Точка Бифуркации XII (СИ) - Смит Дейлор

— Мы всё сделали, как вы приказали, — сразу перешла к сути Ламия. — Все указанные цели находятся в нашем распоряжении. На текущий момент вам осталось сделать всего несколько звонков, и операцию можно считать завершённой. Всё идёт по плану.

Мужчина одобрительно кивнул, проведя пальцем по идеально гладкой лакированной кромке стола. Это движение выдавало в нём строгость ума — он любил полный контроль, любил свои продуманные до мелочей планы и наслаждался их гладким исполнением. Будто хороший дирижёр, что смакует момент перед первым взмахом палочки.

— С кем было сложнее всего? — голос мужчины звучал ровно, но в глазах читался явный интерес.

Ламия чуть улыбнулась, её губы вытянулись в хищную, слишком острую для человека улыбку.

— Как и предполагалось, с Черногвардейцевой и Белорецкой. Только благодаря вам и справились, — услужливо добавила Ламия.

Мужчина медленно выдохнул, прикрыв глаза. В уголке его губ мелькнула едва уловимая тень удовлетворения. Он знал, что именно так и будет.

— Что ж… — тихо произнёс он, словно самому себе, но затем уже громче добавил: — Осталось дело за малым. Отправляйся в зал, где держат пленников, и не спускай с них глаз. Мне нужно, чтобы наши дорогие гости встретили утро в полном составе и добром здравии.

— Будет исполнено, — бесовка тут же поклонилась и хотела было уже отправиться исполнять полученный приказ, частично успев даже растаять в воздухе, но в последний момент задержалась, обратив процесс вспять. Спешно заглянув своему господину в глаза, Ламия произнесла: — Позвольте последний вопрос, господин?

— Говори, — лениво качнув запястьем, бросил восседающий в кресле мужчина.

— Почему вы дали так много времени нашим врагам?

— Намеренно, — пересекаясь взглядом с бесовкой, ответил собеседник. — Чтобы кто-то из них попытался спасти своих отпрысков и показательно потерпел неудачу. А заодно посмотрю на что способна ты и твои прихвостни.

Ламия сделала изящный поклон, и её тело снова растаяло в темноте, на этот раз уже окончательно. Мужчина проводил её взглядом, выдохнул и снова вернул внимание к столу, на котором была разложена карта столицы. Его игра ещё не закончилась, но он уже чувствовал сладкий вкус победы на губах.

Тишина давила на уши, словно невидимый груз, намертво пригвоздивший нас с Белорецким к этим массивным стульям у длинного, щедро сервированного стола. Даже наше дыхание казалось громким, а звук часов на стене — оглушительным. Стол практически ломился от еды на любой вкус: свежий хлеб, тарелки с колбасами, сыр, фрукты, какие-то замысловатые блюда, источающие слабый аромат специй. Но ни я, ни Белорецкий к этому манящему великолепию даже не прикоснулись. Аппетита не было — его напрочь вытеснили мысли. Тяжёлые, вязкие, не отпускающие ни на секунду.

Тюменский князь сидел напротив, чуть отклонившись назад, с расстёгнутым воротником сорочки и руками, сложенными на груди. Он не пытался завести разговор и не смотрел в мою сторону, но его напряжённая поза и чуть поджатые губы говорили больше любых слов. Мы оба ждали. Ждали, когда закончится эта пауза и появится возможность наконец-то действовать, а не бесцельно просиживать штаны.

Звонок моего телефона резко разорвал тишину. Белорецкий чуть повёл бровью, но ничего не сказал. Я молча достал аппарат, взглянул на экран — номер был неизвестен. Впрочем, догадаться кто сейчас может мне звонить было нетрудно.

— Слушаю, — произнёс я максимально спокойно, хотя внутри всё напряглось до предела.

— Не спишь, Алексей Михайлович? Отрадно, — донеслось из динамиков телефона низким хриплым голосом.

— С кем я говорю? — наивно поинтересовался я, хотя прекрасно знал, что нормального ответа на этот вопрос не получу.

— С тем, кто взял в плен твою драгоценную сестру и, полагаю, невесту? — голос оставался спокойным, даже чуть насмешливым.

— Невесту? — нахмурившись, переспросил я, невольно пересекаясь взглядом с Белорецким, который при этих словах слегка шевельнулся.

— Такая идёт молва, — спокойно констатировал собеседник. — Впрочем, мне глубоко плевать на ваши шашни. Главное, чтобы к сегодняшнему обеду в Москве твоего духу не было. Собирай вещи и возвращайся в свой Темногорск. Сделаешь всё как сказано — и через несколько дней получишь сестрёнку с доставкой до порога. Я не кровожадный.

В голосе не было ни нотки злобы, ни других эмоций — только холодная деловитость, всегда свойственная тем, кто держит в руках слишком много чужих судеб.

— Насколько известно, всем остальным ты даёшь время до вечера. Почему же ко мне особое отношение, или это какая-то дискриминация? — бросил я, стараясь сдержать в голосе злую иронию.

Вопрос, возможно, был немного глуповат в текущих реалиях, но я хотел хоть как-нибудь зацепиться за разговор и продолжить его как можно дольше. Нужно было попытаться хоть что-то выведать, а может и вовсе спровоцировать врага на откровения. Вышло, конечно, так себе, но собеседник, как ни странно, всё же ответил.

— Я даю людям реальные сроки и возможности исполнить требуемое. Что-то не заметил твоей армии под Москвой, в отличие от остальных князей, — голос в трубке остался ледяным. — И да, попробуешь какую-то глупость, как в прошлый раз — получишь гору трупов.

Связь резко оборвалась. В воздухе ещё витали его последние слова, обволакивая меня с головы до ног, словно ядовитый дым. Я медленно положил телефон на стол и вдохнул полной грудью, пытаясь совладать с нахлынувшей злостью.

Белорецкий молчал, но его взгляд говорил сам за себя. В его глазах смешались ярость, отчаяние и готовность к любому безумству ради спасения дочери. Мы оба прекрасно понимали, что время сейчас работает против нас.

Впрочем, долго эта тишина не продлилась, и уже через минуту в помещение стремительно вошёл Романов.

К слову, это было очень раннее утро, и мы стали буквально первыми кто оказался на пороге дворца с визитом к императору. Монарх, как и все сейчас, работавший до поздней ночи, в то время спал, и нам было предложено дожидаться его за завтраком. Только вот еда в горло отчего-то совсем не лезла.

Поднявшись с мест, мы поочередно поприветствовали Романова, на что тот молча дал знак рукой присаживаться. Лицо Владимира Анатольевича выдавало усталость, под глазами виднелись мешки, а взгляд был хмур.

— Алексей прибыл объясниться, я полагаю? — начал разговор император, занимая своё место за столом.

За всеми этими событиями, я едва и не забыл как спешно покидал дворец прошлым вечером, совсем не заморачиваясь положенным в общении с императорскими особами этикетом. Впрочем, Романов совсем не выглядел раздражённым или обиженным на меня, скорее просто усталым и невыспавшимся.

— Да, Ваше Величество, — начал я, делая глубокий вдох. — Вдобавок, к сожалению, я сегодня с плохими новостями. Как и сообщил вам ранее, у нас произошла чрезвычайная ситуация. И если прошлым вечером мне думалось, что это коснулось только нас с Его Светлостью, — на мгновение переводя взгляд на Белорецкого, произнёс я, — то сегодня выясняется, что это, увы, не так.

В следующие пять минут я подробно пересказал все события прошедших суток — от налёта на усадьбу Белорецких до текущей ситуации с местоположением пленниц. Евгений Константинович сидел рядом, молча, даже не двигаясь, только глаза его время от времени вспыхивали ледяным огнём, когда речь заходила о деталях похищения.

Я также поведал о том, что это не единичный случай, а часть масштабной операции по запугиванию лояльных монарху родов. Упомянул и доклады своих бесов о том, что с каждым часом в здании, где удерживали девушек, появлялись всё новые пленники. Кто именно, сказать сейчас было трудно, но факт оставался фактом.

Романов прикрыл глаза, на секунду потерев переносицу.

— Полагаю, раз вы меня тут дожидаетесь с самого раннего утра, уже есть какой-то план? — произнёс император, подперев подбородок сцепленными пальцами.

Мы с Белорецким переглянулись.