И тут я увидела чудовище (СИ) - Началова Екатерина

— Благодарю... Значит тогда так... Г-х-м! Потерял он кусочек разума, и изменился. Стал вести себя как безумец. Никто не узнавал его...

Макрус с усилием двигает челюстью, облизывает перепачканные вареньем губы. Сказка даётся ему нелегко — сразу видно, давно вырос.

— ...но дракон не замечал потери и становился все безумнее, потому что продолжал летать ночью. Наконец, он полностью потерял разум, и его погнали отовсюду... — рассказчик сделал паузу, глядя на Лысую гору. — Тогда он забрался в глубоко в горную пещеру и уснул в ней. В это же время жила юная леди...

Макрус просительно смотрит на меня, ожидая помощи. Ингренс подпирает подбородок, с интересом слушая. Остальные сидят как мыши.

— Она прошла инициацию, но ей не хватило сил на обратный оборот, — тихо напомнила я. — Ее руки остались огромными, покрытыми чешуей. Волосы исчезли, вместо них зазиял голый череп с противными липкими чешуйками. Уши остались огромными, а вместо рта и носа вытянулась длинная морда. Она не смогла ее втянуть, слюна капала со рта.

— О-о-о-й, — тонко протягивает Адриана.

Белый король барабанит пальцами, оглядывая Макруса с интересом мясника, выбирающего, какой кусочек лучше срезать с туши. Тот не замечает, задумчиво шевеля губами.

— Да... Леди стала так уродлива, что ее родители не смогли на нее смотреть и выгнали из дома, — смирившись, он подхватил историю, сочиняя уже на ходу. — Пошла она по полю, волоча по земле свои руки, пошла по лесу. Поле через поле, лес через лес... Долго она шла, но никто ее не принял. Встречные высокородные даже не могли смотреть на нее, все отворачивались, смеялись и показывали пальцем. Леди решила, что доля ее остаться одной до смерти. Она поднялась на гору, нашла пещеру и встретила там дракона.

Разойдясь, Маркус начинает говорить оживленнее, его глаза по-детски возбуждено блестят. Теперь я вижу в нем того мальчишку. Он уже не раздражается на варенье, размазанное по лицу, с азартом погружаясь в историю.

— ...она и раньше слышала о безумном драконе. Увидела она его, испугалась... Чуть не убежала, но решила, что сам Порядок поставил его на ее пути. Решила она, что пусть он лучше убьет ее, чем она будет жить такой. И леди разбудила безумного дракона.

Я ловлю на губах Ингренса улыбку. Ирена рядом со мной перестает прятаться в платок, с возрастающим интересом слушая сказку.

— И он убил? — несколько испуганно спрашивает она. С той же интонацией, что и в детстве.

— Нет! — Макрус поморщился. Чувствовалось, что присутствие короля останавливает его от кровожадных описаний. — Он же безумен. Он открыл глаза, посмотрел на нее внимательно и понял, что влюбился. Сказал: «Ты самая красивая девушка, что я видел, а я летал везде в ночи. Оставайся жить со мной, я женюсь на тебе».

— Это хорошо, — одобряет нехитрый сюжетный ход Адриана. Она немного взбодрилась. Я тоже улыбаюсь, хотя на глаза почему-то наворачиваются слезы.

Макрус вопросительно смотрит на Ингренса. Тот нетерпеливо прокручивает в воздухе ладонь. Королевский жест явно повелевает «продолжать».

— Нельзя, чтобы она такой осталась, — подтверждает невысказанное Ирена.

— Но если леди изменится, она больше не будет для него самой красивой, — низко возражает молчащий до этого Томис. Оказывается, у него теперь бас. Адриана тихо хихикает в ладонь. Я — тоже.

Томис всегда был мельче всех нас и голосок раньше у него был тоненьким. К этому времени мальчик вымахал выше и шире моего отца.

— Замечание резонно, — соглашается Ингренс.

— Ладно! Сейчас решим! — деловито произносит расслабившийся Макрус и задумывается.

В гостиной давно не царит даже подобия непринужденного разговора. Родители прислушиваются к сказкам.

— Как эта леди согласится на брак с безумным драконом? — уточняет Ингренс, глядя куда-то между нами. — Она-то в своем уме.

— Почему нет... Сначала он может пугать ее, но она видит, как он относится к ней и ценит это... — тихо вступаю уже я.

Я не уверена, что мы обсуждаем сказку. Ингренс ведёт уголок рта в улыбке, которую не видит никто, кроме меня.

— Придумал! — Макрус берет инициативу. — В горе спрятан магический источник, возвращающий разум. Леди принесла дракону воды напиться, и он вернул разум. Затем он поделился с ней чистой силой, она обратилась до конца и вернула себе свою красоту... Они выбрались из пещеры, соединили руки и полетели вместе.

Замолкнув, Макрус ожидает реакции, зыркая глазами попеременно то на меня, то на Ингренса.

— А если дракон настолько безумен, что никакой источник на него не действует? — уточняет Ингренс.

— Ну и что... — я не даю Макрусу сказать. — Леди изначально полюбила его вместе с безумием... Даже если и нет, ей все равно...

Я замолкаю, встречаясь с серебряными глазами.

Это сказка случайно сплелась с реальностью или мы сами сплели ее? Разошедшееся было оживление спадает, все смолкают, боясь пошевелиться и сказать лишнее слово. Под лестницей воцаряется тишина, которую нарушает только дыхание. Тихо и в гостиной.

— Благодарю. Все свободны, — объявляет Ингренс, не отводя от меня взгляда.

Начинается активное шуршание, шелест, шаги и поспешные раскланивания — мои бывшие друзья стремятся как можно быстрее покинуть наш дом. Я рассеянно прощаюсь, благодарю... Недолго. Слова испаряются неозвученными — Ингренс садится рядом со мной под лестницей. Он берет мою руку в свою, и я забываю обо всех, чувствуя, как его плечо касается моего.

— Зачем ты прилетел?

Он перебирает мои пальцы.

— Захотел что-нибудь изменить для тебя.

Наши слова тихи, не громче тех пылинок, парящих в луче света. Я уже знаю, что Ингренс говорит не все.

— А еще?

— Решил сделать себе подарок на день рождения. Еще одна встреча, — он чуть улыбается и тут же сбрасывает улыбку. — Ничего не изменилось, Ри. Я все так же опасен для тебя. Как только представится возможность, я не удержусь.

Мне больно. Мне хорошо. Может мы должны выяснить отношения, должны поговорить, долго разговаривать. Я должна многое спрашивать, я, наверное, должна сердиться и... не хочу.

Гости шуршат у дверей, торопливо прощаясь, их так же торопливо провожают родители. Я опускаю глаза, слыша слабый треск ткани: острый коготь дракона безжалостно вспарывает перчатку.

— Ненавижу перчатки, — тихо произносит Ингренс. — За невозможность прикоснуться.

— Я тоже...

Его рука горяча как огонь. Палец уже залез в проделанную им прореху и касается, потирается о кожу. Затем втискивается дальше под ткань. Ещё глубже. И снова выдвигается коготь, раздирая ткань, расширяя захваченный участок и замирает нежной подушечкой на пятачке кожи. Я хочу просочиться к нему через этот пятачок, а может втянуть его в себя и не отпускать никогда.

— Ренс... — тихо произношу. — Я хочу сделать другой выбор.

— Не надо, — жестко говорит он.

— Я хочу выбрать те...

— Не надо! — обрывает Ингренс. Стискивает мне руку, поднимается и смотрит в окно. Лысая гора взирает оттуда как и прежде свысока.

— Она тебя пугала? — он кивает на гору. Солнце освещает его белоснежность, и она меняется на золото.

— Она...

Ингренс тянет меня подняться и целует мою ладонь через сделанную им прореху на перчатке.

— Идем, — коротко говорит. — Посмотришь, как она будет страдать.

Я хочу смотреть, но не хочу уходить отсюда, ведь так придется выйти из-под лестницы. Но Ингренс уже настойчиво тянет меня за собой, ведет к выходу под вопросительными взглядами родителей и оставляет снаружи. Затем делает несколько широких прыжков вперед, обращается и быстро летит к Лысой горе. Когтистые белые лапы на ходу поднимают за собой целый шлейф из вырванных с корнем клочков травы и комьев земли.

Рядом со мной молча встают родители.

Мама обнимает меня за плечи, глядя в сторону горы из-под мокрых ресниц. Отец смотрит исподлобья, переминается с ноги на ногу, нетерпеливо сжимая и разжимая пальцы. Мы вместе смотрим, как белый дракон делает круг над горой, а затем открывает пасть и впервые выпускает на нее пламя. Я не удерживаюсь от нервного смешка, а глаза настойчиво затапливают слезы, которые я стараюсь сглотнуть. Ингренс выпускает пламя снова и снова, атакуя гору так, будто она — его самый злейший враг. На горе полыхают волосы — горят деревья.