент она уже была беременна и уходить от мужа побоялась. Тем более уходить было некуда.

С рождением дочери отношения между супругами не улучшились.

Иерхарид выудил из бумаг записанные показания служанки госпожи Аваны, в которых старая оборотница утверждала, что хозяйка ненавидела мужа и корила себя за глупость, но на развод не пошла, даже когда стала наследницей огромного состояния. Выросшая в очень патриархальной семье, женщина считала, что не сможет правильно распорядиться наследством, и боялась, что на Лийришу падёт её тень – тень разведённой женщины, не сумевшей сохранить брак.

Они с мужем продолжали постоянно ссориться. Господин Рони был не так уж равнодушен к жене, и госпожа Авана часто беременела, но, не желая рожать детей, каждый раз вытравливала плод из чрева. Постоянные выкидыши и приём вредных зелий нанесли сильный вред её здоровью, от которого она так и не смогла оправиться.

К концу жизни от нескончаемых переживаний её стало одолевать нервное расстройство и появилась навязчивая мысль отомстить всем, кто с таким безразличием отнёсся к её судьбе: отцу, родному брату, мужу. Назначая наследницей дочь, женщина надеялась, что родственники передерутся за право опекать её.

Вышло всё не так, как она рассчитывала.

Рони через полгода после её смерти женился второй раз. Отец госпожи Аваны и вовсе почти забыл о существовании внучки, наследство его мало интересовало. А вот господин Арим, видимо, посчитал, что лучше оставить племянницу под опекой отца. Тогда и вся ответственность за дочь будет на нём. И стал наведываться слишком уж часто в гости к Холлыям.

По словам служанки, госпожа Авана обожала дочь. Но, как это нередко случалось между матерями и детьми, она передала Лийрише собственные страхи и обиды.

Отец к дочери от первой жены относился не очень приязненно, хотя, со слов уже старого домоправителя, покинувшего дом Холлыев пару лет назад, признавал её сильный характер. Но больше с досадой, чем с гордостью.

Когда Лийрише было двенадцать лет, она пропала и вернулась домой только через пару дней. И обвинила дядю Арима, что это он заманил её в лес близ имения и из-за него она заблудилась. По уверениям того же Арима, он в это время был в Жаанидые за сто вёрст от имения семьи Холлый. Он посетовал, что сестра настроила племянницу против него и девочка пытается переложить вину на невинного. Рони не стал докапываться до истины. И через две недели девочка наелась отравы. Вызванный лекарь усмотрел в этом желание отомстить родственникам и посоветовал показать Лийришу лекарю душ. Сама Лийриша яростно отпиралась и утверждала, что убить себя не пыталась.

В бумагах описывалось ещё около десятка то ли несчастных случаев, то ли попыток самоубийства. К шестнадцати годам за девочкой начала закрепляться слава сумасшедшей. Но закрепиться не успела. Лийриша вдруг «образумилась», и «несчастные» случаи прекратились. Но слуги утверждали иное. Юная госпожа нередко ходила с синяками, но предпочитала не жаловаться. Последний раз она выпала со второго этажа на цветочную клумбу. По заверениям самой девушки, она всего лишь хотела отцепить край занавески, ветром заброшенный на карниз, и не удержалась.

За юной госпожой и помимо этого водились странности. Она с подозрением относилась почти ко всем и часто не ночевала дома. Конюхи не раз и не два находили её поутру на сеновале, а кухарка – в кладовке. Господа родители пытались суровостью и строгостью приучить дочь хоть как-то обуздывать свои странности, но это ничуть не помогало.

Слуги перешёптывались, что юной госпоже передалось нервное расстройство матери.

Разве мог в таком окружении вырасти обычный ребёнок? Иерхарид и в мыслях избегал называть Лийришу ненормальной, не желая предавать хрупкое доверие девочки, даже общаясь с собой. Затравленный, затюканный зверёныш, боящийся, что его объявят сумасшедшим. А может, Лийриша опасалась, что она на самом деле сумасшедшая. Маленькая девочка, оставленная в одиночестве во враждебном мире, с грузом материнских тревог, страхов и обид. Желающая вырваться на свободу и незнающая, что с этой свободой делать, боящаяся её.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Иерхарид подошёл к окну и замер, увидев Лийришу. Девушка сидела рядом с Виканом и что-то горячо, с возмущённым лицом ему выговаривала. Парень прервал её взмахом руки и начал в свою очередь в чём-то с жаром убеждать. Лисичка смотрела на него с подозрением и недоверием, но слушала. Иер невольно улыбнулся. Ещё вчера Риша хотела поколотить Викана зонтом, а сегодня сидит рядом. Мужчина невольно ощутил прилив гордости, но поспешил задавить недостойное чувство.

Но всё же было приятно видеть, что этот ребёнок стал более открыт миру. Такая сильная яркая девочка.

Викан, продолжая что-то говорить, махнул рукой на спинку скамьи, и Лийриша, с сомнением прищурившись, вдруг поднялась, наступила на сиденье и вольготно уселась на спинку. Расправив платье, она кокетливо склонила головку и немного скованно улыбнулась Викану. Тот отрицательно мотнул головой и – сперва вопросительно изогнув брови – протянул руку и провёл ладонью по боку девушки, вынуждая её принять более соблазнительную позу.

Иер отшатнулся от окна, растерянно хлопая глазами. Острое чувство неприязни окатило его слишком уж неожиданно. И он прекрасно понимал его природу.

Неужели он теперь относится к стареющим мужчинам, которым нравятся исключительно свеженькие девочки?

– Иер, тебе шесть веков, – с тяжёлым вздохом напомнил себе хайнес. – Будь достойным примером для сына и страны.

Внутри недовольно ворохнулся сов, и Иерхарид, скривившись, полез в ящик стола.

Рылся он там долго пока не нашёл небольшое круглое зеркальце. Уставившись в него, мужчина убедился, что по синей радужке глаз от зрачков лучами расходится желтизна, и с укоризной произнёс:

– Тебе не стыдно?

К сожалению, ни самому Иерхариду, ни сову внутри стыдно не было.

А вот намылить шею Викану очень хотелось.

– Слушай, как-то мне сомнительно, – обычно смелый Викан неуверенно посматривал на шёлковый синий мешочек в руках Лийриши.

Та гордо встряхнула им, и внутри что-то глухо застучало, перекатываясь.

– Если бы мы принесли деньги – не сработало бы, – заявила девушка и хищно покосилась на двери приёмной хайнеса.

Стража в ответ подозрительно прищурилась.

– А так… Ты же говорил, у господина Врея хорошее чувство юмора?

– Временами, – осторожно подтвердил Викан.

– Подкуп-то детский, – Лийриша с насмешкой пошуршала мешком, – и отнесётся как к детской выходке.

Ещё вчера она не осмелилась бы предложить такое, но сегодня… Сегодня она вдруг решила поверить в то, что ей ничего не будет за эту выходку.

– И может быть, даже пропустит к хайнесу. Ты же говорил, господи Врей не упускает случая немного пошутить над хайнесом.