Точка Бифуркации XII (СИ) - Смит Дейлор

— Есть, Ваше Величество, — кивнул я. — Он требует вашего одобрения и личной санкции.

Романов кивнул в ответ, устало выдохнув.

Я взглянул на императора, на еду, которая так и осталась нетронутой, на узоры инея на окнах, медленно тающие от тепла в обеденном зале. И начал объяснять нашу задумку.

Тяжёлые дубовые двери кабинета плотно закрылись, отсекая шум внешнего мира и оставляя внутри только звон телефонного аппарата, который мелодично разносился по просторному помещению. Протянув руку к кнопке принятия вызова, император коротко вздохнул и немедля её нажал.

— Здравия желаю, Твоё Величество, — хмурым голосом донеслось из динамика, едва монарх принял звонок и откинулся в кресле.

— Признаюсь, когда мне сказали, кто звонит, я даже переспросил, — Романов был спокоен, хотя в его тоне и чувствовалось скрытое раздражение.

— Времена меняются, меняются люди, меняются и их взгляды, — с легкой грустью ответил собеседник.

— Вечна только Российская Империя, — стальным голосом бросил Романов, слегка нахмурившись.

— Ничто не вечно, — отозвался голос из аппарата, не скрывая своего скепсиса.

— Кроме Империи, — отрезал монарх, быстро утомляясь этой беседой.

На том конце провода повисла небольшая пауза, прежде чем голос снова продолжил:

— Я звоню не для того, чтобы спорить с тобой о концепциях, Владимир. Хочу обсудить условия моего выхода из текущего конфликта.

Последняя фраза прозвучала неожиданно, словно гром среди ясного неба. Император, не сдержавшись, выгнул бровь, переводя взгляд на сына, который стоял чуть в стороне, стараясь не пропустить ни единой детали разговора. Но следом же взяв эмоции под контроль, государь неспешно произнёс:

— Мне будет любопытно тебя послушать, Дима, — голос монарха стал чуть ниже. — Особенно интересно знать, почему лидер мятежа вдруг говорит только о себе.

— Так уж выходит, что в этом мире никому нельзя доверять, Твоё Величество, — после небольшой паузы, начал свою речь князь Наумов. — Неожиданно для самого себя, я вдруг узнал, что лидером, как таковым, к сожалению, являюсь не для всех… Да, я умею признавать ошибки и поражения. И сейчас именно та ситуация, Владимир, когда мне самое время это сделать.

— И кто же тогда, если не ты, управляет всем этим стадом заблудших овец, князь? Видится мне, что ты просто почувствовал как запахло жареным и решил под шумок договориться, пока не пришлось подписывать капитуляцию кровью из собственной глотки, — голос монарха стал жёстким и уже не скрывал раздражения.

Слова, которые Наумов сказал ему в прошлую их беседу, никто не забыл. Ввиду этого, собеседник вызывал у него довольно однозначные чувства, и ни о каком помиловании и прощении Романов даже думать сейчас не мог.

Наумов выдержал короткую паузу, словно выбирая слова, а затем отозвался на удивление спокойно:

— Жареным скоро запахнет прямо у тебя во дворце, Владимир. Особенно, если не выслушаешь и не примешь моё предложение. Причём это сейчас с моей стороны отнюдь не угроза. Я просто доподлинно знаю, что задумали эти ублюдки.

Император вновь переглянулся с сыном, на этот раз уже абсолютно безэмоционально. Лицо стало недвижной маской, под которой скрывались быстрые расчёты и догадки. На секунды в комнате стало так тихо, что было слышно, как в камине прогорело очередное полено.

— Говори, князь. Внимательно слушаю. Но не дай боже, если ты мне зубы решил заговаривать, да время моё тратить… — голос монарха прозвучал отрывисто, словно каждый звук гулко врезался в окружающие стены.

Было очевидно, что тон монарха, несмотря на разницу в титулах, сильно задевал собеседника, но тот всё же эмоции свои сдержал, и выждав несколько секунд, чтобы сделать пару глубоких вдохов для успокоения рвущейся наружу злости, произнёс:

— Думаю, тебе уже известно, что по всей империи стали пропадать детишки верных тебе аристократов? — заговорил он глухо, будто отдаляя телефон от лица. — Уверен, что да, — добавил Наумов задумчивым тоном. — Возможно, ты также в курсе, что шантаж этих аристократов будет заключаться в том, что им нужно отвести войска от Москвы и вернуть людей назад в свои княжества.

Император медленно кивнул, хотя знал, что Наумов этого не увидит.

— Ну а далее, как нетрудно догадаться, восставшая против короны армия, не встречая никаких преград, направится в сторону твоего дворца. Имперские войска, с учётом того, что мятежники будут подкреплены тёмными, сдержать натиск не смогут — тут можно даже и не мечтать. И тогда всё снова будет решаться под стенами твоей крепости, Владимир.

Наумов говорил ровно, почти буднично, будто это касалось кого угодно, но только не его самого.

— И зачем же ты мне это рассказываешь? — ледяным тоном бросил император.

— Потому что я не хочу, чтобы и меня самого похоронили вместе с твоим троном, — без лишних раздумий ответил Наумов. — Если мне будет обеспечен коридор для отхода с моими людьми — я выведу их из Москвы сам.

Романов глубоко задумался. Главный мятежник внезапно решает выйти из заваренной им же самим бучи и вдобавок уверяет, что вместе с этим отведёт свои войска от столицы. Фактически капитулирует, предлагая выгодную для короны сделку, наверняка в обмен на свою жизнь. Имеет ли смысл верить хоть части его слов и на что-то соглашаться? Это ещё нужно посмотреть, да посоветоваться. Но выслушать этого человека точно имело смысл. В конце концов, все его слова можно будет проверить.

— Красивый рассказ, Дима. Но не очень убедительный, — вздохнул император, лениво откинувшись на спинку массивного кресла с высоким кожаным подголовником. Локоть лёг на тяжёлую бархатную подлокотную подушку, пальцы медленно постукивали по краю стола.

— Согласен, — на этот раз совершенно спокойно отреагировал собеседник. — Тут слишком много неизвестных переменных, которые могут все планы революционеров порушить, — на свой лад добавил Наумов.

На мгновение в комнате повисла тишина, слышно было только размеренное тиканье старинных часов с эмалевым циферблатом на стене кабинета. Тиканье отсекало секунды, словно подчёркивая неизбежность надвигающихся решений.

— И есть ещё один важный нюанс, Твоё Величество, — голос собеседника слегка изменился, будто говорящий подался ближе к трубке. — Враг твой не только на свои силы рассчитывает. Не буду тянуть кота за хвост — английский герцог, а значит и сам король, уже дали согласие на участие своей армии в финальной битве у стен твоего дворца. Понимаешь, чем это всё пахнет?

Губы императора едва заметно дрогнули, и уголки рта опустились вниз. Руки сцепились в замок на столе, а взгляд скользнул к сыну. Глеб, сидевший чуть в стороне, слегка выпрямился, уловив смену в настроении отца.

— Условием вмешательства этой силы является только одно — отвод княжеских войск из столицы, — продолжил голос в трубке. — Если это случится — то жди беды, Владимир.

Монарх ответил не сразу. Он слегка прикрыл глаза, позволив информации лучше впитаться в сознание и выстроиться в чёткую схему. Слишком многое из сказанного мятежным князем совпадало с докладами разведки. Слишком хорошо эти сведения ложились в общую картину, собранную по крупицам за последние недели. Невольная дрожь пробежала по спине. Но не от страха — от злости.

— И что же на фоне всего этого хочешь предложить ты? — наконец произнёс Романов, медленно возвращая взгляд к телефону.

— На самом деле, очень даже многое, — ответил Наумов серьёзным, без капли иронии, тоном. — Во-первых, в числе идущих на твой дворец войск не будет моей армии. А также, как минимум, пяти оставшихся верных мне княжеств. Это серьёзная сила — вам уже удалось в этом убедиться.

Император прищурился. Его пальцы перестали постукивать по столу.

— Их лидеров, к слову, также придётся помиловать, — продолжил Наумов без пауз, явно не желая чтобы его перебивали. — Условия, чтобы все сохранили лицо, мы обсудим отдельно.

Глеб хмыкнул, но практически беззвучно — только слегка выдохнул носом. Сам Романов поднял бровь, но пока молчал.