Урожай Смерти (СИ) - Магнус Гэвин

– Имею честь быть таковым. – изобразил шуточный поклон старик. – Разумеется, я сейчас всё организую.

Старый бард, ловко лавируя между столами и гостями, добрался до центра и обратился к одной небольшой компании за небольшим столом, что-то говоря им. Выслушав его, трое моряков вежливо кивнули ему, и пересели за столик чуть поодаль, а сам бард махнул мне рукой, подзывая поближе.

– Чём ещё могу услужить, мастер? – вежливо обратился ко мне владелец таверны, когда я сел в центре. – Нечасто к нам заходят гости вроде вас… Что привело вас в мою скромную таверну?

– Не откажусь от кувшина ягодного морса, если таковой имеется. – степенно кивнул, я откидывая капюшон. – Что же до цели визита… Скажем так, мне стало интересно узнать настроения среди простого народа, и я решил, что ваша таверна отлично для этого подойдет.

Я хотел заказать ещё кое-что и задать ещё пару вопросов - но осекся, увидев выражение лица старика. В глазах старого барда плескался неподдельный ужас. Меня узнали… Я медленно обвел взглядом остальную часть таверны: похоже, старик оказался единственным, кто понял, что я не тот за кого себя выдаю.

– Присаживайтесь. – кивнул ему я. – Побеседуем?

К чести старого барда, он взял себя в руки быстро, и медленно, очень осторожно сел напротив меня за стол, на автомате сделав несколько жестов снующим вокруг служанкам, чтобы они принесли нам напитков.

– Не скажу, что ожидал такого визита. – медленно заговорил старик, не сводя с меня холодных взгляд. Вместе с моим узнаванием из его позы и взгляда словно бы испарилось всё радушное гостеприимство. – Могу я узнать причину столь… Неудачного для меня стечения обстоятельств?

– На этот вопрос я уже ответил. – хмыкнул я, разливая по деревянным кружкам свежий ягодный морс. – Мне и в самом деле интересно узнать настроения среди Лиссейцев. Может быть, вы мне в этом поможете?

– Может быть, и помогу. – спокойно согласился старый бард. – Вы хотите знать что-то конкретное?

Я неопределенно покрутил рукой.

– Скорее хотелось бы узнать в общем. Как вы понимаете, от этого могут зависеть некоторые… Решения.

Кажется, для старика это прозвучало слишком зловеще: потому что он непроизвольно, но ощутимо вздрогнул при этих словах. Какой умный бард - понимает, что может стоять за простыми, безобидными словами. Мы говорили негромко, так, чтобы остальные не слышали - но, кажется, несколько служанок заметили напряжение хозяина таверны, бросая на нашу пару обеспокоенные, непонимающие взгляды.

Несколько долгих секунд хозяин “Верной Лютни” пустым взглядом смотрел на полную кружку морса, что я ему налил, кажется, не веря в её существование. А потом тряхнул головой, приходя в себя, и заговорил, не притрагиваясь к ней:

– В общем и целом… Мы готовы драться. – негромко сказал старик. – Понимаем, конечно, что проиграем, но что поделать? Предки завещали нам свободу, и лучше умереть, чем служить злу.

– И как много людей должно умереть, чтобы это изменилось? – тихо спросил я, наклоняясь поближе.

– Некоторые вещи не измеряются в числах. – прошептал мне старый бард, смотря исподлобья. – Это не о том, сколько останется в живых, а о том, останемся ли мы вообще. Как народ. Как люди… Иначе как смотреть на себя в отражении воды на рассвете? Кем мы станем, покорившись?

Я поморщился и отрицательно качнул головой.

– Это всё красивые слова, за которыми ничего не стоит. И восстание ничего не поменяет. Пустая надежды… На что? На то, что вновь явятся ангелы с небес и спасут вас? Не в этот раз. Бессмысленное, ненужное кровопролитие во имя лжи. Даже у меня оно вызывает неприязнь… А это говорит о многом, разве нет?

– Может, и бессмысленное. – неожиданно покладисто согласился со мной бард. – Но здесь, в Лиссее, мы никогда не стремились посчитать каждый мешок муки до последней крошки, и считаем, что не всё в мире меряется холодным рационализмом. Ты не можешь просчитать шедевр искусства с помощью математики, и не можешь сложить расчётом прекрасную песню. Мир сложнее и прекраснее, чем может просчитать даже самый умный человек… Позволите, я сыграю вам? Быть может, это поможет понять.

– Вперед. – откинулся на стуле я, отхлебывая из деревянной кружки. Морс, кстати, был неплохой. Не королевского уровня, но неплохой.

Старый бард подозвал одну и служанок, что-то негромко шепнул ей на ухо, и она принесла потрепанную, но добротную лютню. Она слегка отличалась от тех, что мне доводилось видеть - похоже, авторская, сделанная когда-то давно на заказ. Старик сделал несколько прокруток и пару пробных движений: тонкий, красивый звук разнесся по таверне.

И, к моему удивлению, это заставило замолчать вообще всех: всё разговоры, обсуждения, смех, и даже игра молодой девушку в углу затихли в одно мгновение, погружая зал в звенящую тишину. Взгляды всех вокруг скрестились на нашем столе - но их интерес вызвал отнюдь не я.

Старик невозмутимо отхлебнул и своей кружки солидный глоток морса, словно бы по старой привычке, прочистил горло, тронул струны, и медленно запел негромким, бархатным басом:

Однажды был рыцарь без сердца и чести

Несущий смерти штандарт

И пламенем черным безжалостной мести

свободных людей покорял

Он дерзок был и беспощаден

Забыв о клятвах своих

И верен он был одной только песне

О власти над миром живых

Вновь выступят навстречу смерти

Тысячи мечей

И вновь обагряться кровью

Руки палачей

Свет дня и мрак столкнуться в битве

За крик поющий смерти вопреки

Где встанут мертвых легионы?

Где встанешь ты?

Для храбрых нету преград

Отвагой берут города

И пусть наши раны болят

мы будем идти до конца

Вновь выступят навстречу смерти

Тысячи мечей

И вместе они отрубят

Руки палачей

Старый бард смотрел прямо мне в глаза, продолжая свою балладу, а я же ощутил прилив жаркого, неистового гнева. Кажется, я начал понимать всех тех людей среди аристократии королевств, который морщились и стенали при упоминании лиссейский бардов. Потому что это было очень оскорбительно… Не знаю, чтобы я сделал дальше, но балладу старого барда обо мне прервали. С небольшой лестницы в углу таверны, ведущей в какую-то пристройку со вторым этажом, закричала маленькая, лет десяти на вид девочка:

– Дедушка! Ты снова играешь!

Старый бард натянул на лицо кривую, надтреснутую улыбку, скашивая на меня глаза, когда к нему подбежала внучка.

– Выдался… особый повод.

– Это я виноват. – негромко рассмеялся я, привлекая всеобщее внимание. – Садись ко мне, дитя, и, думаю, я смогу убедить твоего дедушку сыграть нам ещё раз, на бис, с самого начала.

Внучкой старого барда была миниатюрная, симпатичная светловолосая девочка с распущенными, но чистыми и аккуратными волосами лет десяти, одетая в скромной, но чистое платье из неплохой ткани. Такая обещала вырасти в настоящую красотку… Она без сомнений уселась ко мне на колени с легким любопытством, узнав во мне странствующего волшебника, и доверчиво призналась:

– Я всегда мечтала послушать, как дедушка играет… Говорят, он в молодости выиграл королевский турнир бардов! Но он уже давно не играет, всё время отмахиваясь, мол, настало время дать дорогу молодым… Так здорово, что вам удалось его убедить! Вы, должно быть, старые друзья? Я слышала, волшебники живут дольше простых людей и совсем не стареют…

– Сыграете нам ещё раз? – приветливо улыбнулся я старому барду. – Ради внучки…

Но вот мои глаза сказали ему совсем другое. И старый бард, похоже, хорошо разбирался в людях - и очень хорошо понял, что пытаюсь донести до него.

Мой посыл был прост - заткнись, и играй наоборот, или твоя внучка умрет прямо здесь. Простой, действенный шантаж - но учитывая, что он знал кто я, и на что способен, от этого бы сломались многие.

Девочка нетерпеливо заерзала у меня на коленях, с надеждой смотря на дедушку. Руки старого барда мелко задрожали, когда он вновь взялся за лютню. В его глазах застыла безмолвная мольба - но я был непреклонен. И он тронул струны, начиная вновь: печальным, но твердым голосом.