Двойник Короля 6 (СИ) - Скабер Артемий

Тишина кабинета Жмелевского давила на уши почти физически. Александра стояла, опустив глаза, не решаясь поднять взгляд на хозяина. Чувствовала его ярость даже без зрительного контакта. Она словно волнами расходилась по комнате, заставляя воздух вибрировать от напряжения.

— Что это было? — голос Виктора Викторовича звучал обманчиво спокойно, но в нём проскальзывали ледяные нотки. — Что. Это. Было?

Саша молчала, кусая губы. Платье, в котором она прибыла к Магинскому, теперь казалось ей слишком открытым, слишком… личным. Ткань липла к телу, хранила запах особняка и, казалось, тепло его хозяина.

— Отвечай, когда я с тобой разговариваю! — Жмелевский ударил кулаком по столу, заставив девушку вздрогнуть.

— Я… Я просто выполняла задание, — пролепетала она, чувствуя, как дрожит нижняя губа.

Ставленник рассмеялся, но этот смех больше напоминал карканье ворона.

— Задание? Значит, целоваться с врагом… Это теперь часть задания?

Он поднялся из-за стола. Его длинные пальцы нащупали край столешницы, скользнули вдоль, пока не нашли графин с водой. Движение было отработанным, механическим, но Саша знала, сколько тренировок стоит за этой кажущейся лёгкостью.

— Он враг, понимаешь? — Жмелевский сделал глоток воды. По его подбородку скатилась капля, тёмным пятном впитавшись в воротник кителя. — Враг Его Величества! А ты… Ты кто? Глупая девчонка из подвала, которой выпала честь служить империи!

Саша стояла, низко опустив голову. Ей хотелось возразить, сказать, что Павел Александрович вовсе не казался ей врагом. Он был… другим. Не таким, каким описывал Виктор Викторович. У него мягкие губы и тёплые руки. Воспоминание об этих руках заставило её щеки вспыхнуть, и эта реакция не укрылась от чуткого слуха Жмелевского.

— О, тебе понравилось! — выплюнул он. — Понравилось предавать меня? Понравилось предавать своего императора?

— Нет, я не… — начала девушка, но ставленник уже не слушал.

— Возле его ноги что-то лежало, он это скрывал! Ты была обязана рассмотреть, — проговорил мужик, вертя в пальцах карандаш. — Это было твоей первоочередной задачей. Но вместо выполнения… Что я слышал? Кокетливый голос, лепет о поцелуях…

Саша молчала. Она не видела. Или видела? В тот момент, когда губы Павла Александровича прижались к её губам, весь мир словно перестал существовать. Её никогда раньше не целовали. Это было…

— Кто-нибудь! — резко позвал Жмелевский, и его голос, усиленный магией, эхом отразился от стен.

В комнату бесшумно вошёл старичок в строгом чёрном костюме — дворецкий, которого Виктор Викторович держал ещё со времён своей службы генералом.

— Генерал, — почтительно склонил голову старик, намеренно используя прежнее звание хозяина.

— Высечь её, — приказал Жмелевский, указывая на девушку. — Десять ударов плетью.

Глаза Саши распахнулись от ужаса. Не то чтобы это было впервые — нет, увы. Но каждый раз страх накатывал с новой силой.

Старик поклонился и щёлкнул пальцами. Двое охранников появились словно из ниоткуда. Они подхватили Сашу под руки и потащили прочь. Её ноги скользили по полу, а сама девушка словно оцепенела не в силах сопротивляться.

Жмелевский остался один в своём кабинете. Виски пульсировали от боли и ярости. Он открыл сейф движением, выверенным годами практики, и достал очередной кристалл. Десятый по счёту. Остальные уже израсходованы, превратились в прах. А видеть… Видеть он стал лишь самую малость. Свет и тень, смутные очертания. Этого было недостаточно.

Ему нужно больше кристаллов, намного больше. А теперь этот Магинский… Мальчишка, выскочка, от которого должны были давно избавиться. Но он каким-то чудом выживал, приспосабливался, набирал силу и теперь стал настоящей проблемой.

Жмелевский прижал кристалл ко лбу. Энергия потекла тёплыми струйками, проникая сквозь кожу, заполняя глазницы обжигающим светом. Он застонал — то ли от боли, то ли от временного облегчения.

Плеть взвизгнула в воздухе, прежде чем обрушиться на спину Саши. Девушка прикусила губу, чтобы не закричать. Показывать слабость было нельзя, это лишь раззадоривало того, кто держал кнут.

Её даже не раздели полностью, только сорвали верхнюю часть платья, обнажив хрупкую спину. Светло-голубая ткань, которой она так гордилась, теперь висела лохмотьями. Единственное красивое платье, которое у неё было.

Удар. Ещё удар. Кожа лопалась под плетью, выпуская тонкие струйки крови, которые стекали вниз, пропитывая остатки ткани. С каждым новым ударом разрывалось всё больше нитей, и вскоре верхняя часть платья полностью распалась, обнажив грудь.

Саша закрыла глаза. Боль была… привычной. Её учили терпеть с детства, с тех самых пор, как обнаружили редкую магию усиления. «Ты — орудие. Ты — инструмент. У инструментов нет чувств», — повторяли наставники в подвалах императорской академии.

Но они ошибались. У неё были чувства. Просто она научилась прятать их глубоко внутри, там, где никто не мог найти и отнять.

Сейчас, ощущая, как плеть раз за разом вгрызается в плоть, Саша думала о другом. О большом столе в особняке Магинских, уставленном яствами. О том, как Павел Александрович смотрел на неё — не как на инструмент, а как на человека. О его губах, прикосновении…

Это был первый поцелуй в её жизни. Первый момент, когда она почувствовала себя не батарейкой для чужой магии, а женщиной.

Удар. Ещё удар. Тело дёргалось против воли, реагируя на боль. Грудь качалась в такт движениям, и мужчина с плетью часто облизывал губы, наслаждаясь зрелищем.

«Вот бы меня спасли», — мелькнула непрошеная мысль. Как в тех книгах, которые она читала тайком, прячась от наставников. Где прекрасный принц врывался в темницу, разбивал цепи и увозил принцессу в свой замок.

Но это были сказки, а она не принцесса. Всего лишь усилитель магии, чья единственная задача — служить хозяину. Клятва крови, принесённая в десятилетнем возрасте, сдерживала её крепче любых цепей.

Десятый удар был последним. Саша почувствовала, как её отвязывают от столба. Ноги подкосились, и она упала бы, если бы охранники не подхватили под руки.

Части платья соскользнули с тела, оставляя девушку полностью обнаженной. Она с грустью посмотрела на лохмотья, ведь в шкафу не было второго такого наряда.

На плечи набросили грубую холщовую ткань, больше напоминающую мешок, чем одежду. Охранники повели её не в комнату, а в одну из камер подвала.

— Генерал приказал три дня без еды, только вода, — буркнул один из них, отпирая тяжёлую дверь.

Саша кивнула, подумав: «Могло быть и хуже».

Дверь камеры захлопнулась за ней, и тьма сомкнулась вокруг, словно старый друг. Она осторожно опустилась на узкую койку, стараясь не касаться исполосованной спиной грубой стены.

Несмотря на боль, несмотря на голод, который уже начинал скручивать желудок, на губах Саши играла лёгкая улыбка. Она снова и снова возвращалась мыслями к особняку Магинских, к его хозяину. В этих воспоминаниях было нечто… особенное. Что-то, что не могли отнять ни плеть, ни темнота.

Где-то далеко, в богато убранном кабинете, Виктор Викторович Жмелевский откинулся в кресле. Кристалл в его руке истончился, став прозрачным, как стекло.

«Этого мало, — стучала в висках мысль. — Нужно больше. Намного больше».

Он нащупал на столе листок особой бумаги, подождал, пока перо, пропитанное магией, застынет над ним, и начал диктовать:

«Его Императорскому Величеству…»

Слова складывались одно к другому, каждое тщательно взвешено. Где-то между строк, среди безупречно вежливых фраз, пряталось его поражение. Но Жмелевский был слишком опытным царедворцем, чтобы позволить этому чувству просочиться на бумагу.

Доклад должен быть составлен так, чтобы ответственность лежала не на нём. Магинский… Да, во всём виноват Магинский. Но как его устранить, не вызвав скандала среди земельных аристократов? Как избавиться от этой занозы?

Жмелевский отложил перо, массируя виски. Ему нужны кристаллы, нужно зрение. А остальное… Остальное подождет.