Индульгенция 3. Без права на смерть (СИ) - Машуков Тимур

— Это потому, что ты никого не любишь, — Настя не собиралась сдаваться.

— Не люблю, — согласилась та. — И может быть, если придется выбирать между дружбой и сердцем, я выберу сердце. Но тогда я уйду из этой компании, чтобы никому не создавать проблем. Личное — наедине. Общее — решаем вместе. Прими это или, как сказал Видар, вали.

— Ты как-то слишком рьяно его защищаешь, — подозрительно сощурилась Снежана.

Рука-лицо от Тани было ответом.

— В общем, самки озабоченные, вы либо ничего не услышали, либо не поняли. Второй раз мне объяснять лень. Меня больше волнует другой вопрос — где Труп шляется? Его браслет молчит — как бы чего не вышло.

— Не думаю, что есть такие идиоты, что нападут на Трупкипанидзе. Их глава рода абсолютно не имеет тормозов и плевал на здешние порядки. Узнает, что с Гиви что-то произошло, объявит войну. И таки выиграет ее, потому как некромантов, что блох на псинах, и они везде. Не возьмут силой, так кладбища поднимут, а после отправят зомбаков на свободную охоту и донесут до всех, кто в этом виноват. Через сколько взбешенные горожане поднимут на вилы того, по чьей вине это произошло?

— Это академия, и дураков тут полно. Особенно светлых. А мы уже дважды за сегодня им ноги оттоптали. Как бы не вышло чего.

— Так, а вот теперь я уже начал переживать. Сидите тихо, а я пойду пробегусь и найду нашего любвеобильного друга. Очень надеюсь, что он зажигает с какой-то красоткой, а не попал в переплет. И следите за парнем, как бы не выкинул чего. Слишком уж удачно он попался нам на пути. Тань, я на тебя надеюсь. Эти мягкотелые, а ты у нас сила. Если что, потом прикопаем его в саду.

Я встал, повел плечами, разгоняя кровь — нормально, работаем. Забор три метра — разбег, толчок, и вот я на другой стороне. Через главный вход не пошел, за ним могут следить. У меня разведка, возможно, с боем, а не прямая стычка.

Академия теперь воспринималась мной, как вражеская территория, а все, кто тут находился, как враги. И это пьянило сильней водки. Адреналин разгонял кровь, тело чувствовало себя отлично. К тому же чуйка вопила, что я вышел не зря, и неприятности прям ждут меня. И я даже знаю, в каком направлении.

Чуть приглушенные расстоянием крики и мат верно указали мне путь, и я неслышной тенью заскользил между деревьями, чувствуя азарт охотника, взявшего след. И добыча не заставила себя долго искать…

Глава 25

Глава 25

Толпа человек в тридцать. За их спинами ничего не видно. Прыжок, и я повис на ветке ближайшего дерева. Пара секунд, и вот я балансирую на грани падения, зато все вижу, и при этом никто не видит меня. А картина мне открылась презанятнейшая. Да такая, что захотелось жахнуть по этой толпе всем, что у меня есть — а я, поверьте, запасливый хомяк. Гнев, злость, бешенство. А еще мой дар проснулся — ну, блин, вовремя. Хотя…

— Я тебя буду по частям резать и отправлять твоему дружку. Напрасно ты один вышел погулять в угодьях стаи…

Окровавленного Гиви поставили на колени и держали с двух сторон за руки, не давая пошевелиться. Иначе фиг бы у них получилось подобное. Гордый род Трупкипанидзе даже перед императором неохотно склонял голову, а тут какие-то шавки. Правда, собакам, судя по всему, тоже досталось — один баюкал сломанную руку, у второго лицо превратилось в сплошной синяк. Третий прикладывал холод к яйцам. Походу перед тем, как упасть, друг хорошо их приложил. Горжусь им.

— Давай, отправляй. А лучше сразу бей. Потому что если я выживу, ты, даже сдохнув, не обретешь покоя. И это я не говорю, что с тобой Видар сделает. А он гораздо менее гуманный, чем я.

— Твой Раздоров выскочка, и я не верю ни одному слову, что про него говорят. Помню, видел его как-то в прошлом году в «Притоне» — мелкий трусливый пиздюк. А тут смотри-ка, какие изменения.

— Верь в это и тогда умрешь в неведении.

— Знаешь, — острый коготь шавки прошелся по щеке Гиви, оставляя на ней кровавую полосу. — Наши предки верили, что если съесть сердце врага, то станешь таким же храбрым, как он, если печень, то таким же сильным…

— А если ты у меня отсосешь, то станешь трахаться сутки напролет. Только свою жопу не забудь смазать перед этим.

— Храбрый труп. Мне даже немного жаль тебя. Если ты думаешь, что там, за стенами академии, твой род сможет нам отомстить, то глубоко ошибаешься. Мы не приемлем полумер и ударов в спину. Убьем тебя тут, а с твоими разберутся там. Но прежде мы немного поиграем. Держите его крепче, — примерился он когтем к длинному носу и аристократической гордости друга.

— Я так не думаю, — мой очередной прыжок, визг подбитой шавки — ну да, я, кажется, в прыжке ему что-то сломал, когда тормозил. И вот я иду через расступающуюся траву, помахивая тонкой веткой с листьями и периодически попадая по скалящимся мордам.

— Раздоров, — оскалился главный мучитель моего друга.

— Безродная псина, — презрительно скривил я губы в ответ. — А теперь заткнись, прежде чем я начну вас рвать, я бы хотел переговорить с другом.

Рывок, и держащие Гиви шавки разлетаются как кегли, а я подхватываю его тело.

— Ну ты как, дружище? — я внимательно смотрю в его глаза и вижу в них гнев. Нет, не на меня, а на себя.

— Я тебя по-прежнему ненавижу, но уже чуть меньше, — ухмыльнулся он разбитыми губами.

— Если Танька тебя увидит в таком виде, то разнесет тут все.

— Может, тогда она меня пожалеет и даст? Как думаешь?

— Ты неисправим, — с облегчением рассмеялся я. — Полежи еще чуток, надо трофеи собрать. И это… Кто из них тебя так? — показал я на выбитый зуб.

— Вон тот дурак…

Но скалящийся пес сам выдал себя, сделав шаг чуть вперед и при этом облизнувшись.

— Ага. Как там — зуб за зуб?

Миг, и псина с воем отлетает в толпу, в полете сбивая еще парочку.

Подняв с земли окровавленный клык, я подул на него и засунул в карман. Пойдет на сувенир. Говорят, в алхимии их используют — нужно растолочь и смешать с алкоголем. Стояк на неделю обеспечен. Мне-то, конечно, это не надо, но в свете увеличивающегося гарема может и пригодиться. Но надо добыть еще парочку.

Все это время стая просто стояла — то ли они охренели от моей крутости, то ли от тупости. А может, и от всего вместе. Но стоило мне….

— Ну что, собаки сутулые, мы пойдем? — подхватил я Гиви, подставив плечо.

— Кто сказал… — вожак явно решил сегодня умереть. — … что мы вас отпустим?

— Видишь ли, какое дело, кобель ты плешивый… Я еще четыре дня могу творить и вытворять все, что захочу, находясь под защитой Красного заказа. Ты ж помнишь — я мальчик, который выжил. И не просто выжил, а отправил во тьму хренову кучу магов, что были намного сильней меня.

И если хоть одна пасть оскалится в мою сторону, хоть один коготь меня коснется, то сидеть вам с колом в жопе в подвале Темного или Светлого приказа — тут все зависит от окраса ваших шкур. Да, ты сейчас можешь сказать, что никто и ничего не узнает и все такое.

Но уверяю тебя, среди твоей стаи наверняка найдется тот, кто захочет выслужиться перед моим родом. Среди вас же не все кобели кастрированные — люди разные, и рода у них разные.

Я тут слышал, что вы не приемлете полумер, да? И это правильно. Поэтому мы вырежем весь род Оборотневых. Сотрем его с лица земли. Ты знаешь Раздоровых — если мы выступим, то вам никто не поможет и не спасет. Поэтому пшел вон, отрыжка слабого помета, пока я не решил, что моей жизни угрожают.

— Отпустить тебя сейчас, значит потерять лицо — стая не прощает обид и не ждет. Мы…

— Ты не понял, да, дебил? Ладно. Надоел, хоть волком вой. Но марать свои руки о твою поганую шерсть я не буду. Есть тот, кто ненавидит подобных тебе еще больше, чем я. Пурген?

Ну да, я уже чувствовал приближение козла, что несся к нам со скоростью лавины. И да, любых представителей песьего рода он люто ненавидел. За то, что они в Вырии у Ивана не пускали его в огород, за то, что охраняли загон с козами, и стоило ему к ним приблизиться, поднимали лай. Ну, и видимо, у него имелись к ним какие-то личные счеты еще из своего мира. В общем, прикинув траекторию, я резво сместился под удивленным взглядом вожака.