НеТемный 6 (СИ) - Изотов Александр

С таким характером ему бы в поэты. Вместе с бардом серенады петь.

— Ты думаешь, я не пробовал уничтожить все печати? — сокрушённо спросил старик, — Я просто не говорил Евфемии, чтобы не расстраивать…

Мне стало смешно. До того смешно, что мои плечи затряслись, и Тёмный недовольно покосился в мою сторону.

— Думаешь, она не знала? — спросил я.

Старик удивился.

— Ты о чём, бросс?

— Думаешь, Евфемия не знала, что у тебя уже нет терпения, и ты готов даже сломать свои печати ради неё?

С точки зрения тёмной магии, это было форменное самоубийство. Но, учитывая, что Евфемия — целительница, Тёмный смог бы пожить какое-то время… Какое-то очень короткое время, которое он был бы очень счастлив, добравшись хотя бы до дома своей возлюбленной.

Но Евфемия, во-первых, была провидицей, а во-вторых, оказалась гораздо терпеливее этого старика. Хотя тоже полюбила его.

Кажется, теперь я окончательно догадался, кто обновлял печати в пещерах и добавлял новые. Не проста оказалась матушка Евфемия, которой срочно пришлось осваивать тёмную практику…

И этим двоим было наплевать на все судьбы мира. Плевать на Бездну, на Яриуса, и даже на возвращение Хморока.

Целительница единственного не учла… Что Тёмный просто захочет убиться об меня, когда у него совсем не останется надежды.

Тёмный вздохнул и отбросил клинок. В тишине храма сталь зазвенела так, что, казалось, задрожали стены и затрепетали огоньки свечей.

— Не хочу быть просто калиткой…

— И не будешь, — кивнул я.

— Давай, бросс, делай своё дело.

Да уж, забавный старичок. Он вздрогнул, когда я положил ему руку на плечо.

— Лиственники не могут убивать, — я похлопал его по плечу и добавил, — Приходи к последней своей печати. Думаю, ты почуешь, когда и где.

— Ты не можешь меня отпустить! Тогда пророчество…

— Не сбудется?

— Да!

— А если оно давно известно, тогда враг к нему готов? Ты не думал об этом?

— Я… — замялся Тёмный.

В храме раздался новый голос — мощный, но приглушённый стальным шлемом:

— Зато я думал!

Мы все обернулись, чтобы увидеть, как в храм вошёл золотой рыцарь. Лязгая доспехами, которые переливались в тусклом свете лампадок, он двинулся к нам.

Остановился в нескольких шагах, слегка покачиваясь. Сквозь прорези в шлеме на меня смотрели внимательные глаза, и я чувствовал довольно сильную светлую ауру. Довольно сильную… но всё же недостаточно крепкую.

Воздух в храме был довольно спёртым, не избалованным сквозняками, и до нас быстро донёсся хмельной запах. Кажется, рыцарь, хоть и пытался изображать величие, сюда прибежал впопыхах и с самого утра был занят чем-то более важным.

Ох, Камнелом, город контрастов. Чем ещё ты меня удивишь? Тёмный, который не хочет быть тёмным, потерял вкус к жизни, и которого вино не пьянит…

И паладин, который не может справиться с вредными привычками. У которого явно вкус к жизни очень развит, и который к вину явно не равнодушен.

Мне даже стало обидно… Не за меня, а за Хморока. Вот так жертвуешь собой ради всего мира, тысячи лет находишься где-то в заточении, чтобы вернуться и принести равновесие. А те, кто должны ждать тебя в этом мире, следуя пророчеству, даже не могут отыграть свою роль до конца.

Зло недостаточно злое… Добро совсем недоброе… И даже позолоченные доспехи при ближнем рассмотрении оказались плохо чищены, а кое-где и с ржавчинкой.

Хотя можно понять обычных смертных. Старика я уже прекрасно понял… И этот паладин, наверное, уже не в первом поколении тут ждёт Хморока.

— Так ты… — спросил рыцарь, чуть качнувшись, — … тот самый бросс?

— Ну? — только и вырвалось у меня.

Настроение у меня сейчас было очень хорошее, и я впервые поймал себя на мысли, что сегодня мне больше не хочется смертей. И так с бардом с утра сколько кикимор нарубили.

Уж точно я не хотел губить старика, который думал только о своей Евфемии и который изрядно развеселил меня. Да и этого поддатого паладина я тоже не желал убивать… Может, действительно, никто не обязан соблюдать пророчество?

Храмовник повёл головой и вдруг увидел Губитель Древа, лежащий среди парящих осколков. Затем прошёл, грубо оттолкнув Тёмного, и взял топор.

— Он?

Креона шагнула вперёд:

— Как ты смеешь!

Я остановил её, а паладин, переведя взгляд с неё на топор, лишь кивнул:

— Он.

И, лязгая доспехами, прошагал по залу неровной походкой, распахнул двери и вышел. Только сквозняк, чуть приправленный похмельным душком, донёсся до нас.

Сосредоточившись, я сразу разглядел все грехи паладина, ведь губитель он нёс в голой руке. Да, святого в нём практически ничего не осталось… Женщины, выпивка, весёлые вечера в кабаках.

Да, Яриус, братец южный… Позорище же!

— Но ведь теперь… — Тёмный смотрел вслед Храмовнику, — Теперь точно предсказание не сбудется?

— Тебе уже всё сказано. У последней печати, — я кивнул ему и потянул Креону к выходу.

Мы оставили удивлённого старика, который заметно переволновался… То ли из-за Храмовника, то ли из-за того, что освобождение так близко.

После мрака внутри храма солнце на улице заставило жмуриться. Креона покрутила головой, выискивая ушедшего с Губителем паладина, которого нигде не было видно.

— Малуш, почему ты так спокоен? А вдруг он понёс топор в храм Южных Богов?

— Пусть, — я отмахнулся.

— Но ты так и не призвал топор.

На самом деле Губитель был способен узреть не только прошлое, но и предвидеть будущее. Просто я пока ещё не освоил эту его способность, но будущее у того рыцаря было простым и незатейливым, и много усилий не потребовало… Он просто пошёл высыпаться.

Так что я решил, что пусть пока светлый трудяга заснёт. А потом он и не вспомнит, что сегодня произошло. Ну а даже если вспомнит, то битва с ним, кажется, будет довольно весёлой.

— И куда теперь? — поняв, что не дождётся от меня ответа, спросила Креона.

— На рынок, — сказал я, вспомнив о лавке с броссом.

Глава 35

Обратным ходом из Драгоценного Квартала в рабочие трущобы мы двинулись сами. Здесь тоже были лавки, и с оружием, и с доспехами, но это был квартал богатеев, и по большей части им продавали сувенирное облачение. Увидев инкрустированные рукояти мечей, или отделанные золотом кольчуги, я понял, что здесь мы товар точно не потянем.

Тихонько двигаясь по мощёным улочкам, мы с Креоной неспеша рассматривали открывающиеся вдали горные красоты и беседовали.

— Не совсем понимаю, почему эта Евфемия не стала жить тут? — спросила чародейка, — Тогда бы не пришлось и мучиться.

— Женское упрямство? Или, может, и вправду хочет его вытащить отсюда?

Креона пожала плечами. Мы как раз с ней свернули вниз, и обходили массивную телегу с рудой, которую тянули вверх по улице сразу две мощные и мохноногие лошади. Сзади в борта упёрлось несколько рабочих, и все вместе они потихоньку преодолевали довольно крутой подъём.

Подумав, я ухватился за оглоблю и, чуть взъярив кровь бросским огнём, добавил работягам и своей силы. Повозка пошла вверх намного резвее, один из рабочих даже с руганью свалился, зато лошади с облегчением выскочили на более ровное пространство и уже намного увереннее потянули свою ношу.

— Благодарствую, господин воин, — поднявшийся рабочий склонился, сняв шапку, потом побежал за своими.

Моей помощи они даже не удивились, и мне это показалось хорошим знаком. Значит, броссы не были такими уж нелюдимыми, и к ним в Камнеломе относились вполне по-человечески.

— Креона, — сказал я, когда мы снова двинулись дальше, — Как твои успехи во владении стихией?

— К сожалению, жезл я утеряла… Точнее, его у меня как забрали там, в Солебреге, так и не вернули.

— Мы посмотрим тебе новый, — кивнул я, — Но, надо думать, средств у нас не так много. Но я не об этом. Как твоё владение аурой?

Как оказалось, Креона действительно старалась всё время заниматься, и успехи были налицо. Она легко чувствовала разные поверхности, особенно их температуру, и даже могла слегка охлаждать их. Но без прямого взгляда и вытянутых в ту сторону рук эффект был не особо сильным.