Индульгенция 4. Без права на сомнения (СИ) - Машуков Тимур

Что же касается мага смерти — это само дыхание конца, холодная тень между мирами. Его магия — чистая, безмолвная сила небытия. Он не воскрешает трупы — он управляет самой тканью прекращения. Его касание — мгновенный распад. Его взгляд — ледяной ужас, высасывающий жизненную силу. Он повелевает тенями, что никогда не жили, призывает холод пустоты космоса и эфирные лезвия, рассекающие саму душу. Он не боится Смерти — он ее скульптор, проводник, ее абсолютное воплощение. Его цель — контроль над моментом перехода, власть над Вечным Покоем. Он — жнец душ, архитектор тишины после последнего вздоха.

И между ними есть основные отличия: некромант — грязная механика трупов; маг смерти — чистая энергия окончания и небытия.

Некромант — воскрешение павших, анимация плоти. Маг смерти — распад, кража жизни, власть над тенями и пустотой.

Некромант строит армии из мертвецов. Маг Смерти приносит конец всему живому здесь и сейчас, владеет тончайшими нитями самой Смерти.

Некромант оскверняет смерть, чтобы продлить уродство.

Маг Смерти является смертью в ее безличной, абсолютной мощи.

Так что маги смерти были редки даже у нас, и к ним относились с опаской. Ну, и конечно, образы у них были так себе — красоток среди них точно не было. А вот Вивиан как раз ломала привычный шаблон.

Интересно, батя сильно обрадуется, если у нас в семье появится маг смерти? Ну так, чисто теоретически. Как по мне, это ценное приобретение — надо брать. Тем более, что упускать такую красоту — верх глупости. И сработались мы с ней хорошо, и спину вон прикрыла. А это, знаете ли, в наше время редкость.

Все, решено — будет моей. Надеюсь, она поладит со Светой и Кристиной. Герцогиня — это же почти принцесса, родственница короля или императора. Так что канон соблюден.

Три красоты в гареме, не считая прочих — разве это не предел мечтаний любого половозрелого парня? К тому же наследственность — куда ж без нее? — была более чем достойной. Это я видел, ощущал и уже прикидывал, какими сильными будут наши дети.

— Круто, — устало вздохнула она. — Но давай больше не будем повторять.

— Соглашусь, — кивнул я, после чего с кряхтением начал вставать.

Организм возмущенно вопил и не желал никуда двигаться, но кто ж его будет спрашивать. Стража-то мы грохнули — осталось найти центр и разобраться, как его уничтожить.

— Может, поедим? — поразмыслив, внес я конструктивное предложение.

— Да. Было бы неплохо, — не стала отказываться она, чем заработала еще один плюсик в карму.

Дают — бери, и не хрен выделываться.

— А то кажется, из меня все соки эта тварь выпила.

Пришлось накрывать поляну, перед этим очистив это место — легкий ветерок Смерти, и всякие эманации гадости, оставшиеся после разрушения Абсолюта, растворились и пропали.

Ага, заметили? Я теперь вообще не ограничен в магии — могу и трупик поднять, и проклясть, и подлечить. Явно поднял уровень и открыл все ветки развития. Теперь бы восстановиться и душ принять. И опять на подвиги можно.

— Поедим и пойдем? — спросил я, шустро накрывая на стол.

— А можно завтра? Или через неделю? — эротично простонала она.

— А как же дух исследователя? Как же стремление настоящего ученого разобраться в сути проблемы?

— Не хочу. Устала. У меня истерика. Буду капризничать. И вообще, я не хотела сюда идти. Это все противный профессор Герберт, чтоб он никогда не смог пить, заставил! Иди, мол, Вивиан, это будет прорыв в науке, Вивиан. Если не ты, то кто, -передразнила она этого кого-то писклявым голосом.

— Но ведь во всем этом можно найти и позитивные моменты…

— Это какие же? Не вижу ни одного.

— Ну, мы вот встретились.

— Ой, я про это как-то не подумала, -смутилась она. Причем так сильно, что нашла в себе силы встать и даже сесть в любезно предоставленное мной раскладное кресло. — И вообще, я разрешила называть тебе себя по имени — это ли не признание?

— Признание чего? — озадачился я.

— Того самого!!! Нет, так-то я девушка скромная — не чета некоторым. Но тогда я подумала, что раз мы все равно умрем, то почему бы и нет. Хотя я и сейчас думаю, что мы умрем, но хочется почему-то выжить. Спонтанное решение не всегда ошибочно. А может, и нет. Дядя бы не одобрил. А может, и наоборот — ты же князь, а не какой-нибудь барон. Наследник?

— Единственный, — кивнул я, все еще не понимая, причем тут имя.

— Вот. И одежда на тебе богатая — значит, не бедствуете. И маг сильный. И ведешь себя прилично — не чета некоторым. За задницу не хватаешь, целоваться не лезешь… А ты точно темный?

— И светлый тоже, — я уже давно потерял ход ее мыслей и дальше просто кивал.

— Это странно и не поддается научному объяснению. А еще я видела серую магию — такой в природе не бывает. Или у вас бывает? Тогда вы нас намного опережаете в плане науки и силы. Обязательно надо будет посетить ваш Центр Знаний и поговорить с умными людьми.Так что я не жалею.

— О чем? — отключившись, я все же смог уловить последнюю мысль.

— Об обмене именами. Что здесь не понятно? Не забывай — у меня стресс и истерика. Так что спрашивай предельно осторожно — могу эфиром долбануть. Это пройдет, но не сразу. А пока я очень неадекватна и что сделаю в следующую минуту, сама не знаю.

— Ладно. Я понял тебя. Обменялись именами — эка невидаль. Я так каждый день делаю.

— Ты нормальный? Что значит — каждый день⁈ Ладно, не отвечай, а то меня сейчас точно накроет.

— Да? Ну давай тогда поговорим на отвлеченные темы, пока восстанавливаемся. Расскажи о себе, о своей империи.

Она вздохнула, глубоко, как будто всплывая из глубины. Ее зеленые глаза, все еще несущие отпечаток ужаса, сфокусировались на мне. На человеке, а не на бездне.

— Нормандская Империя… — она произнесла название с горькой ностальгией. — Запад. Граничит с этой Пустошью. У нас ее называют Суомская… Богатая. Гордая. Когда-то… — она сделала глоток воды, сморщилась. — Основана Вильгельмом Завоевателем… только не тем, которого знаете вы, ну, что упоминается в ваших летописях. Наш Вильгельм приплыл не на Альбион, а на берега Галлии. Покорил, объединил разрозненные герцогства под железной рукой. Столица — Руан. Величественный город на Сене… полный света, шума, жизни. — голос ее дрогнул. — Был полон.

Она замолчала, собираясь с мыслями. Пепел падал.

— Император… Отто Четвертый. Мой… дядя, — в ее голосе прозвучало что-то сложное — уважение, смешанное с горечью. — Сильный правитель. Жесткий. Видит мир как шахматную доску. А Пустошь… как величайшую угрозу и… величайшую возможность. Он бросил все ресурсы на изучение «Трещины». На поиск оружия. Контроля. Использования. — она сжала кулак. — Он отправил нас… экспедицию «Гамма». Не для спасения. Для разведки. Для поиска слабых мест… или союзников по ту сторону. В надежде найти выход. Или оружие. Любой ценой. Даже ценой нашей жизни.

— Твоя семья? — спросил я мягко, видя, что она начинает нервничать. — Родители?

— Умерли давно. Чума. — она махнула рукой, отгоняя призрак прошлого. — Осталась я… И младшая сестра. Изабелла. — при упоминании имени сестры в ее глазах вспыхнул теплый, живой огонек, такой контрастный с окружающим местом. — Ей всего шестнадцать. Солнечный ребенок. Любит музыку, цветы… ненавидит политику. — Вивиан горько усмехнулась. — Я ее… спрятала. От двора, от интриг, от взгляда императора. Она живет в нашем родовом поместье в Лотарингии, под присмотром верных людей. Думает, что ее старшая сестра-ученый просто уехала в долгую экспедицию… — голос ее сорвался. Она отвернулась, быстро смахнув предательскую слезу с щеки. — Если… если я не вернусь… у нее есть состояние. Она выживет. Подальше от двора, от этой… игры тронов посреди апокалипсиса.

Она замолчала, сжимая в руке пустой бокал. Ее рассказ нарисовал картину империи, похожей на мою Российскую — могучую, гордую, но изнутри подтачиваемую страхом перед Пустошью и амбициями правителей. Но в центре этой картины была Изабелла. Якорь. Точно такой же, как моя семья для меня.